Улыбка черного кота

Светлана поняла, что долго не выдержит. Она принялась наверстывать упущенное, забрасывая мужа вопросами о его делах, которыми никогда прежде не интересовалась. Она расспрашивала Антона вечерами, едва он возвращался с работы, и ночью, посреди супружеских объятий, и утром, когда он торопливо завтракал на кухне, расспрашивала о его бизнесе, о патентах и партнерах-китайцах… Но он отвечал уклончиво. А она снова и снова, лишь завидев его, настойчиво и неумно заводила свои допросы.

В конце концов ее странная настойчивость насторожила Антона.

— Зачем тебе сдались мои рабочие проблемы? Ты ведь всегда говорила, что это не женское дело — интересоваться карьерой и профессией мужа, лишь бы деньги в дом приносил…

— Я была не права, — тихо и вкрадчиво отвечала Светлана. — Но я поняла свою ошибку и сумела измениться, — похоже, она даже не сознавала, насколько комично звучат ее слова — точно в дешевой бразильской мелодраме! — К тому же ты сейчас большой человек, по телевизору выступаешь, а значит, в твоих занятиях действительно есть что-то стоящее. Может быть, раньше я просто недооценивала тебя, но теперь… Теперь все у нас по-иному!

И Антона наконец осенило. Ларчик-то, оказывается, просто открывался! До Светки дошли слухи о миллионных прибылях. Вот откуда и ее кротость, и возвращение домой, и напускная пылкость к нему, и нежность к сыну… Обыкновенная, расчетливая стерва — вот кто она такая. И Антон окончательно потерял доверие к жене, ограничившись в разговорах с ней только темами дома, быта и сына.

Но едва Светлана заметила возросшую холодность и настороженность мужа, колкие льдинки в его глазах, она тут же переехала спать в другую комнату. «Я не Мата Хари, я Света Журавина, — решила она, — и хватит этим двум мужикам эксплуатировать меня!» Она потеряла сон, плохо засыпала. А неделю спустя, после выходных, проведенных дома всей семьей — Костик не ходил в сад, и даже муж для разнообразия все воскресенье провел дома, — она и вовсе не смогла уснуть. Вроде бы умоталась физически, и даже нервы не были так напряжены, как в первые дни, но все равно она вертелась на своей узкой лежанке и все вспоминала, вспоминала, вспоминала…

В субботу с утра делала уборку, потом выходила погулять с Костиком, накормила его обедом, уложила спать. Когда пришел Антон, она обоих накормила ужином. В воскресенье все вместе снова отправились гулять, замерзли, и когда возвратились, весело накрыли на стол, а потом Антон с Костиком дружно мыли посуду, а она улыбалась им деланной улыбкой, отчаянно стремясь скрыть раздражение, словно разъедавшее ее изнутри.

Мальчик не спал днем, устал, капризничал, его пораньше уложили в постель… Обычная семейная нескончаемая круговерть. То, что некоторые называют семейным счастьем. Ненавистное ей, отвратительное всеми мелочами совместного быта времяпрепровождение…

«В семье женщина все время занята не собой, а кем-то другим, постоянно работает на других, подчиняет им свою жизнь. Вынести это можно лишь при наличии большой любви, — цинично и трезво размышляла Светлана. — Или пойти работать и нанять прислугу, чтобы та занималась домом с утра до вечера; денег теперь на это хватит. Но ведь опять же, прислуга станет болтаться под ногами, ее надо терпеть, руководить…» Да, тоже не выход. И не найти, пожалуй, себе хорошей работы. Специальности-то ведь нет. Значит, этот путь закрыт.

«Что же со мной теперь будет? — беспрестанно, нудно, ворочаясь долгими ночами в бессонной полутьме, думала Светка. — Эта приземленная семейная идиллия явно не для меня». Конечно, она рождена для чего-то большего, высшего, нежели простое семейное существование — для радости, красоты, для любви, в конце концов. Вот Сергей, он сделан из другого теста, нежели Антон, он больше подходит ей, он не зацикливается на работе и доме, и только с ним она способна познать, что такое счастье… Она уже неделю не видела его, не говорила с ним. И ради чего? Чтобы у мужа вновь возникла иллюзия по поводу ее любви и преданности? Зачем? Неужели эта жертва с ее стороны настолько уж необходима для их совместного будущего?!

