Укридж и Ко. Рассказы

До этого момента каждый мой нерв был нацелен на задачу вышвыривания clientele. [13] Теперь я увидел, каким это было бы огромным ляпом.

Обдумай факты, Корки. После вычета расходов и выплат другим акционерам каждая лишняя неделя пребывания этих клиентов в «Кедрах» означала тридцать фунтов с лишним в моем загашнике. И было безумием выставлять их вон, пока не подойдет самая последняя минута. А эта радиограмма доказывала, что указанная минута еще очень далека.

13

Здесь: клиенты (фр.).

Видишь ли, когда моя тетя Джулия попадает в Париж, она всегда проводит там не меньше двух недель. И это даже при нормальных обстоятельствах, когда ее любимый дом взывает к ней о возвращении. Так на какой срок она останется там, если получит телеграмму, что в «Кедрах» бушует скарлатина? Я не сомневался, что могу поуправлять моим «Домом родным вдали от дома» по меньшей мере еще месяц. Каковой месяц принесет мне колоссальную сумму примерно в сто двадцать расчудеснейших фунтов.

Альтернативы, казалось, не существовало. На следующее же утро я отправился на местную почту, послал ей телеграмму в отель «Крийон», где она всегда останавливалась, и вернулся, чувствуя себя в ладах со всем миром. Телеграмма обошлась недешево, так как я не поскупился на слова, чтобы смысл был абсолютно ясен, но на экономии не разбогатеешь.

За обедом в этот вечер никто не мог бы пройтись по адресу моей рассеянности. Меня как раз осенило, что, когда настанет время объявить про скарлатину, я не только обеспечу повальное бегство моих гостей, но, возможно, сумею неплохо обстричь их в возмещение убытков, причиненных нарушением ими контрактных обязательств. И поэтому я блистал, как никогда. Я уже предупредил Бартера, чтобы ввиду изменения условий он перестал иметь озабоченный мрачный вид и прекратил бы зловещие покачивания головой до того момента, когда я подам сигнал, а потому в столовой не было ни единого не улыбающегося лица. Все объявили этот вечер одним из самых лучших и веселых, какие мы только проводили там.

Следующий день прошел столь же отлично. Обед был истинным пиром радости. И когда остальные удалились на покой, я, не испытывая особой сонливости, выудил сигару, смешал себе бодрящий напиток, удалился в кабинет и сел прикидывать, каким будет мое сальдо, когда наконец прииск придется закрыть.

И могу сказать тебе, Корки, что я пребывал в самом солнечном настроении, как и подобает тому, кто в самую последнюю минуту вырвал победу из пасти поражения и благодаря уравновешенной голове на плечах и прозорливости открыл себе путь к колоссальному богатству.

Таковы были мои мысли, старый конь, и они становились все забористее и забористее с каждой секундой, но тут откуда-то сверху донесся треск выстрела. А потом еще один. Всего два выстрела. И что-то подсказало мне, что их следует отнести на счет армейского револьвера полковника Б. Б. Бэгнью.

И действительно, чуть позже, когда я встал у двери в ожидании дальнейшего развития событий, появился полковник, размахивая указанным оружием.

— Из-за чего пальба? — осведомился я.

Полковник как будто был весьма доволен собой. Он проследовал за мной в кабинет и сел.

— Ведь я же говорил вам, — начал он, — что субъект, якобы осматривавший канализационные трубы, был лазутчиком шайки громил? Я уже погружался в сон, когда мне почудился какой-то шум на лестнице. Я взял револьвер и, ступая бесшумно, как леопард, вышел в коридор. И увидел на площадке крадущуюся тень. В темноте можно было различить только смутный силуэт, но я открыл огонь.

— И? — сказал я. — И?

Полковник раздраженно пощелкал языком.

— Очевидно, я промахнулся, — сказал он. — Когда я включил свет, то никакого трупа не увидел.

— Никакого трупа? — спросил я.

— Никакого трупа, — сказал полковник. — Я объясняю этот факт плохой видимостью. Точнее говоря, мы находились почти в полной темноте. Мне уже довелось побывать в подобной ситуации в Пурундапоре. Ну, некоторое время я оглядывался, хотя понимал, насколько это бесполезно. Открытое окно в коридоре не оставляло сомнений, что преступник спасся через него. Стены ведь оплетены плющом, и спуститься ему было легко и просто.

— Этот субчик что-нибудь сказал?

— Да, — ответил полковник. — Странно, что вы про это спросили. После моего первого выстрела он сказал что-то вроде «Ба! Ба!» каким-то странным высоким голосом.

— Ба, ба? — повторил я с некоторым недоумением. — Какая-то бессмыслица.

— Во всяком случае, звучало именно так.

— Свихнутый громила?

— Возможно, он рычал.

— А громилы рычат?

— Очень часто, — сказал полковник.

Он налил себе щедрой рукой и высосал напиток с видом человека, который вел себя со всем достоинством отставного офицера прославленного полка.

Мне вдруг показалось странным, что в доме стоит полная тишина. Казалось бы, мои жильцы, услышав выстрелы в ночи, должны были уже столпиться вокруг и задавать вопросы.

— А где все остальные? — спросил я.

Полковник снисходительно усмехнулся.

— Затаились, как могли, — сказал он. — Ну-ну-ну, полагаю, нам не следует их винить. Физическая смелость одним присуща от природы, а другим не слишком. Я и сам удивился, что никто как будто не заметил этого маленького происшествия, а потому совершил обход и убедился, что все они прикорнули в своих постелях. Не стану утверждать, что одеяла были натянуты им на головы, но в одном или двух случаях почти так. Бедная леди Бастейбл была особенно взволнована. По-видимому, она потеряла ключ от своей двери. А что теперь? Не обыскать ли нам дом?

— Есть ли в этом смысл? Вы же сказали, что субчик смылся через окно в коридоре.

— Я так полагаю. Во всяком случае, он исчез с поразительной быстротой. Одну секунду был тут, а в следующую испарился.

— Ну, я думаю, последнюю стопочку — и на боковую.

— Пожалуй, вы правы, — сказал полковник.

Ну, мы выпили по заключительной и расстались на ночь. То есть расстались не сразу, так как спальни наши были на одном этаже. Моя у лестницы рядом с комнатой леди Бастейбл, а полковник квартировал в конце коридора.

Я, как хозяин дома, счел только вежливым постучать в дверь леди Бастейбл и осведомиться, как она там. Но при первом прикосновении моих пальцев к филенке изнутри донесся такой вопль ужаса, что я тут же оставил свое намерение. Полковник уже удалился к своему заслуженному сну, а потому я свернул к себе и, облачившись в пижаму, улегся спать. Конечно, я тревожился при мысли, что в «Кедры» вламываются громилы, но казалось маловероятным, что они вернутся, пока их будет пугать воспоминание о пулях доброго старины полковника. А потому, выбросив все это из головы, я погасил лампу и вскоре погрузился в сон без сновидений.