Улисс (часть 1, 2)

– О да, сэр, - тот ему.

– Ну, а ты?
– это Джо мне.

– Бесконечно признателен, - отвечаю.
– И дай тебе бог всяческого прибытку.

– Все то же повторить, - Джо заказывает.

А Блум, в своем чернорыжегрязноболотном котелке на макушке, все мелет и мелет языком с Джоном Уайзом, входит в раж, глаза выкатил, что сливы.

– Преследования, - говорит, - вся мировая история полна ими. Разжигают ненависть между нациями.

– А вы знаете, что это такое, нация?
– спрашивает Джон Уайз.

– Да, - отвечает Блум.

– И что же это?
– тот ему снова.

– Нация?
– Блум говорит.
– Нация это все люди, живущие в одном месте.

– Ну, уморил, - смеется тут Нед.
– Раз так, тогда нация это я, я уже целых пять лет живу в одном месте.

Тут, конечно, все Блума на смех, а он пробует выпутаться:

– Или, возможно, живущие в разных местах.

– Под это я подхожу, - говорит Джо.

– А нельзя ли спросить, какова ваша нация?
– Гражданин вежливенько.

– Ирландская, - отвечает Блум.
– Здесь я родился. Ирландия.

Гражданин на это ничего не сказал, но только выдал из пасти такой плевок, что, дай бог, добрую устрицу с Редбэнк отхаркнул аж в дальний угол.

– Ну как, поехали, Джо, - говорит он и вынимает платок, чтобы утереться.

– Поехали, Гражданин, - тот ему.
– Возьмите это в правую руку и повторяйте за мной следующие слова.

Древняя и бесценная, покрытая хитроумной вышивкой, ирландская лицевая пелена, которую предание связывает с именами Соломона из Дромы и Мануса Томалтаха-ог-Мак-Доноха, авторов Книги Баллимот, была с величайшими предосторожностями извлечена на свет и вызвала благоговейное восхищение. Избегнем пространных описаний прославленной красоты ее четырех углов, из коих каждый - верх совершенства; скажем лишь, что на них можно было отчетливо различить четырех евангелистов, вверяющих четырем мастерам свои евангельские символы, скипетр мореного дуба, североамериканскую пуму (заметим вскользь, что это не в пример более благородный царь зверей, нежели объект британской геральдики), тельца из Керри и золотого орла с Каррантухилла. Виды же, заполняющие сморкательное поле, изображали наши древние дуны, раты, кромлехи и гриноны [форты, крепости, дольмены, солнечные залы (ирл.)], а также обители просвещения и каменные пирамиды, слагаемые в память о бедствиях, и были столь же прекрасны, а краски их столь же тонки, как и в те незапамятные времена, в пору Бармакидов, когда художники из Слайго отпустили поводья своего творческого воображения. Глендалох, дивные озера Килларни, развалины Клонмакнойса, аббатство Конг, Глен Ина и Двенадцать Сосен, Око Ирландии, Зеленые Холмы Талла, Крок-Патрик, пивоварня фирмы Артур Гиннесс, Сын и Компания (с огр. отв.), берега Лох-Ней, долина Овоки, башня Изольды, обелиск Мейпса, больница сэра Патрика Дуна, мыс Клир, долина Ахерлоу, замок Линча, Скотч-хаус, ночлежка Рэтдаун в Локлинстауне, тюрьма в Толламоре, пороги Каслконнел, Килбаллимакшонакилл, крест в Монастербойсе, отель Джури, Чистилище св.Патрика, Прыжок Лосося, трапезная в манутском колледже, Кэрлис-хоул, три места рождения первого герцога Веллингтонского, скала Кэшел, болото Аллен, склады на Генри-стрит, Фингалова пещера, - волнующие изображения всех этих мест поныне доступны взорам. Со временем они стали еще прекрасней благодаря тем потокам, что скорбно изливались на них, а также обильным наслоениям.

– Раздай-ка нам кружки, - я прошу Джо.
– Какая тут чья?

– Вот это мое, - говорит Джо, - как сказал черт мертвому полисмену.

– И еще я принадлежу к племени, - заявляет Блум, - которое ненавидят и преследуют. Причем и поныне. Вот в этот день. Вот в эту минуту.

Бог ты мой, а окурок сигары ему совсем уже пальцы жжет.

– Грабят, - говорит он.
– Обирают. Оскорбляют. Преследуют. Отнимают то, что наше по праву. Вот в эту самую минуту, - говорит он и поднимает кулак, - продают на рынке в Марокко, как рабов, как скот.

– Вы что ли говорите про новый Иерусалим?
– Гражданин спрашивает.

– Я говорю про несправедливость, - отвечает Блум.

– Хорошо, - говорит Джон Уайз.
– Но тогда сопротивляйтесь, проявите силу, как подобает мужчинам.

Уж это будет незабываемая картинка. Мишень для разрывной пули. Старая жирная морда перед дулами пушек. Вот швабру он бы собой украсил отлично, только обряди его в фартук с завязочками. А потом вдруг, в один миг, у него душа в пятки, и он уже накручивает все другое, наоборот, жалкий слабак, тряпка.

