Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него

Можно было только надеяться, что «Унабом» замолчал навсегда — но это была слабая надежда, и она в 1985 году рассеялась. Террорист вновь начал активные действия, причем его, если так можно выразиться, «профессиональный уровень» возрос. В качестве взрывчатки теперь использовался не порох, а более сложное высокобризантное химическое соединение, так что жертв и пострадавших оказывалось теперь больше. Смертоносную посылку теперь зачастую предуведомляли две-три весьма квалифицированно написанные открытки невинного содержания, которые стимулировали профессиональный интерес у пострадавших, так что посылки попадали прямо им в руки — и в то же время делали их менее подозрительными.

Очередной ложный след опять уводил в сторону (одна из неразорвавшихся бомб оказалась уложена в ящичек, используемый для упаковки протезов); естественно, ФБР просто не могла не проверить врачей-ортопедов, протезные фабрики и калек — и увы, безуспешно. Кто-то из джи-менов высказал предположение, что у бомбиста есть кто-то знакомый в числе потенциальных проверяемых, и маньяк посмеивается, узнав об очередной вспышке прилежания в расследовании. Однако искать такого «знакомого» — задача непосильная даже для ФБР.

Самый серьезный толчок в расследовании дали показания служащей из Солт-Лейк-Сити. Она увидела через стекло офиса мужчину, который положил увесистую сумку на служебной автостоянке компьютерной фирмы, оглянулся — в этот миг их взгляды встретились, — и скрылся. Через пару минут прогремел сильный взрыв (к счастью, на этот раз обошлось без погибших). Анализ остатков взрывного устройства был скорым и однозначным: это работа «Унабома». Теперь в распоряжении ФБР появилось подробное описание подозреваемого и его фоторобот (как потом оказалось, весьма точный). «Белый мужчина в возрасте от 25 до 30 лет. Высокий, худой, с маленькими усиками, удлиненным подбородком и рыжеватыми волосами. На нем были темные очки и свитер с надвинутым на голову капюшоном…». Фоторобот и описание были моментально разосланы по всей Америке и вызвали двойственный эффект. С одной стороны, поступило несколько сотен звонков с ложными опознаниями (среди них были и умышленные, от обиженных любовниц и брошенных жен). С другой — маньяк испугался и затаился на целых шесть лет. Все это время расследование не прекращалось. В ФБР расследования прекращаются только при однозначно зафиксированной смерти реальных фигурантов, или, естественно, при их обнаружении и осуждении. Каких-то нормативных сроков нет. Был разработан психологический портрет маньяка — тоже весьма точный. Беда только, что он соответствовал не одному миллиону американцев. Много в стране высокоинтеллектуальных, образованных мужчин, скрупулезных и педантичных, избегающих даже мелких осложнений с законом, хороших соседей и примерных граждан, при этом достаточно замкнутых, любящих и умеющих мастерить, уделяющих большое внимание техническому состоянию своего автомобиля…

Принимались меры и на правительственном уровне: была объявлена награда в миллион долларов за помощь в розыске и осуждении преступника. Последняя фаза расследования наступила в июне 1993 года. Маньяк подал голос и очень громкий голос: две бомбы-посылки в течение двух недель; один человек убит (профессор-компьютерщик Д. Джелен-тер) и семеро (в том числе адресат второй посылки, ученый-генетик Чарльз Эпстайн) получили ранения различной степени тяжести. Но это еще не все: за два дня до первого взрыва он прислал письмо в редакцию «Нью-Йорк тайме», якобы от группы анархистов, которая называет себя «FC»; программа группировки и ее требования будут, указывалось в письме, сообщены позднее, а пока что они передают никому не известный пароль (девятизначное число), которое, если останется в секрете, послужит для уверенного различения сообщений «FC» и сообщений всяких самозванцев. Письмо было воспринято в ФБР как очередной ложный след, хотя одна деталь стала основанием для новых значительных усилий по расследованию. Дело в том, что при изучении оригинала письма эксперты обнаружили чуть заметные углубления: автор на предыдущем листе бумаги написал небольшую записку. Удалось восстановить ее текст: «Позвони Натану Р., в среду в 7.00». Оказалось, что в США проживает около десяти тысяч Натанов Р. Среди них (а опрашивались все, за исключением детей и глубоких стариков) не оказалось никого, кто получал бы такую записку, или как-то вообще может свидетельствовать о человеке, похожем на маньяка-террориста. А само послание от «FC» или, как сочли эксперты ФБР, от «Унабома», поступило в редакции двух крупнейших газет, «Нью-Йорк тайме» и «Вашингтон пост».

