Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него

3. Группы эмигрантов или изгнанников с сепаратистскими или революционными устремлениями в отношении своей родины.

4. Транснациональные банды, которые действуют во имя «мировой» (или региональной) революции, и пользуются поддержкой ряда стран.

В перечне Вилкинсона, как видите, религиозный экстремизм не упоминается вообще.

К 1995 году терроризм охватил более 100 стран, количество терактов составило около 25 000, то есть выросло на порядок с конца семидесятых годов. Значительно увеличилось и число жертв акций терроризма. Заложниками оказывались уже сотни мирных людей, от взрывов и пуль гибли десятки и сотни, а общее количество жертв уже определялось тысячами.

Первая значительная акция политического терроризма нового времени в США, — в те годы это было квалифицировано именно как терроризм политический, игнорируя религиозную подоплеку, — произошла 26 февраля 1993 года. Мощное взрывное устройство, заложенное исламскими радикалами, сработало в подземном автомобильном гараже Мирового Торгового центра в Нью-Йорке. Того самого МТЦ, который мусульманские террористы все-таки «достали» семь с половиной лет спустя. Затем последовала серия других террористических актов, в том числе и в странах Запада, — но только после 11 сентября 2001 года стали достаточно четко говорить о мусульманском или исламском терроризме как о господствующем явлении.

Особую обеспокоенность в США и других странах вызывает не только враг названный, Аль-Каида, но и тот факт, что в последнее время активизировали деятельность (в первую очередь, среди мусульманской диаспоры США и Западной Европы), так называемые такфиры — последователи экстремистской идеологии Такфир вал Гиджра (с арабского — проклятие и изгнание) [142] .

Болезненно затрагивает НМР и «светские» исламские страны. Например, в конце октября 1998 года, во время подготовки к 75-летию Турецкой Республики, местные спецслужбы провели широкомасштабную операцию по обезвреживанию боевиков-камикадзе из Анатолийского федеративного исламского государства (АФИГ). Боевики планировали совершить ряд терактов, в частности арендовать несколько частных самолетов, начинить их взрывчаткой и подорвать с летчиками-камикадзе в местах массового скопления людей, в том числе и во время праздничной церемонии при участии президента страны. Тогда спецслужбам Турции удалось арестовать 23 террористов, которые прибыли из Германии по указанию руководства АФИГ, изъять 200 кг взрывчатки, 22 единицы автоматического оружия, пистолеты. По свидетельству турецкой стороны, террористы планировали также вооруженным путем захватить мечеть Фатх в Стамбуле, чтобы создать хаос и панику в городе.

142

Такфир вал Гиджра зародилась в 60-х годах в Египте и распространилась среди участников исламских экстремистских группировок. Характерная ее особенность — оправдать массовые убийства не только неверных, но и мусульман, которые не подпадают под каноны такфиров. По оценке некоторых аналитиков, эта идеология — своего рода исламский фашизм. Такфиры стремятся постепенно проникнуть в «коррумпированное» западное общество и подорвать его изнутри. Они практически не отличаются от рядовых членов европейского общества: употребляют табак, алкоголь, еду во время священного праздника Рамадан, посещают дискотеки и казино, кое-где даже христианские храмы, однако в любое время по команде из «центра» готовы совершить террористический акт как камикадзе. Вспомните события 11 сентября 2001 года в США, которые подтвердили истинность этих оценок.