Одни и те же вопросы бились, пульсировали в ее измученной голове: что я здесь делаю? зачем все это? Кажется, уже ясно: ничего ей этот чертов бизнесмен не скажет, не откроет никаких секретов. Либо он все понял, либо боится сглазить… да не все ли в конце концов равно? Главное, у нее нет больше сил притворяться! Нет! Нет!!!

Она вскочила с жесткой и неудобной постели, пулей влетела на кухню, быстро нервным и торопящимся почерком написала на листке бумаги несколько слов и прикрепила записку к холодильнику магнитом-слоником: «Очень люблю тебя и Костика. И все-таки я должна еще подумать. Поживу пока у мамы, постараюсь решить все так, чтобы нам было лучше. Прошу, не торопи меня. Светлана».

Глава 7

Ничего нового Сергею она сообщить не смогла. Повторяла лишь то, что он и без нее знал, но при этом жаловалась, как ужасно прожила проклятые семейные дни, стонала, что устала, расстроена и нет больше никаких сил… И дипломат разозлился.

— Ну что ты за баба такая, ни на что не способна! — в сердцах воскликнул он, и Светлана залилась слезами. — Неужели у тебя не хватает мозгов и элементарных способностей задурить голову собственному мужу, до сих пор влюбленному в тебя?!

Это было явно несправедливо. Как раз способности дурить мужикам голову у нее были, и Светка прекрасно знала об этом, и Сергей знал. Но вот нужны ли ему самому теперь эти ее способности — тут она перестала быть уверенной. Уж если он злится на нее из-за каких-то дурацких цифр, адресов и фактов?… И, гордо вскинув голову, она мстительно и колко сказала:

— Представь себе, способностей в постели у меня вполне хватает. Твой дружок их высоко оценил. Но я не Мата Хари, а Светлана Журавина и горжусь этим. Правда, пока я Житкевич, но после развода снова возьму свою фамилию и больше никогда менять не буду!

Сергей схватился за голову. Она еще что-то поет о разводе!.. Нет, эта женщина сущая идиотка! Бросить курицу, несущую золотые яйца! Придется сбавить тон, утешить и приласкать ее, а то ведь и в самом деле выкинет очередную глупость.

Сергей даже застонал от злого разочарования, но руки его уже делали свое, знакомое, мужское дело: притягивали женщину, поглаживали мягкий бархат ее мокрых от слез щек, ласкали и нежили. А голос его прозвучал так ласково и пристыженно, что он сам удивился его теплоте:

— Дурында ты, а не Мата Хари, это уж точно. И как ты могла подумать, что я не скучал по тебе, не думал о том, чем вы там занимались, не ревновал?… Думаешь, мне было легко отпускать тебя? Но это ведь все для тебя, девочка, для нас обоих, для нашего будущего, для нашей с тобой семьи…

Голос его утешал, обволакивал, и уже через секунду они жарко и сладко мирились; любовная волна вновь подхватила и понесла Светлану, наполняя ее жизнь смыслом и радостью, и часы потекли как минуты, а дни — как часы. Через неделю она уже и думать забыла о существовании мужа и сына и перестала даже вспоминать о «вынужденном простое» в родном доме. Ее опять занимали портнихи, массажисты, фитнес-залы. Она снова стала выходить в свет, но теперь уже вдвоем с Сергеем. Встретить там Антона они не опасались, но все же Сергей вскоре научился ловко и мягко уклоняться от этих светских обязанностей. И Светлана, не настаивая на его присутствии, в одиночку зачастила в ночные клубы, дискотеки, к старым и добрым друзьям, выдерживая роль соломенной вдовы, потерпевшей горькое разочарование в семейной жизни.