Это был десятистраничный трактат, содержащий пессимистическую, столь же верную, сколь и общераспространенную, констатацию проблем и трудностей постиндустриального развития, НТР, технологической революции и социально-политического развития. Несколько «теплых» слов было отведено ФБР: «Для организации, которая претендует на то, чтобы считаться самым великим правоохранительным учреждением в мире, ФБР видится на удивление некомпетентным». Оканчивался трактат призывом к революции, целью которой будет «не свержение правительств, но экономическое и технологическое основание истинно современного общества». Почему для этого, в общем-то общепризнанного процесса, нужна революция, автор не поясняет; не поясняет, естественно, также и то, зачем для публикации заурядной, хотя и вполне грамотной работы требовалось совершение десятков жестоких и бессмысленных терактов. Впрочем, какой спрос с маньяка?

Статья вызвала вялые комментарии только из-за обстоятельств появления. Тем временем и расследование, и теракты продолжались. Из-за угрозы одного из них на несколько часов был закрыт крупнейший в мире аэропорт в Лос-Анджелесе. Сообщение о предполагаемом теракте «Унабом» послал из почтового отделения в Сан-Франциско, находящегося в сотне метров от штаб-квартиры отделения ФБР — той самой, которая являлась главным координатором расследования. Это еще больше укрепило убеждение многих джи-ме-нов в том, что единственной реальной мотивацией манья-ка-бомбиста является игра со следствием — и если так, то все уже отработанные, уже проверенные на десятках других методы окажутся бессильными и надо просто ждать счастливой случайности или самораскрытия маньяка (бывает и такое — жажда «всемирной известности» иногда оказывается сильнее инстинкта самосохранения). И такая «счастливая случайность» действительно наступила. Весной 1996 года брат профессора математики Теда (Теодора) Казински сообщил в ФБР о том, что целый ряд выражений и фраз, употребленных в трактате террориста, опубликованном в «Нью-Йорк тайме», весьма напоминают выражения, которые много раз употреблял Тед Казински в письмах к родственникам и устных беседах. Вот такой косвенный донос на брата — из гуманных побуждений, за вознаграждение в миллион долларов.

Тед Казински по всем параметрам подходил и к описанию внешности, и к психологическому портрету, разве что был чуть постарше, чем показалось свидетельнице из Солт-Лейк-Сити. При обыске в его доме была обнаружена пишущая машинка, на которой были отпечатаны послания в газеты, оригинал «трактата», готовые к действию взрывные устройства, а также несколько заготовок и деталей, включая детонаторы. «Почерк» изготовления адских машин был в точности таким же, как в предыдущих устройствах.

Уже неоднократно отмечалось в этой книге, что борьба с терроризмом все прошедшие годы составляла одно из важнейших направлений деятельности Бюро. В начале века это практически однозначно была борьба с политическим терроризмом, в основном «левого», но и с терроризмом правого (прона-цистского) толка. Были — и происходят до сих пор — теракты, осуществляемые психически нездоровыми людьми, маньяками. С многочисленными проявлениями терроризма во всем спектре сталкивались США в латиноамериканских странах — так, что это даже повлияло на концепцию национальной обороны [132] . В последующие годы терроризм бурно развивался и в Европе, и в Америке — как правило, под анархистскими и марксистскими, реже — под националистическими лозунгами. Мировые войны (кстати, им предшествовали многочисленные теракты) на какое-то время поставили в центр внимания другие проблемы. Но уже к шестидесятым годам о терроризме заговорили вновь.

132

«Этот тип войны, новый по своей интенсивности и в то же время традиционный — война партизан, повстанцев, заговорщиков, убийц; война засад, а не битв; инфильтрации, а не агрессии; устремление к победе путем изматывания и дезорганизации противника, а не втягивания его в открытые военные действия» (Джон Ф. Кеннеди, из речи перед выпускниками военной академии в Вест-Пойнте).

