Ультиматум Борна
Шрифт:
– Думаю, вы правы.
Джейсон нагнулся и взял с подоконника ручную рацию. Он нажал кнопку и вызвал:
– Джонни?
– Да?
– Видишь тех четырех черномазых священников на дороге?
– Да.
– Пошли охранника, пусть их остановит и приведет в вестибюль. Пусть скажет, что их желает видеть владелец гостиницы.
– Эй, они не собираются заходить на виллу, они просто идут мимо и молятся за тех несчастных, кто внутри. Викарий позвонил мне из города, и я дал разрешение. Дэвид, это свои.
– Черта с два, – возразил Джейсон Борн. – Делай, как я говорю.
Хамелеон повернулся на стуле и оглядел кладовку. Он соскочил со
– А что собираетесь делать вы?
– То же, что и он. Превращусь в туриста на острове Монтсеррат, беспечного «постояльца» «Транквилити Инн». – Борн снова потянулся за рацией; взял ее, нажал на кнопку и начал отдавать приказы. – Отправляйся вниз, в магазин мужской одежды, и принеси мне три разных рубашки, пару сандалий, две или три соломенные шляпы с большими полями и серые или черные шорты. Потом пошли кого-нибудь в магазин спортивного снаряжения за мотком лески, рассчитанной на вес в сотню фунтов, складным ножом – и парой сигнальных патронов. Жду тебя у лестницы. Поторапливайся.
– Значит, вы не прислушаетесь к моим словам, – сказал Фонтейн, опуская бинокль и глядя на Джейсона. – Monsieur Le Cameleon отправляется на работу.
– Да, он отправляется на работу, – подтвердил Борн, возвращая рацию на подоконник.
– Если вы, или Шакал, или оба будете убиты, могут погибнуть другие, совершенно невинные люди…
– Не из-за меня.
– Разве это важно? Разве важно для жертв или их семей, кто несет ответственность?
– Старина, не я выбирал обстоятельства, а они меня.
– Но вы можете их изменить.
– Как и он.
– У него нет совести…
– Кто бы говорил.
– Я принимаю упрек, но я потерял кое-что очень для меня ценное. Может быть, поэтому я вижу, что у вас совесть есть – у вашего второго «я».
– Бойтесь этого лицемерного реформатора. – Джейсон направился к двери, рядом с которой висел украшенный перевязями военный мундир с офицерской фуражкой. – Кроме всего прочего, он еще и зануда.
– А не лучше ли вам посмотреть, как будут задерживать священников? Чтобы принести вещи, которые вам нужны, Сен-Жаку понадобится какое-то время.
Борн остановился и оглянулся, холодно глядя на многословного француза. Он хотел уйти, скрыться от этого старого человека, старика, который так много говорит – и так много уже сказал! Но Фонтейн прав. Было бы глупо не посмотреть, что произойдет внизу. Неловкая, необычная реакция, быстрый, испуганный взгляд в сторону – незаметные, обычно неосознанные неверные движения, которые так часто указывали на скрытую струну, ведущую к детонатору взрывоопасной ловушки. Джейсон в тишине вернулся к окну, взял бинокль и поднес его к глазам.
Офицер в черно-красной форме полиции острова Монтсеррат приблизился к процессии из четырех священников; он, очевидно, в равной степени смущался и испытывал почтение – вежливо склонил голову и начал жестами указывать на стеклянные двери вестибюля; все четверо собрались вместе, чтобы его послушать. Взгляд Борна двигался в пределах видимого через бинокль, изучая выражение лица каждого черного монаха, быстро перебегая от одного к другому.
Он тихо обратился к французу:– Вы видите то же самое, что и я?
– Четвертый из них, который шел последним, – отозвался Фонтейн. – Он насторожился, а остальные нет. Он боится.
– Его подкупили.
– За тридцать сребреников, – ухмыльнулся француз. – Вы, конечно же, пойдете вниз и прикончите его.
– Конечно же, нет, – возразил Джейсон. – Он мне нужен именно там, где он сейчас. – Борн схватил с подоконника рацию. – Джонни?
– Да?.. Я в магазине. Буду через несколько минут…
– Ты знаешь этих священников?
– Только одного, который называет себя «викарием»; он регулярно приходит за подаянием. И они не совсем священники, Дэвид, они скорее «служители» религиозного ордена. Очень религиозного и очень местного.
– А викарий среди них?
– Да. Он всегда идет первым.
– Хорошо… Небольшое изменение плана. Отнеси одежду к себе в контору, потом пойди и встреть священников. Скажи им, что с ними хочет увидеться правительственный чиновник и сделать пожертвование в знак благодарности за их молитвы.
– Что?
– Потом все объясню. А теперь поторопись. Встретимся в вестибюле.
– Ты имеешь в виду мою контору, да? Не забывай, я еще принесу одежду.
– Они появятся позже – приблизительно через минуту, я уже успею сменить одеяние. У тебя там есть фотоаппарат?
– Три или четыре. Постояльцы их часто теряют…
– Сложи их вместе с одеждой, – перебил Джейсон. – Действуй!
Борн прикрепил было рацию к поясу, но передумал. Он отстегнул ее и отдал Фонтейну.
– Вот, держите. Я найду другую и буду на связи… Что там внизу?
– Наш насторожившийся святоша оглядывается, они уже подходят к дверям вестибюля. Похоже, теперь он всерьез напуган.
– Куда он смотрит? – спросил Борн, хватая бинокль.
– Это не поможет. Он смотрит во все стороны.
– Черт!
– Они уже у дверей.
– Я сейчас оденусь…
– Я вам помогу.
Старик француз встал со стула и пошел к вешалке. Он снял мундир и фуражку.
– Если вы собираетесь проделать то, что я думаю, старайтесь держаться поближе к стене и не оборачивайтесь. Помощник губернатора немного полнее вас, поэтому сзади мундир придется собрать в складки.
– А вы знаете, что делаете, не так ли? – заметил Борн, вытягивая руки, чтобы француз помог вдеть их в рукава мундира.
– Немецкие солдаты всегда были толще нас, особенно капралы и сержанты – ну, вы понимаете, сардельки и все такое. Так что приходилось идти на некоторые хитрости.
Неожиданно, как будто его подстрелили или с ним сделались судороги, Фонтейн вскрикнул и обежал Борна, встав перед его лицом.
– Mon Dieu!.. C’est terrible! [34] Губернатор…
– Что такое?
– Королевский губернатор!
– Что с ним?
– Все произошло в аэропорту, так быстро, так стремительно! – крикнул старый француз. – Да еще все, что случилось потом – моя жена, убийство, – все равно, это для меня непростительно!
34
Боже мой! Это ужасно! (фр.)