По мнению многих аналитиков, газовая атака 1995 года в токийском метро развернула еще одну «страницу терроризма» — применение оружия массового уничтожения (ОМУ). Религиозные террористы продемонстрировали через многочисленность человеческих жертв всему миру «могущество своего иррационального мировоззрения». Попытки разнообразных террористических группировок применить ОМУ наблюдаются, например, в США уже с 70-х годов, когда зафиксированы неодиночные попытки террористов использовать разнообразные биологические материалы, химические ядовитые вещества, чтобы распылить в вентиляционных системах зданий, отравить воду или продукты питания и тому подобное. Совершению террористических актов с помощью ОМУ будут содействовать доступность и сравнительно низкая цена компонентов «оружия отплаты». Так, для уничтожения всего живого на площади до 3 кв. км (например, центр любого большого города с компактным размещением представительств крупных фирм, банков и тому подобное) нужно 800 кг нервно-паралитического газа зарина и табуна, который будет стоить (по коммерческим расценкам) 10—12 тыс. американских долларов. Компоненты ОМУ может конспиративно изготавливать в любой стране местный «одинокий» религиозный фанатик — специалист в отрасли химии или микробиологии для распространения почтой, как, например, бацилл «сибирской язвы» в США. Кстати, и раньше в США отправляли послания, обработанные ядом с возбудителями смертельных заболеваний, который всасывается через кожу человека. Утешает то, что религиозные террористы пока что не применили радиологическое оружие. В эпоху глобализации обостряется проблема «информационного терроризма», который может совершать специально подготовленный террорист или группа террористов, проникая к жизненно важным базам данных оборонного ведомства, правительственным и военным компьютерным сетям, чтобы целиком или частично вывести их из строя. Обращает на себя внимание и то, что Интернет все чаще используют исламские террористические группировки для саморекламы и «психологической войны».

Сложилось уже устойчивое понимание того, что современный терроризм не имеет единого источника, не есть некое искусственное образование, или порождение злой воли какой-то социальной группы. Он — объективная, имманентная черта современного общественно-политического устройства мира. Современный терроризм — это, увы, устоявшаяся уже ситуация (политическая, социальная, психологическая, даже технологическая), наложенная на определенные идеологемы. Современный терроризм — это одна из ипостасей духа нашего времени, в форме особенной разновидности насилия. Он — точка пересечения ситуации и идеи. Но, кажется, еще никто четко и однозначно не сказал о том, что за полтора-два десятилетия исламский терроризм как практическая форма действий мусульманского радикализма стал главным фактором современной политической жизни. Используя теоретические и практические «достижения» политического терроризма шестидесятых-семидесятых годов, НМР превратился в глобальную структуру и глобальный фактор, ведущий страшную разрушительную борьбу и в самом исламском мире, и на его периферии, и за его пределами. И только сейчас начинают обращаться всерьез и к теории, к основам, которые именно в наше время сделали возможным никакой иной, а именно исламский радикализм, сущностный фундамент религиозного терроризма, — и к его специфическим чертам. И здесь надо вкратце затронуть болезненную для миллиарда людей тему: почему же все-таки ислам стал базой самого опасного общественно-политического явления последних лет.

