Улыбочку, капитан Бойко!
Шрифт:
Вадим сглотнул, глядя на бледную, покрытую мурашками кожу. Юрка тоже мерз, однако прикрыться даже не пытался, продолжал сопеть лицом вниз.
«И как только не задохнулся»?
Вадим нахмурился, попытался вытащить у Юрца одеяло обратно, ничего не вышло. Тот что-то недовольно замычал и вцепился в теплый ком сильнее.
– Придурок, отморозишь задницу же! – усмехнулся Вадим.
О голой заднице рядом думать совсем не хотелось, как и смотреть в ее сторону, но не смотреть и не думать не получалось. Несмотря на вопиющую, почти болезненную худобу, в этом месте Юрка оказался неожиданно аппетитный, круглый и даже манящий. Вся его поза сейчас была в понятном смысле вызывающей и рождала понятные же мысли и идеи. Особенно – у уставшего капитана полиции, который, откровенно говоря, не
Как назло утренний стояк был с ним категорически не согласен. Проклиная физиологию и собственную слабость и дурость, Вадим протянул руку и попытался вернуть футболку Юры на место, чтобы прикрыть срамоту. Футболка не поддавалась, пришлось чуть подвинуть Юрца – медленно, чтобы не разбудить ненароком. Вадим не сомневался, что тот обязательно устроит свой неизменный цирк с конями, если обнаружит, что Вадим трогал его спящим.
Юрка в принципе постоянно искал повод повыделываться и понарываться, так что то, что у него по жизни регулярно случались неприятности, было закономерным и логичным явлением. Другое дело, что Юрцу это, похоже, нравилось. Вадим улыбнулся: в чем-то Киселев ему напоминал молодого себя. Бойко тоже любил влипнуть в неприятности, желательно еще, чтобы была возможность заодно и подраться с кем-нибудь, причем победа или поражение были в равной степени желанны. Он до одури любил покалывание в пальцах, которое появляется, когда ты оказываешься в зоне риска. «Адреналиновый маньяк» – кажется так это называлось умными людьми. Позже он сообразил, что утолять свою потребность в острых ощущениях можно на законных основаниях, да еще и принося пользу обществу. Так и оказался в полиции.
Юрка в полиции тоже оказывался, правда, по другую сторону закона. Впрочем, порой и сам Вадим не понимал, где проходит та невидимая грань в обществе на самом деле, потому что даже погоны далеко не все определяли в это смутное время.
Юрка, недовольный тем, что его пытаются подвинуть, запыхтел, засучил ногами, открываясь еще больше, и снова застыл. Вадим тяжело выдохнул. Задница теперь маячила практически перед его носом. Голая, бледная, такая ладная и круглая, что рука сама собой потянулась к ней – проверить, так ли хороша она на ощупь, как и на вид. Казалось, эти мягкие белые булки идеально лягут в ладонь Вадима. Еще девчонки в юности говорили ему, что его лапищи такие здоровые, как у медведя – это почему-то всем нравилось.
Вадим остановил себя в шаге от падения в бездну. Пальцы схватили пустоту, он резко откатился по кровати к краю – от греха подальше. Не хватало еще лапать спящих и ни о чем не подозревающих беззащитных людей. Бойко мало слышал о современных версиях того, что можно считать насилием, но вот такой жест исподтишка явно тянул на это. Становиться извращенцем не хотелось.
Пару минут Вадим гипнотизировал взглядом чужую жопу, отмечая про себя и мелкие мурашки, и легкое покачивание в такт дыханию, и кокетливую родинку на пояснице. Все это было до одури красиво и конечно будоражило воображение. Бойко поймал себя на том, что представляет, как это мерное покачивание вверх-вниз становится быстрым, рваным, как он подхватывает Юрца под тощие бедра, рывком ставит в коленно-локтевую. Еще сонного, ничего не соображающего, утыкает лицом в подушку или в этот же ком из одеяла, разводит ладонями его бледные круглые ягодицы, находит дырку и вставляет сразу до конца.
Как Юрка под ним кричит, рвется, а Вадим держит крепко и насаживает туго, как стройное тело в его руках отдает дрожью и стоном на каждое
движение, как по спине перед ним бегут уже не мурашки, а капельки пота, как он слизывает их в районе поясницы – там, где маячит такая симпатичная маленькая родинка.Юрка снова заворочался, недовольно замычал, будто почувствовав нехорошие мысли совсем рядом с собой. Он повернулся на бок, вовремя притянул к себе одеяло, скрывая открытый перед в нем (и хорошо – не хватало еще на член его пялиться!), сладко вздохнул и неожиданно открыл глаза.
