Улица Темных Лавок

Только когда Вреде остановил машину и потребовал деньги, у меня появилось смутное тревожное предчувствие. Я протянул ему пачку купюр. Он пересчитал их. Потом повернулся к нам и улыбнулся мне. Он сказал, что теперь, прежде чем пересечь границу, нам надо ради большей безопасности разделиться. Я пойду пешком с Бессоном, а они с Дениз поедут с багажом на машине. Мы встретимся через час, у друзей, уже на той стороне… Он по-прежнему улыбался. Странной улыбкой, которую я и теперь еще вижу иногда в своих снах.

Мы с Бессоном вышли из машины. Дениз пересела вперед, к Вреде. Я посмотрел на нее, и снова у меня дрогнуло сердце от дурного предчувствия. Я хотел открыть дверцу и попросить ее выйти. Мы ушли бы вдвоем. Но я сказал себе, что подозрителен по природе и вечно что-то выдумываю. Дениз, казалось, не испытывала никакой тревоги и была в хорошем настроении. Она послала мне воздушный поцелуй.

В то утро на ней была шубка из скунса, свитер с пестрым узором и лыжные брюки Фредди. Ей было двадцать шесть лет. Светлые волосы, зеленые глаза, рост — метр шестьдесят пять. Наш багаж был невелик — две кожаные сумки и темно-коричневый чемоданчик.

Вреде, все так же улыбаясь, завел мотор. Дениз высунулась из опущенного окна, и я махнул ей на прощанье. Я провожал взглядом удалявшуюся машину. Я смотрел на нее, пока она не превратилась в черную точку.

Потом я пошел за Бессоном. Я видел его спину и следы на снегу. Внезапно он сказал, что отправится на разведку, потому что мы приближались к границе. И попросил подождать его.

Минут через десять я понял, что он не вернется. Зачем я втянул Дениз в эту западню? Изо всех сил я пытался отогнать от себя мысль, что и Вреде бросит Дениз и мы оба бесследно исчезнем…

По-прежнему валил снег. Я продолжал идти, тщетно пытаясь отыскать хоть какие-нибудь ориентиры. Я шел очень долго. Потом лег на снег. Вокруг меня все было белым-бело.

38

Я сошел с поезда в Саланше. Светило солнце. На вокзальной площади ждал автобус с заведенным мотором. Единственное такси, «Ситроен-19», стояло у тротуара. Я сел в него.

— В Межев, — сказал я шоферу.

Такси тронулось. Шофер, человек лет шестидесяти, с проседью в волосах, был в канадке с потертым меховым воротником. Он сосал леденец или Пастилку.

— Хороша погодка, а? — сказал он.

— Да…

Я смотрел в окно и пытался узнать дорогу, по которой мы тогда ехали, но без снега она выглядела совсем иначе. Освещенные солнцем пихты, лужайки, переплетенные ветви деревьев, образующие своды над дорогой, — богатство зеленых оттенков поражало меня.

— Ничего не узнаю, — сказал я шоферу.

— Вы здесь бывали?

— Да, но очень давно… и тогда лежал снег…

— Когда снег, здесь все по-другому.

Он вынул из кармана круглую металлическую коробочку и протянул мне.

— Хотите?

— Спасибо.

Он тоже взял пастилку.

— Я уже неделю как бросил курить… И доктор мне посоветовал сосать пастилки… А вы-то курите?

— Я тоже бросил… Скажите… Вы из Межева?

— Да, месье.

— У меня были здесь знакомые… Интересно, что с ними стало. Например, я знал одного типа по имени Боб Бессон…

Он чуть притормозил и обернулся.

— Робер? Тренер?

— Да.

Он кивнул.

— Я учился с ним в школе.

— И что с ним стало?

— Он умер. Разбился, прыгая с трамплина, несколько лет назад.

— Вот как…

— Он мог бы сделать что-то стоящее… Но… Вы знали его?

— Так, немного…

— Роберу слишком рано вскружили голову… Такие у него были клиенты… — Он открыл металлическую коробочку и взял пастилку. — Он разбился и мгновенно умер.

Автобус ехал за нами метрах в двадцати. Небесно-голубой автобус.

— Он очень дружил с одним русским, да? — спросил я.

— С русским? Бессон дружил с русским? — Он не понимал, что я хочу сказать. — Знаете, в общем, Бессон был не слишком-то привлекательным человеком… И никогда нельзя было знать, что у него на уме…

Я понял, что он больше ничего не скажет о Бессоне.

— В Межеве есть шале «Южный Крест»?

— «Южный Крест»? Тут много шале с таким названием…

Он снова протянул мне коробку с пастилками. Я взял одну.

— То шале стояло прямо над дорогой.

— Над какой дорогой?

Действительно — над какой? Та, что возникала в моих воспоминаниях, была похожа на любую горную дорогу. Как ее найти? Шале, может быть, уже не существует… А если и существует…

Я наклонился к шоферу. Мой подбородок коснулся мехового воротника его куртки.

— Отвезите меня назад, на вокзал в Саланш, — сказал я.

Он обернулся. Вид у него был удивленный.

— Как вам будет угодно, месье.

39

«Объект: ГОВАРД ДЕ ЛЮЦ, Альфред, Жан.

Родился: в Порт-Луи (остров Маврикий), 30 июля 1912-го, от ГОВАРД ДЕ ЛЮЦА, Жозефа Симети и Луизы, урожденной ФУКЕРО.

Подданство: британское (и американское).

Месье Говард де Люц проживал по адресам:

Замок Сен-Лазар, Вальбрез (Орн);

Ул. Рейнуар, 23, Париж (XVI);

Отель «Шатобриан», ул. Сирк, 18, Париж (VIII);

Авеню Монтеня, 53, Париж (VIII);

Авеню Маршала Лиоте, 25, Париж (XVI).

В Париже месье Говард де Люц, Альфред Жан, не имел определенной профессии.

С 1934 по 1939 г. он занимался изучением рынка сбыта и скупкой старинной мебели для одного поселившегося во Франции греческого подданного, некоего Джимми Стерна, и совершил в связи с этим длительное путешествие в Соединенные Штаты, откуда была родом его бабушка.

Хотя месье Говард де Люц происходил из французской семьи с острова Маврикий, у него было двойное подданство — британское и американское.

В 1950 г. месье Говард де Люц покинул Францию и обосновался в Полинезии, на острове Падипи, возле Бора-Бора (острова Общества)».

К этой карточке была приложена записка следующего содержания:

«Дорогой месье, приношу Вам свои извинения за опоздание, с которым посылаю имеющиеся в нашем распоряжении сведения о месье Говард де Люце. Получить их оказалось очень трудно: месье Говард де Люц, будучи британским (и американским) подданным, не оставил ни малейшего следа в наших службах.