Как известно из элементарного учебника религиоведения, христианство, иудаизм и ислам — религии одного корня (семитического), и роднит их очень многое. Во всех трех религиях присутствует близость, если не тождество (разве что чуть-чуть подпорченное последующими наслоениями) представления о провиденциальных и демонических силах (т. е. ангелология и демонология). В Библии и Коране признаются одни и те же пророки, и главное — происходит исповедание личностного Божества. Но, к сожалению, несомненное и никем не оспариваемое сходство есть основа не для взаимоуважения, а для взаимной нетерпимости. Это, как вы понимаете, свойство не только религий, но и политических движений, и вообще природы человеческой. Нет хуже врага, чем похожий на тебя сосед. Сектант и уклонист всегда воспринимается хуже, чем откровенный противник с диаметрально противоположными взглядами. Извратитель — большее зло, чем богоборец. Христиане, иудаисты и мусульмане за минувшие века накопили множество взаимных претензий и обид — и это не схоластические споры, а страдания и кровь миллионов людей. Религиозные войны оставили глубочайший след в истории едва ли не всех стран. Христиане надолго запомнили преследования со стороны ортодоксальных иудеев и передали нелюбовь к ним Византии, а та — последователям, всему мировому православию. Евреи, изгнанные римлянами со своей родины, испытавшие еще одно разрушение Храма и гибель Иерусалима, не могут забыть гонения средних веков. Даже фашистские злодеяния, Холокост, многие (не только ортодоксы) воспринимают как еще одно преступление христиан. И христиане, и иудаисты в одинаковой степени боятся и ненавидят мусульман, в кратчайшее (с точки зрения Истории) время распространивших свое влияние от Испании до Индии. Счет к ним очень велик; даже если не обращаться к прошлым векам, а только к веку двадцатому, то здесь и чудовищное истребление армян, и события на Балканах, и не-прекращающиеся попытки уничтожения Израиля («занозы в теле арабского мира»), и кровавые индо-пакистанские инциденты, и прочая, прочая, прочая. Мусульмане же до сих пор величают войска стран Запада «крестоносцами», жестоко борются и с православными, и с католиками, и с протестантами — а уж само существование на Земле иудеев вызывает приливы агрессии. Происходящий в настоящее время перманентный вооруженный конфликт исламских стран (или их «боевых отрядов») с остальным миром, кажется, никто так и не назвал вялотекущей Мировой войной. Однако лишь мусульмане (участвующие в конфликте) признают нынешнюю войну религиозной. Они-то как раз называют ее войной, даже больше — священной войной, джихадом против «неверных». В проповедях духовных вождей исламских радикалов указывается, что «страны шайтана» ополчились против «детей пророка», объятые смертельной ненавистью ко всему, угодному истинному Богу. В этой ситуации отдать свою жизнь во славу Аллаха — основной или даже единственный долг правоверного мусульманина; и надо особо отметить, что ни в одной другой из мировых религий понятие самопожертвования во имя веры так не развито.

Едва ли не все наследие «светского» мирового гуманизма, не говоря уже об исламском гуманизме, проникнуто сентенцией о том, что «ислам — миролюбивая религия». А все те радикальные толкования его, которые положены в основу экстремистских течений — не более чем искажения, чуть ли не извращения. Конечно, исказить и извратить можно все что угодно, особенно если в этом есть прямой практический смысл для извратителей — и в мировой истории наблюдается масса таких извращений доктрин и теорий. Но если извращения (используем скрытую цитату) происходят ежедневно, ежечасно и в массовом масштабе, — значит, в первоисточнике все-таки заложена возможность такого извращения. И не надо утешаться или самообманы-ваться тезисом о «миролюбивой религии», если едва ли не миллиард мусульман помнят наизусть слова Корана не только о возможности, но и о необходимости убийства неверных, если они не поддаются проповеди. «Когда вы встретите тех, которые не уверовали, то — ударьте мечом по шее; а когда произведете великое избиение их, то укрепляйте их узы». Первую религиозную войну начал сам пророк Мухаммед. И в самой изначальной, еще никак не извращенной, не искаженной, первоосновной трактовке, то есть в самой священной книге мусульман заложено понимание того, что мир (то есть весь мир) должен быть обустроен сообразно воле Аллаха. Непокорные этой воле должны быть уничтожены. И не учитывать этот бескомпромиссный тезис просто нельзя. Чисто теоретически нельзя не отметить, что в наиболее древней части Библии тоже есть достаточно жесткие высказывания в отношении тех, кто исповедует другую веру, поклоняется идолам и так далее. Но такой императивной формы они не приобретают. И когда социально-историческое развитие христианского мира достигло определенной стадии, религиозные войны утихли, костры инквизиции угасли, и даже анафема перестала быть поводом к насильственным действиям. Но вот дождаться таких социально-исторических преобразований в исламских странах, которые сделали бы наиболее резкие суры просто исторической памятью, не более — не удастся. Дело в том, что сама «исламизация» предполагает обязательный, полный, категорический отказ от социального развития… которое могло бы изменить позиции в отношении ислама. И никак нельзя игнорировать предположение, что позиции радикальных исламистов будут и впредь укрепляться, поглощая те — уже немногие — страны, где существуют «светские» режимы [143] . Надо учитывать, что главная особенность современных радикальных исламистских идеологов — активная борьба со светскими режимами. Основными целями движения радикалистов-рефор-маторов, или, скорее, контрреформаторов, «фундаменталистов», выдвинуто следующее:

143

Самый свежий, на момент написания книги, пример — приход к власти (пусть пока что не к полной) нового государственного руководства и немалой части парламента в Турции. На первый план выдвинуты люди с проявленной исламской ориентацией. Покатам, по разным причинам, сравнительно тихо, но не надо забывать о мощном военно-политическом потенциале страны. Ее «исламизация» может привести к реальному изменению соотношения сил в мире.