Вадим застыл, их взгляды встретились. Было непонятно, спит ли еще Юрка или уже что-то соображает. Тот смотрел, не мигая, а Вадим молился, чтобы его взгляд не сместился с лица Вадима ниже – туда, где его собственный член был готов прорвать ткань трусов, а сжимающая его рука замерла, не закончив начатое. На утренний стояк такое уже списать не получилось бы, а Юрец при всей своей придурковатости полным идиотом точно не был.
– Спи, еще рано, – негромко, но твердо сказал ему Бойко. – Закрывай глаза и спи.
Юрка медленно моргнул, пару секунд еще пялился на него своим темным мазутным взглядом, но все-таки послушался и снова ушел в сон. Вадим осторожно выдохнул. Полежал еще минутку не двигаясь, чтобы тот окончательно заснул, и только после того, как Юркино дыхание выровнялось, тихонько вылез из кровати и сбежал в ванную.
Включив воду, он прикрыл глаза и сел на бортик ванны, заставляя себя успокоиться. Вадим никогда не увлекался медитациями или другими дыхательными практиками, но сейчас пожалел, что не владеет ни одной из них. Вероятно, такая бы ему очень пригодилась в этой дикой ситуации. Он все-таки попробовал мерно дышать. Считал на выдохе, расслаблялся, снова вбирал в себя воздух…
Вместо успокоения он нашел в себе только злость и непонимание. Как у него могло так крепко встать на Юру? Юру, который для него все такой же беспутный проблемный ребенок! Мальчик, знакомый ему с детства!
«Уже далеко не мальчик», – напомнил себе Бойко.
Перед глазами тут же возникла бесстыдно оттопыренная голая задница. Бесстыдство – вот правильный термин, который описывал Киселева полностью. Он был бесстыден во всем – и в разговорах, и в действиях, и даже во сне. Но Бойко… Бойко таким не был. Он умел контролировать себя, не шел на поводу инстинктов, доверял разуму, трудился на интеллектуальном поприще… И все же был готов бесстыдно дрочить как пьяный подросток на ничего не подозревающего парня, которого приютил у себя – позор!
Вадим плеснул себе в лицо ледяной воды, выдохнул. Член по-прежнему крепко стоял, намекая, что здесь ничего не изменилось, несмотря на все старания его хозяина. Вадим посмотрел на него как на предателя. Чуть не сказал ему вслух все, что думает о таком поведении. Собирался уже лезть под холодный душ, но вместо этого накрыл пах рукой и чуть не застонал в голос от благодарности к самому себе. Это было то, что надо его телу прямо сейчас, а вовсе не медитации или дыхание.
– Сука, – пробормотал он, стаскивая трусы, – ну какая же ты сука!
К кому конкретно он обращался в этот момент, Бойко и сам не знал. Перед глазами снова встали белые полукружия, красиво изогнутая спина, маленькая родинка, полуоткрытые, влажные ото сна губы, светлый затылок. Дальше уже было дело техники.
Вадим с силой двигал рукой, забыв обо всем и оставаясь в плену своих рваных фантазий с Юрой. Он с облегчением прикрыл глаза, сдаваясь наконец на милость этих фантазий и лаская себя, не отказывая себе ни в чем.
– Ни хрена себе, какой здоровенный хер!
Вырвали его из сладкого мира грез безжалостно и молниеносно. Юрка все еще в той же футболке, (будто явившись прямиком из мыслей Вадима) стоял в дверях ванны, которую Вадим очевидно забыл запереть, увлеченный своим бегством, и, широко распахнув глаза пялился на член Бойко. Пару секунд ничего не происходило, пока до Вадима не дошло, что случилось.
Он угрожающе зарычал и двинулся на Юру. Тот, видимо что-то прочитав в его глазах, ойкнул, отступил на шаг. Вадим с грохотом захлопнул дверь у него перед носом. Юрка проорал что-то, но Вадим не разобрал слов: его душила ярость, смешанная с возбуждением. Он не был уверен, что не способен сделать сейчас что-то поистине страшное.