Улей 2
Шрифт:
Будто отмерев, Ева стремительно поднимается и тянет мать за собой к тяжелой дубовой двери. От прикладываемых усилий и скорости болят руки и плечи, по спине скользят капельки пота.
Она не верит в успех ровно до того момента, как щелкает замками с обратной стороны двери. Каждую секунду их лихорадочного перемещения страх сидит у нее в голове и нашептывает мерзким голосом: «У тебя ничего не получится».
Но вот они в той же позе на полу, но с другой стороны двери.
Выдохнув, Ева тяжело
— Третье окно, Эва. Запомни, третье окно. Шурик подпилил решетку, ты сможешь уйти. Через пляж уходи… Возьми мои туфли…
Вскинув голову, изумленно смотрит на мать.
— Нет, мама.
— Мало времени, Эва. Обещай мне… Обещай, что спасешься. Ты сильная. Ты у меня такая сильная! Обещай, что спасешься и забудешь все, что произошло.
— Мама…
— Уходи. Другого случая не представится.
— Мама! Я не знаю… Я не смогу…
— Сможешь. Обещай мне.
Пальцы матери сжимают ее руку до боли, сильно, а взгляд становится суровым и требовательным.
— Ладно. Обещаю.
Ресницы Ольги Владимировны закрываются.
— Мам? — потерянно окликает ее Ева. — Мама? Мама!
Застывшее тело матери как будто растекается на руках девушки, становится непосильно тяжелым. И Еве, с немым воем, приходится опустить его на пол. Запрокидывая голову, бессильно и горестно плачет.
Резкие молотящие удары в дверь заставляют сердце отреагировать новым скачком до предела возможностей. Инстинктивно напрягаясь и группируясь, Титова неосознанно склоняется над матерью, все еще пытается ее защитить.
— Открой дверь, Ева! Ты же знаешь, что по-другому тебе из кабинета не выбраться.
Бездыханно, некоторое время тупо таращится на дверь.
— Открой немедленно! Если я открою, ты очень сильно пожалеешь… Несите инструмент.
Высвободив руки из-под мертвого тела, Ева рассеянно проводит ими по своему горячему лицу.
Склонившись, целует мать в лоб.
— Я простила тебя, мама… И ты меня прости, — снимает с нее туфли.
Бег Евы прекращается. С другой стороны пляжа прямо на нее несется автомобиль. Свет фар ослепляет и дезориентирует. Нет смысла больше бежать. За спиной тоже, судя по оглушительному лаю, приближается команда отца.
Роняя на песок тяжелый подол платья, сжимает руки в кулаки. И молится уже о том, чтобы все закончилось предельно быстро.
Хотя, все должно было быть иначе…
[1] «Иван Грозный и сын его Иван» (также известна под названием «Иван Грозный убивает своего сына») — картина русского художника Ильи Репина. Изображает легендарный эпизод из жизни Ивана Грозного,
когда он в припадке гнева нанёс смертельный удар своему сыну царевичу Ивану (в настоящий момент считающийся не окончательно доказанным). Картина показывает муку раскаяния на лице Грозного и кротость умирающего царевича, со слезами на глазах прощающего обезумевшего от горя отца.Глава 57
Из салона выходит сам Исаев, оглядывает ее с головы до ног. Цокает языком и манит девушку жестом.
— Планы изменились, дочь. Твой трусливый гаденыш пожелал встретиться на нейтральной территории. Так что ты сейчас только потратила наше драгоценное время на никому не нужную беготню. Идиотка, бл*дь!
Ева не пытается сопротивляться, когда два амбала хватают ее под руки и грубо забрасывают на заднее сиденье машины.
Что можно чувствовать, когда тебя везут на смерть? А если убийца — твой собственный отец?
У Евы не осталось сил, чтобы что-то чувствовать. Ей бы дали возможность удавиться — удавилась бы. Утопиться — утопилась бы.
Сидит между охраной, не двигаясь. От нее воняет потом, морем и кровью. И она уже чувствует себя мертвой.
Когда они проезжают через распахнутые железные ворота, машинально рассматривает обширную территорию и читает надпись на главном здании: ООО «Коркут». Еве знакомо это название, потому, когда ее выволакивают из машины, она не испытывает ни малейшего удивления при встрече с еще одним приятелем отца.
— Все в порядке, Сеня?
— Как договорились. Работа остановлена. Рабочие эвакуированы по ложной пожарной тревоге. Только что отъехал последний автобус.
— Отлично. Заносите, — командует Исаев.
Ева отмирает, когда охранники отца, из другой машины, которая ехала прямо за ними, вытаскивают два черных полиэтиленовых пакета. Их геометрическая форма… Так в фильмах заворачивают покойников.
— Что ты собираешься делать? — бросившись к отцу, кричит девушка. — Что ты делаешь? Отвечай!
Догадывается Ева быстро. И эта догадка не просто страшная…. Когда ее вводят в помещение, она понимает, что это мясокомбинат. Они проходят мимо рядов с подвешенными свиными тушами вглубь здания. Низко склоняя голову, Ева старается не смотреть по сторонам, чтобы не думать о том, чем закончится эта ночь. Ее тошнит только от запахов.
«Не смотреть!»
«Не смотреть!»
«Не смотреть…»
«Господи, быстрее же закончи эту пытку…»
Перед металлическими ступеньками ноги девушки перестают слушаться. Кто-то из охранников хватает ее в охапку и несет вверх. Обзор, который открывается на цех с помоста, добивает Еву теми самыми эмоциями, которых она боялась.
Внизу расположены три огромных чана с перемолотой мясной продукцией и два, наполненных до краев свиной кровью.
В этот момент Титова начинает рыдать и молить отца о скорой смерти.
— Убей уже меня! Убей!
Никто из мужчин не реагирует на ее истерику, даже сам Исаев. Еву выворачивает, как только ее ставят на металлический помост. Рвота просачивается через решетку и летит куда-то вниз. Из-за шлепков, которые она создает, соприкасаясь с твердой поверхностью, девушку тошнит еще сильнее. Содрогаясь всем телом, она рвет снова и снова. Когда желудок опустошается, Ева заваливается на том же месте.