1. Исламское общество должно быть свободно от любых иностранных влияний.

2. Необходимо создать свободное исламское государство, действующее в соответствии с предписаниями ислама, применяющее его социальные регуляторы, провозглашающее его принципы и несущее его миссию всему человечеству [144] .

В отличие от мусульманских реформаторов прошлого, стремившихся приспособить нормы ислама к некоторым реалиям западной цивилизации, современные исламисты пытаются решать прямо противоположную задачу: подчинить реалии окружающего мира требованиям ислама. Радикальные исламистские движения, не довольствуясь пропагандой идей исламского государства, стремятся к немедленному насильственному захвату власти. Там, где они не сумели пробиться к власти, радикальные исламисты считают сотрудничество с не устраивающими их правительствами и попытки мирными средствами изменить политический режим изнутри бессмысленной затеей, поскольку правящая элита, в которую они не входят, не допускает системных изменений [145] .

144

Сами они постоянно напоминают, что «свободное исламское государство» не имеет ничего общего с западными принципами демократии. Некоторые из них объявляют исламскую форму правления истинно свободной, по-своему демократической, поскольку Коран и традиции играют в нем роль конституции.

145

Теоретик египетской радикальной группы «Джихад» Мухаммад аль-Фарадж утверждал: «Сила — единственный путь к возрождению ислама. Мы отвергаем идею о том, что можно реформировать систему, добиваясь должностей в правительстве. Мы отвергаем также идею о возможности достижения широкой народной поддержки путем пропаганды ислама в целях создания исламского государства».

Радикальные исламисты отвергают демократию как чужеродную теорию и практику, присущие западным обществам. При этом они исходят из следующих посылок:

1. Существуют несовместимые различия между демократией и исламскими политическими принципами, согласно которым суверенитет принадлежит Аллаху, а не людям. Поэтому исламская форма правления ограничивает шариатом право людей устанавливать законы. Представители народа не могут принять закон, противоречащий законам, предписанным Богом. Позволить людям устанавливать законы по своему усмотрению — значит, установить тиранию. Реальная свобода достижима лишь при исламском правлении, которое никому из людей не дает абсолютного права устанавливать законы. Ислам, по их мнению, обладает уникальной самодостаточной политической системой, которая лучше других форм правления, включая демократию, и не нуждается в заимствовании западных политических идей и институтов.

2. Западное происхождение демократии. Многие исламисты оспаривают тезис о том, что демократия — это власть народа. Фактически, заявляют они, на Западе властвуют экономически могущественные группы, а выборы — это ритуалы, существенно не влияющие на политику. Идеологи радикального исламизма считают, что демократия вызывает моральный упадок современных западных обществ.

3. Демократические реформы в мусульманских странах вызывают сугубо негативную реакцию радикальных исламистов еще и потому, что их, как правило, исключают из политического процесса, запрещают их партии и движения. Они рассматривают все подобные реформы как одно из проявлений идеологии коррумпированного режима.

Радикальные исламисты категорически отвергают идеи реформаторов о совместимости исламских и западных ценностей. По их убеждению, западные политические ценности непригодны для исламских обществ, более того, они оказывают на человеческую душу негативное, пагубное влияние. Такие атрибуты западной действительности, как демократия, секуляризм и национальное государство, противоречат основам ислама. Они выступают за чисто «исламское решение» всех проблем, стоящих перед мусульманскими обществами.