– Но все это бесполезно, - отвечает он.
– Сила, ненависть, история, все эти штуки. Оскорбления и ненависть - это не жизнь для человека. Всякий знает, что истинная жизнь - это совершенно противоположное.

– И что же?
– Олф его спрашивает.

– Любовь, - отвечает Блум.
– Я имею в виду, противоположное ненависти. Мне надо сейчас идти, - это он Джону Уайзу.

– Тут рядом, заглянуть на минутку в суд, нет ли там Мартина. Если он придет, скажите ему, пожалуйста, что я скоро вернусь. Я на одну минуту.

Да кто тебя держит-то? И выскакивает, как жирная молния.

– Новый апостол язычников, - бурчит Гражданин.
– Всеобщая любовь.

– А что, - говорит Джон Уайз, - разве это не то же, что нам твердят? Возлюби ближнего своего.

– Кто, этот гусь?
– Гражданин ему.
– Да у него заповедь - обирай ближнего своего. Любовь, Моуа! Ромео и Джульетта, чистая копия.

Любовь любит любить любовь. Медсестра любит нового аптекаря. Констебль бляха 14-А любит Мэри Келли. Герти Макдауэлл любит парня с велосипедом. М.Б. любит красивого блондина. Ли Чи Хань люби целовай Ча Пу Чжо. Слон Джамбо любит слониху Алису. Старичок мистер Вершойл со слуховым рожком любит старушку миссис Вершойл со вставным глазом. Человек в коричневом макинтоше любит женщину, которая уже умерла. Его Величество Король любит Ее Величество Королеву. Миссис Норман В.Таппер любит капитана Тэйлора. Вы любите кого-то. А этот кто-то любит еще кого-то, потому что каждый любит кого-нибудь, а бог любит всех.

– Ну ладно, Джо, - говорю, - бывай здоров и пой песни. А тебе еще больше сил, Гражданин.

– Ура!
– рявкает Джо.

– Господь, Мария и Патрик да будут с вами, - говорит Гражданин.

И опрокидывает свою кружку, чтоб промочить пасть.

– Знаем мы эти басни, - говорит он.
– Читает благие проповеди, а сам в карман к тебе лезет. Как там богомольный Кромвель и его железнобокие, что вырезали всех женщин и детей в Дрогеде, а на пушках у них вокруг дул было написано из библии: "Бог есть любовь"? Библия! Не читали в сегодняшнем "Юнайтед айришмен" фельетон про визит зулусского вождя в Англию?

– Нет, а что там?
– Джо спрашивает.

Гражданин вытаскивает из своего личного архива номер газеты и принимается нам читать:

– Делегация крупнейших хлопковых магнатов Манчестера была вчера представлена Его Величеству Алаки Абеакутскому дежурным Главой Протокола лордом Процедуром из Процедуры-на-Пустом-Месте, дабы выразить Его Величеству горячую благодарность английских коммерсантов за привилегии, данные им в его владениях. Члены делегации присутствовали на завтраке, в заключение которого темнокожий властитель произнес яркую речь, вольно переводившуюся британским капелланом, преподобным Ананией Богомолом Барбоном. В ней он выразил благодарность массе Процедуру и подчеркнул сердечность отношений, существующих между Абеакутой и Британской Империей, заявив, что величайшей драгоценностью для него является иллюстрированная библия, книга, в которой слово Божие и секрет могущества Англии, благосклонно подаренная ему предводительницей белых, великою скво Викторией, с личною надписью Августейшей Дарительницы. На этом владыка Алаки, провозгласив тост "Черное и Белое", осушил чашу дружбы, полную первосортного ирландского виски, из черепа своего прямого предшественника на троне династии Какачакачаков, носившего прозвище Сорок Чирьев. Затем он осмотрел крупнейшую из фабрик Хлопкополиса и поставил свой крест в книге посетителей, исполнив при этом древний и очаровательный абеакутский военный танец, во время которого он проглотил множество ножей и вилок, поощряемый радостными рукоплесканиями юных работниц.

– Царственная вдовица, - говорит Нед, - выше всякого подозрения. Но интересно, не использовал ли он эту библию так же, как я бы на его месте.

– Так же, и даже еще лучше, - Ленехан уверяет.
– Ибо потом на той плодородной земле выросло пышное манговое дерево с широкими листьями.

– А кто написал, Гриффит?
– спрашивает Джон Уайз.

– Да нет, - отвечает Гражданин.
– Там не подписано "Шангана". Стоит только инициал: П.

– Что же, отличный инициал, - говорит Джо.

– Так вот они и действуют, - говорит Гражданин.
– Торговля следует за флагом.

– Да, - замечает Дж.Дж., - если они ведут себя не лучше бельгийцев в Конго, хорошенькая там жизнь. Вы не читали этот доклад, кто же его написал...

– Кейсмент, - подсказывает Гражданин.
– Он, кстати, ирландец.

– Да-да, он самый, - продолжает Дж.Дж.
– Насилуют женщин, девушек, молотят туземцев по животам, видно, чтоб выжать из них весь красный каучук, какой можно.

– Знаю, куда он пошел, - вдруг говорит Ленехан и щелкает пальцами.