Улей 2

Вопреки всему, не может ничего поделать со своим глупым сердцем. Оно притягивает Еву к Титову. Ей хочется смотреть на него, слушать его глубокий сильный голос, дышать вместе с ним. Вздрагивать, когда он смотрит в ее сторону. А за дверями спальни бесконечно думать только о нем. На повторе и по кругу. Стыдно, но, кажется, ничто другое ее вообще не интересует. Было ли так всегда?

Их поцелуй, вопреки всем доводам рассудка, привел к большей эмоциональной путанице, чем проснувшиеся за ним воспоминания. Как ей держаться от Адама в стороне, если сердце так и рвется к нему?

Опуская на пол Софию, парень ловит обращенный к нему взгляд и подмигивает Еве. Закусывая губу, она втягивает воздух глубже. Игнорирует бегущие по телу мурашки и дрожь в руках. Остывшая чашка больше не греет, но отлично скрывает волнение.

— Пойдем, — опустив взгляд вниз, замечает Софию. Девочка тянет ее за вязаный кардиган. — Ты какая-то опущенная в воду, или как там правильно говорят?

Смех вырывается из груди Евы совершенно неосознанно.

— Ох, так меня еще не называли… Наверное.

— Тебе грустно? — не унимается девочка, вглядываясь в лицо Евы.

Тяжело выдерживать этот внимательный пытливый взгляд. Кажется, что София пробирается им внутрь. Безболезненно и бесхитростно, потому что не стремится навредить. Но у Исаевой невольно увлажняются глаза.

Она не помнит то, какой была раньше, но после больницы девушка плачет едва ли не каждый день. Не пытается с собой бороться, чувствуя потребность в таком выплеске эмоций.

— Тебя кто-то обидел?

Закусывая губу, Ева качает головой.

— Нет. Все хорошо, милая.

— Ты красивая, чувствуешь?

Теплая ладошка ложится на щеку девушки, и короткий смешок снова вырывается из ее губ. Даже дышать вдруг становится потрясающе легко.

Исаева не знает, почему София использует определение «чувствуешь». Специально или по ошибке? Не «видишь» и не «знаешь» — «чувствуешь».

Удивительно, но именно из уст девочки этот вопрос звучит правильно. Чувствовать гораздо важнее.

Бросая мимолетный взгляд в сторону Адама, Ева смущенно кивает.

— Да, иногда я это чувствую.

Замечая, как парень на нее смотрит.

— Хорошо, — одобряет девочка, сдувая челку.

Опуская ладонь, берет Еву за руку и в этот раз весьма решительно тянет за собой в гостиную.

— Адам говорил, ты умеешь играть? — с предвкушением расширяет глаза София.

Рассеянно моргая, Исаева не сразу понимает, о чем она спрашивает. Пока девочка не указывает рукой на пианино.

— Да, — весьма неуверенно.

Но ей кажется, что умеет.

— Вау! — громко выкрикивает малышка и шумно вздыхает, мягко подталкивая девушку на продолговатое сиденье.

Ева напрягается, взирая на черно-белые клавиши. Не знает, что делать. С чего начинать?

Девочка снова наклоняется к ней, заглядывая в глаза. Беспорядочно пробегает пальцами по клавишам, будто помогая вспомнить технику, и чрезвычайно эмоционально вздыхает, когда видит, что Ева все еще колеблется.

— Адам тоже умеет играть. Но не любит, — понижает голос до шепота. — Это пианино его мамы.

— Софи, — строго, и в то же время не злобно, обрывает ее Адам. Когда девочка внимает его оклику, сухо добавляет: — Много текста.

Она закатывает глаза и проводит пальцами вдоль линии губ, словно бы закрывая их на молнию.

[1] Фрэнки Штейн (англ. Frankie Stein) — кукла из серии фэшн-кукол Монстер Хай. Дочь чудовища Франкеншейна и его невесты. У неё длинные черно-белые волосы. Один голубой, один зелёный глаз, кожа бледно-зелёного цвета.

Глава 33

Некоторое время все трое молчат, но София, конечно же, не может долго сдерживать своего любопытства. Поворачивается так, чтобы Адам оставался за ее спиной.

— А что ты можешь сыграть? — шепотом спрашивает Еву, наивно полагая, что если он не видит, как двигаются ее губы, то и не услышит.

— А что бы ты хотела? — подыгрывая девочке, шепотом интересуется Исаева.

— Шопинга. Умеешь?

— Шопинга? — растерянно переспрашивает Ева. Сообразив, что Софи имеет в виду, смеется. — Шопена?

— Да, Шопена, — пожимает плечами и говорит в полный голос, забывая о своей осторожности.

— Могу.

Пробует клавиши пальцами, рассчитывая на то, что нужные знания воскреснут по ходу. Указательный палец правой руки несколько раз давит на одну и ту же клавишу, прорезая застывшую тишину резким высоким звуком. А следом безымянный и мизинец, будто живя своей собственной жизнью, тянутся в сторону. Левая рука опускается с другого края, синхронизируя звучание.

Не сразу понимает, что исполняет вовсе не Шопена.

Мелодию, звук которой поднимает внутри нее целую бурю эмоций. Тревогу, отчаяние, грусть, страх, панику, гнев и обиду.

— Что это за мелодия? Почему она ее постоянно играет?

— Моцарт. Реквием по мечте.

— То-то же, похоже на похоронный марш. Остановите ее. Пусть играет что-то другое.

Захватывая воздух губами, отрывает пальцы так резко, словно клавиши обжигают кожу. Прикрывая глаза, переводит дыхание.

— Почему ты остановилась?

Голос Софии заставляет собраться. Разжать сжатые в кулаки руки. Прикоснуться к пианино по новой. В конце концов, она точно знает, что прежде точно так же много раз пересиливала себя.

Наигрывает не ту мелодию, которую ей пришлось бы исполнять в прошлом. Выбирает чарующую и сказочную, которая не тянет за собой ворох неприятных воспоминаний.

— Гарри Поттер! — моментально угадывает Софи, хлопая в ладоши.

Приподнимая подол длинной кофты, кружит по гостиной.

У Титова по телу пробегает дрожь, и сердце то запинается, то учащенно несется. Он смотрит на Еву, открывая ее новые грани. Она играет идеально. Даже без нот. Пальцы виртуозно перемещаются по клавишам, точно зная последовательность и силу нажатия. Зубы зажимают нижнюю губу. Волосы, руки и плечи двигаются в такт.

А София, заискивая перед Евой, требует играть еще и еще. Король Лев, Розовая пантера, Алиса в стране чудес, Пираты Карибского моря, Том и Джерри, Анастасия. Одну за другой. Последнюю — с тройным повтором. Только выбившись из сил, наконец, заваливается с ногами на диван. Просит включить мультики.