Ультра

И ещё погибнут. Обязательно погибнут.

– Что ты так погрузился в свои мысли?
– спросила Прасковья обеспокоенно.
– Кстати, вкусное мороженое. Я удивлена.

– Дешевое - не значит плохое.
– ответил я на это.
– И то, что её тебе человек подал, не значит, что ты завтра подохнешь от какой-то мутировавшей кишечной инфекции.

– Я это знаю.
– мотнула головой Прасковья.
– Просто... Дорогое лучше.

– Ну, тут я спорить не буду.
– кивнул я.
– Лучше. Но вот когда у тебя было всё дорогое, никто из присутствующих в парке людей, кроме тебя, не может представить, насколько дорогое, ты была счастлива? Честно. Тебе нравилось твоё прошлое существование?

– Нравилось.
– твердо ответила Прасковья, бросив в каменную урну салфетку.
– Когда-то в детстве.

– А сейчас? То есть, до того, как мы попали?
– поинтересовался я, откусывая кусок пломбира.

– А тогда... Я не знала, чем себя занять.
– призналась она.
– Консументы, это... как глоток свежего воздуха. Жизнь обрела хоть какое-то разнообразие. И пусть я прекрасно понимала, что это иллюзия, но с удовольствием погрузилась в эту иерархию, где...

Она замолкла.

– ... где тоже ничего не стоила.
– продолжила она.
– Просто тупая тёлка, которую отдали первому встречному, тому, кто оказался слишком силён.

– Ну, ты не тупая тёлка.
– не согласился я.

Какая угодно, капризная, мстительная, заносчивая, раздражительная, стервозная, бесящая, но не тупая.

– Тогда значит, умная тёлка?
– усмехнулась Прасковья грустно.

– Ты поняла, что я имел в виду.
– ответил я на это.
– Человек не должен быть рабом человеку, это противоестественно.

– А как же тогда место, где мы с тобой скоро снова окажемся?
– спросила она.

– А там рабства нет.
– усмехнулся я.
– Это служба. Как только приказ заходит за рамки устава, можно смело посылать любого начальника и командира, так как устав - это библия армии. Только в отличие от библии, в уставе совсем нет размытых формулировок. В каком-то смысле, он лучше библии.

– Всё равно, если ты можешь отправить человека на смерть - владеешь его жизнью.
– не согласилась Прасковья.
– А это - рабство.

– Это нечто другое, Прасковья.
– в свою очередь не согласился я.
– Возможно, потребуется время, чтобы ты наконец-то поняла разницу. Тебя сложно винить, ты не видела того, с чем такие как я сталкиваются всю жизнь. Ты когда-нибудь откладывала неделями карманные деньги, чтобы купить бутылку газировки и два энергетических батончика для себя и брата?

– Нет.
– покачала головой Прасковья.
– Я никогда ни в чём не нуждалась.

– Я тоже.
– ответил я честно.
– Вроде всё было, но хотелось большего. Всегда хотелось. Твоя проблема в том, что большего уже и нет. И не было с самого твоего детства. Ты нас не поймешь, мы тебя не поймём, словно существуем в разных мирах. Фактически, так оно и было.

Да, нельзя сказать, чтобы у нас с братом было трудное детство. Получше, чем у многих, но роскошным его не назовёшь. Лишние деньги у нас появились только когда я принёс их домой. До этого на жизнь хватало, у родителей был четкий план, каким образом нам будет дано образование, кому первому будет куплена квартира, а кто будет обречён жить с родителями до седины, ну или переедет на съемную. В этом плане не было форс-мажоров, болезней, они просто надеялись, что минует и отворотит. Такая жизнь у многих, да что там у многих, у большинства. И не сказать, что это плохая жизнь. Отнюдь нет.

Но теперь, когда я могу доставать деньги почти из воздуха, получая "пожертвования" от Кипарисова, который залегендировал наши взаимодействия как поддержку дочери, которая теперь "добровольно живёт со мной", всё изменилось. Охренеть, вообще-то. До сих пор не могу привыкнуть к этой формулировке. Не добровольно и не живёт. Она сама мне не один раз говорила, что это не жизнь.

Но всё изменилось. Теперь всё совершенно по-другому.

– Но теперь я в вашем мире, Гек.
– тепло улыбнулась мне Прасковья.
– Что будем с этим делать?

Кто бы мне сказал...

Глава двадцать восьмая. Мрачные барабаны

Третий курс...

Пошли серьезные предметы, касающиеся почти исключительно тактики применения ударных бот-разведчиков. Вот теперь началась настоящая секретка. Подписали "неразглашенку" и получили доступы к государственной тайне.

Фактически, ради этого мы с Суо и пришли сюда. Я вот прямо сейчас держал в руках план занятий на этот год и охреневал...

– Моя охреневать...
– подумал я.

– И от чего же?
– с улыбкой поинтересовалась Суо.

– Тут же "Гермес-2"!
– я чуть ли не в слух заорал.

– Ну да, "Гермес-2".
– кивнула Суо.
– И чего?

– Как чего?!
– я реально недоумевал от её реакции.
– Эта штука же секретная! Её ещё в войсках нет! Вообще!

– Ты видишь в этом что-то необычное?
– нахмурилась Суо.
– Курсанты - лучшие кандидаты для подготовки операторов передовых образцов техники. Если не вас, то кого?

– А действующие офицеры?
– предположил я.

– И их тоже, но это будут курсы, а вам ещё всю жизнь на этих машинах служить.
– объяснила Суо.
– Так что, зря удивляешься. То ли ещё будет. Раньше перевооружение действительно происходила в основном с помощью переквалификации текущего личного состава, но эффективность такого метода заметно ниже, чем изначальное обучение специального личного состава под новую технику. Конечно, у тебя нет их жизненного и боевого опыта, но это будет компенсировано большей интенсивностью обучения и более существенным упором на практику. Как ты можешь узнать из годового плана, на полигон вы отправитесь уже зимой.

– Охреневать...
– пробормотал я вслух, вчитавшись в упомянутый пункт плана.

– Ага, я тоже охренел.
– поделился Артём.
– Тут на стрелковую подготовку отдельно месяц дают! Мы же и так стрелять умеем...

– А вот тут, друг мой, ты не совсем прав.
– вступил в беседу Арман, до этого возившийся со своими вещами.
– Как я выведал у одной особы из учебной части, кстати, довольно симпатичной девушки двадцати пяти лет, это будет очень жестокий месяц в симуляционных комнатах, где мы, по задумке шишек из МинОбороны, должны освоить большую часть образцов вооружения, будут все виды, какие только придётся использовать во время боевых действий.