Умирающая Земля. Сб. [Умирающая Земля. Машина смерти. Глаза Верхнего мира. Большая планета.]

Променад когда-то представлял собой монументальное сооружение, но теперь он находился в запустении, и сумерки придали ему меланхоличную красоту. Справа и слева был разбит роскошный сад, теперь неухоженный и заросший. По обеим сторонам променада стояли каменные урны, украшенные сердоликом и агатом; по центру — ряд пьедесталов выше человеческого роста. На каждом находился бюст, а под ним — руны, похожие на те, что на амулете. Пьедесталы стояли на расстоянии пяти шагов друг от друга и тянулись на целую милю, до самого дворца. Первые бюсты долго подвергались воздействию ветра и воды, лица их были почти неразличимы; но чем ближе к дворцу, тем яснее они становились.

На последнем пьедестале была статуя молодой женщины. Кьюджел замер, признав в ней девушку из ходячей лодки, которую он встретил на северных землях: Дерва Корема, из рода Домбера, нынешняя правительница Сила.

Одолеваемый дурными предчувствиями, Кьюджел остановился, рассматривая массивный портал. Он расстался с Дервой Коремой вовсе не дружески; напротив, она могла затаить на него злобу. С другой стороны, во время их встречи она сама пригласила его к себе во дворец и говорила с большой теплотой; может, злоба рассеялась, а теплота осталась. И Кьюджел, вспомнив ее исключительную красоту, нашел перспективу второй встречи вдохновляющей.

Но что если она по-прежнему гневается на него? На нее должен произвести большое впечатление амулет, если она, конечно, не станет расспрашивать Кьюджела о его использовании. Если бы только он знал, как прочесть руны, все было бы просто. Но так как Слейя не пожелал поделиться с ним этим знанием, придется поискать в другом месте, в частности в этом дворце.

Кьюджел остановился перед широкой лестницей, ведущей к террасе. Мраморные ступени растрескались, балюстрада вдоль террасы заросла мхом и лишайником — в таком состоянии полумрак придавал всему печальное величие. Дворец казался менее разрушенным.

С террасы поднималась исключительно высокая аркада, со стройными витыми колоннами и сложным резным орнаментом, рисунок которого в темноте Кьюджел не смог разобрать. За аркадой виднелись высокие арочные окна, тускло освещенные, и большая дверь.

Терзаемый сомнениями, Кьюджел поднимался по ступеням. Что если Дерва Корема просто посмеется над его претензиями? Что тогда? Стонов и криков может не хватить. Пока Кьюджел поднимался на террасу, оптимизм его все убывал, и он остановился под аркадой: может, все же разумнее поискать убежище где-нибудь в другом месте. Но, оглянувшись через плечо и увидев высокую темную фигуру среди пьедесталов, Кьюджел отказался от мысли искать другое убежище и быстро подошел к высокой двери: если он представится достаточно скромно, может, вообще не увидится с Дервой Коремой. На ступенях зашелестели вкрадчивые шаги, и Кьюджел заколотил в дверь. Звук гулко отдавался внутри дворца.

Проходили минуты; Кьюджелу казалось, что шаги сзади приближаются. Он снова постучал, вызвав эхо.

Открылось окошечко, и кто-то стал внимательно его разглядывать. Глаз исчез, появился рот.

— Кто ты? — спросил рот. — Чего ты хочешь? — Рот тоже исчез и появилось ухо.

Я путник, ищу убежища на ночь; и побыстрее, тут бродит какая-то нечисть.

Снова появился глаз, тщательно осмотрел террасу и вернулся к Кьюджелу.

— Есть ли у тебя какие-нибудь рекомендации?

— Нет. — Кьюджел оглянулся. — Я предпочел бы обсудить этот вопрос внутри, потому что существо уже поднимается по лестнице.

