Улыбка сорвиголовы

— Ни одного?

— Ни единого друга. Вот, пожалуй, только… одно исключение.

— Выходит, я все же права. Кто он?

— Барни. Мне хочется верить, что он уже мой друг. — Кадиган сказал это так просто, что девушка не смогла ему не поверить. Но когда Луиза попыталась осмыслить его слова, ее разум отказался это понять. Жизнь без друзей!

— О Господи! — вдруг вздохнула она. — Вы утверждаете, что у вас нет ни единого друга, которого бы вы в самом деле любили?

— Человека, радующегося моему приходу и огорчающегося моему уходу, — задумчиво ответил Кадиган.

Ошеломленная Луиза потеряла дар речи. Почти вся ее жизнь прошла среди дружеских улыбок. Но не встречать ни одной… ни одной во всем мире!

— Вам, наверное, ужасно одиноко?

— Я никогда над этим не задумывался до сегодняшнего вечера. — Кадиган вздохнул и добавил: — Да, ужасно одиноко.

Он говорил откровенно и просто, как ребенок. Такое поведение чужака успокоило Лу. Ничто так не усмиряет женские чары, оборачивая их против самих женщин, как совершенная наивность.

— А вы не позволите мне подойти к Барни? — наконец попросила девушка. — Уверена, вы с ним справитесь, если он попытается меня укусить. Кроме того, ведь Рикки вернул вам оружие, правда?

— Барни может прыгнуть как молния и вцепиться в глотку, — серьезно сказал Кадиган. — Если бы я промахнулся, стреляя в него, он не промахнулся бы в своем прыжке. Вам лучше подальше держаться от собаки.

Скрипнула дверь, и мать Луизы позвала:

— Лу!

— Иду, мама! — весело откликнулась девушка, но даже не шелохнулась. — Как долго вы пробудете здесь с Барни?

— Не знаю. По всей видимости, пока не улажу все дела в городе.

— Что вы потом собираетесь с ним делать?

— Скорее всего мы будем охотиться. Барни наверняка голоден, если судить по его запавшему животу. Видите?

— Луиза! — крикнула из темноты миссис Моррис.

— Иду! — повторила девушка. — Когда вы нападете на след, то уедете из Гормана?

— Не знаю, — ответил Кадиган. — Я жду здесь одного человека…

— Вам нужна работа?

— А вы можете мне что-то предложить?

— Мой папа знает в долине всех, — сообщила девушка. — Я попрошу его подыскать для вас место. Надеюсь, что вы не уедете!

Кадиган промолчал. Он, конечно, никогда не произнес бы этого вслух, но в душе знал, что, без всяких сомнений, Лу Моррис — истинный ангел небесной чистоты.

— Понимаете, — продолжала девушка, — если вы уедете, то Барни уедет с вами. А я ужасно интересуюсь его судьбой.

— Ах вот как! — пробормотал Кадиган.

— А если вы решите, — говорила она, поспешно и с жаром перебивая саму себя, — что можете хорошо устроиться поблизости, то… У нас здесь устраивают великолепные танцы. Вы должны послушать наш школьный оркестр. Это один из самых лучших. Я бывала в Денвере, они там тоже играли, честное слово.

— Видите ли, — начал Кадиган, — дело в том, что я…

— Луиза Моррис, немедленно домой! Или я пошлю за тобой отца!

— Уже бегу, — крикнула Луиза и не спеша встала на колени.

И снова села. Девушка не могла оставить привлекательного чужака, так странно отличавшегося от других. Даже кавалер прелестной Мэгги Джонсон из Сент-Луиса не был настолько особенным. Просто поклонник Мэгги своеобразно одевался и говорил с французским прононсом. Этот пришелец, завоевавший сердце огромного дикого пса, не походил ни на кого. Лу оставалась здесь еще по одной причине. У нее возникло призрачное ощущение власти над парнем. Если бы только она захотела, то могла бы его заполучить. Никаких сомнений!

В конце концов, Лу Моррис ничем не отличалась от любой другой хорошенькой молоденькой девушки. Она знала свою силу, а некоторые нотки в голосе Кадигана — определенная сдержанная нежность, если это можно так назвать, — за время их разговора в темноте сказали Лу, что Денни будет ей принадлежать, стоит ей только его выбрать. Девушка могла бы пренебречь таким вызовом из-за кажущейся легкости достижения цели, однако на самом деле женщины редко отказываются от вызова, независимо от его важности, совсем как индейцы в былые времена радовались любому скальпу — взрослого или ребенка; кроме того, хотя Кадиган и являлся легкой добычей, он, по крайней мере, представлял большой интерес в других отношениях.

— Вы что-то хотели сказать, — напомнила Луиза.

— Да, о танцах. Я хотел сказать, что… Видите ли, я не умею танцевать, мисс Моррис.

— Как? Не умеете? Честно? — Луизе понадобилось немного времени, чтобы осознать сей прискорбный факт. Ведь в горах танцуют все. Танцы — одно из немногих доступных развлечений, и поэтому каждый просто обязан уметь танцевать. — О, мы вас быстро научим. Я могла бы вас научить.

— Вы бы это сделали? — спросил Кадиган с такой искренней признательностью в голосе, что это поразило девушку.

— Ну конечно!

— Луиза! — загремел бас со стороны крыльца.

— Иду! — отозвалась та, вскакивая. — Это папа, — поспешно объяснила она Кадигану. — Вы ведь будете завтра поблизости, правда? Заглянете меня навестить?

— Вы хотите, чтобы я… — выдохнул Денни, чувствуя, как у него перехватывает горло.

— Конечно, и я хочу увидеть Барни. Надеюсь, до завтра с ним ничего не случится.

Кадиган потерял способность не только говорить, но даже и думать. Он закрыл глаза — его сердце ныло от счастья, голова блаженно кружилась. Наконец Денни справился с собой и тихо выговорил:

— Я приду… завтра!

— С Барии?

— Да, да!

Почему девушка так настаивала на присутствии собаки?

— Думаю, вы мне понравитесь. — Луиза бесстыдно улыбалась под покровом темноты, беря в плен сердце молодого парня.

Некоторые эмоции имеют огромную силу. Такова была радость Кадигана, заставившая девушку вздрогнуть, хотя она и видела только смутный силуэт своего нового увлечения.

— Знаете, — проговорил Кадиган, — кажется, я мог бы быть счастлив здесь, в Гормане.

Лу с трудом удержалась от смеха. Право же, до чего этот парень прост!

— Луиза! — загромыхал мистер Моррис. — Немедленно домой, молодая леди!

В мире не существовало ничего более ужасного, чем такой титул в устах разъяренного отца.

— Ох! — вздохнула Лу. — Теперь мне действительно нужно идти! До свидания! Я даже не знаю вашего имени!

Глава 15 ЛУ ДЕЛАЕТ ОТКРЫТИЕ

Отец схватил Луизу за плечо, когда она бежала к крыльцу, и повел непокорную дочь в дом, время от времени встряхивая ее, как котенка. Лу никогда не видела своего отца в такой ярости. Они вошли в столовую — любимую комнату семьи. Рикки смотрел на сестру с широкой ухмылкой злобного торжества. Они были страшными и скрытыми соперниками. Однако гнев отца обрушился также и на голову сына.