В «рафинированном» виде политический терроризм практически выделяется с конца шестидесятых; с того времени террористические организации и их действия приобретают очень большое значение в политике. Опорными датами считаются 1967 и 1968 годы; связано это было с оглушительным поражением арабских стран в Шестидневной войне с Израилем и со вспышкой студенческих бунтов в Западной Европе. Особенностью этого злокачественного социального новообразования стало то, что террористические группы на четырех континентах стали тесно взаимодействовать, и даже создали целую сеть специальных центров для координации действий, а также для учебы и подготовки новобранцев. Забегая вперед, можно сказать, что в тот период была создана и опробована модель, которая впоследствии развилась в глобальную террористическую сеть, часть из которой известна под названием «Аль-Каида». В те же годы в США произошла серия террористических актов (политические убийства, подстроенные авиакатастрофы, взрывы и поджоги), о некоторых из которых было рассказано выше. Некоторые из них были совершены мусульманскими фанатиками. Некоторые, по всей видимости, на совести «специалистов» из ЦРУ, чей вклад в последующие десятилетия в подготовку и становление мусульманских радикалов трудно переоценить. Надеюсь, что История, если только она состоится вообще, вынесет им достойную оценку. Сейчас, с более чем тридцатилетней дистанции, система выстраивается вполне определенная, но к семидесятым годам религиозный терроризм казался еще несущественным. К началу семидесятых годов прошлого века речь шла только о международном политическом терроризме, и его характерные черты определяли так:

• появление и усиление сотрудничества между террористическими группировками разных стран (как правило, имеющих «общую идейную платформу» — например, леворадикалы, или же религиозную основу). Отмечены и случаи, когда принципиальные различия игнорировались;

• финансовая и техническая взаимопомощь;

• координация действий.

Примеров взаимодействия в то время было уже очень много. Из числа наиболее известных фактов можно назвать систематическое обучение боевиков из Европы, Азии, Северной и Латинской Америки, — то есть членов таких организаций, как немецкая РАФ, японская «Красная Армия», американские «Черные пантеры», ирландская ИРА, итальянские «Красные бригады» и пр., — в тренировочных лагерях палестинских террористов [133] , размещавшихся на Ближнем Востоке (сначала в Иордании, и затем в Ливане), и в Северной Африке (Ливия, Марокко, Алжир). По не стопроцентно достоверным, но высоко вероятным сведениям, в семидесятые годы по меньшей мере дважды проходили международные встречи лидеров терроризма: в 1972 году в Ливане и в 1977-м — в Ларнаке (на Кипре). В них принимали участие лидеры террористических группировок и организаций из ФРГ, Японии, Ирана, Турции, Северной Ирландии.

133

А сами эти лагеря создавались при финансовой, материально-технической и кадровой помощи соцлагеря — точно так же, как впоследствии учебно-тренировочные базы афганских моджахедов создавались при помощи ЦРУ. А уж о роли США в создании и укреплении движения «Талибан», которое в известной мере стало «носителем» антизападной «Аль-Каиды», общеизвестно.

О масштабах распространения терроризма и об интенсивности применения террора можно судить по статистическим данным. Журнал «International security revew» сообщает, что за период 1970—1978 годов в мире было зафиксировано 5534 терактов. Только за 1981 год (по сообщению американского «Journal of defence and diplomacy»), произошло 2700 терактов, осуществленных 125 террористическими группами, которые действовали в различных регионах, но по преимуществу в 50 странах. Сведения 1985 года говорят как об увеличении количества терактов (рост на 15%), так и об увеличении числа террористических групп и организаций. По данным ЦРУ, за период от 1968 по 1980 год совершено 6714 акций международного терроризма. В одном из ежегодных докладов ЦРУ рисует такую картину: к 1981 году терроризм охватил 91 страну.

Середина 1970-х характеризована «идеализмом» — при выраженной деидеологизации, — но также и увеличением преступности в городах, и появлением радикально-террористических групп. Большинство американцев, протестующих против войны во Вьетнаме или других политических акций, писало в Конгресс или участвовало в мирных демонстрациях. Однако в одном 1970 году произошло 3000 взрывов и 50 000 угроз взрывов бомб. Оппозиция войне во Вьетнаме соединяла многочисленные антиправительственные группировки и дала им общую цель. Вот как об этом высказался (со свойственной ему в те годы паранойей) Гувер: «США столкнулись с новым стилем заговора. Заговор, который является чрезвычайно тонким и косвенным, и, следовательно, трудно идентифицируемым как собственно … заговор. Он выражается в критиканстве и капризах, отношении к старшим и безудержном индивидуализме, нонконформизме в платье и речи, даже сквернословии в большей мере, чем в формальном членстве в определенных организациях».