Окошко захлопнулось. Кьюджел уставился на немую дверь, потом снова заколотил, оглядываясь на темноту. Со скрипом дверь отворилась. Маленький коренастый человек в пурпурной ливрее поманил его.

Кьюджел торопливо проскользнул внутрь, а слуга тут же захлопнул дверь и закрыл ее на три железных засова. Как только он успел это сделать, дверь затрещала от тяжелого удара.

Слуга ударил по двери кулаком.

— Я опять его провел, — с удовлетворением сказал он. — Не будь я так ловок, оно бы тебя схватило, к моему неудовольствию, да и к твоему тоже. Теперь мое главное развлечение — лишать это существо его забав.

— Да. — Кьюджел перевел дыхание. — А кто это существо?

Слуга развел руками.

— Ничего определенного не известно. Оно появилось недавно и прячется в темноте между статуями. Ведет себя как вампир, отличается необыкновенной похотью; несколько моих товарищей могли сами в этом убедиться; они все теперь мертвы из-за его гнусных действий. Ну а я, чтобы отвлечься, дразню это существо. — Слуга отступил, внимательно осмотрел Кьюджела. — Ну, а ты? Твои манеры, наклон головы, то, что ты все время смотришь из стороны в стороны, — все это обозначает безрассудство и непредсказуемость. Надеюсь, ты будешь сдерживать эти свои свойства, если они действительно у тебя есть.

— В данный момент, — ответил Кьюджел, — мои желания просты: комната, кровать, немного еды на ужин. Если мне это дадут, то я — сама благовоспитанность. Я даже готов помочь тебе в твоих удовольствиях; мы вдвоем придумаем немало уловок, чтобы поймать на удочку злого духа.

Слуга поклонился. — Твои потребности будут удовлетворены. Поскольку ты идешь издалека, наша правительница захочет поговорить с тобой, и, может, то, что ты получишь, намного превзойдет твои скромные запросы.

Кьюджел поспешил отречься от подобной чести.

— Я простой человек; одежда моя грязна, сам я давно не мылся; говорить могу только о пустых банальностях. Лучше не беспокоить правительницу Сила.

— Ну, эти недостатки мы исправим, — возразил слуга. — Следуй за мной.

Он провел его по коридорам, освещенным факелами.

— Здесь ты можешь умыться; я почищу твою верхнюю одежду и найду тебе свежее белье.

Кьюджел неохотно расстался со своей одеждой. Он вымылся, подстриг мягкие черные волосы, подровнял бороду и умастил тело ароматным маслом. Вернулся слуга, и Кьюджел, освеженный, переоделся. Одеваясь, он нажал один из карбункулов на амулете. Из-под пола донесся болезненный стон.

Слуга в ужасе отскочил и тут увидел амулет. Рот его раскрылся в изумлении, поведение стало подобострастным.

— Мой дорогой сэр, если бы я знал, кто вы, то отвел бы вас в подобающие вам апартаменты и принес лучшую одежду.

— Я не жалуюсь, — ответил Кьюджел, — хотя, конечно, одежда старовата. — Он жизнерадостно коснулся карбункула, и в ответ на послышавшийся вопль коленки слуги задрожали.

— Молю о прощении, — запинаясь, произнес он.

— Больше ничего не говори, — сказал Кьюджел. — Вообще-то я хотел посетить дворец инкогнито, так сказать, чтобы без помех ознакомиться с состоянием дел.

— Это благоразумно, — согласился слуга. — Вы, несомненно, уволите с должности дворецкого Сармана и повара Бильбаба, когда вам станут известны их прегрешения. Что же касается меня, то если ваша светлость вернет Силу его древнее великолепие, может, найдется место и для Йодо, самого верного и добросовестного вашего слуги.

Кьюджел великодушно кивнул.

— Если это произойдет, — а таково мое заветное желание, — ты не будешь забыт. А пока я хотел бы незаметно оставаться в этих стенах. Принеси мне соответствующий ужин и достаточное количество вина.