Умные парни (сборник)

Сравнивая успех советских воздухоплавателей с полетом профессора Пиккара, «Правда» писала: «На американской гондоле, которая первой поднялась в стратосферу, было написано большими буквами “Пиккар”. Это был полет отдельного человека, искавшего известности для себя. На советской гондоле, которая первой поднялась на 19 км, написано “СССР”, это значит, что в полете участвует вся Советская страна».

«СССР» был сделан в Москве, в ВВС. Во второй столице, Ленинграде, тоже делали стратостат – «Осоавиахим». Это добровольное общество (впоследствии ДОСААФ) до войны объединяло около 5 миллионов человек и обладало большими возможностями. Руководил обществом в те годы красный командарм и революционный поэт Роберт Эйдеман. Под эгидой Осоавиахима, негласно соперничавшего с ВВС, в воздухоплавании были установлены многие мировые рекорды. Но судьба у начальника ВВС Якова Алксниса и председателя ЦС Осоавиахима Роберта Эйдемана оказалась одна. Вернее, приговор один. Как и у большинства делегатов XVII съезда ВКП(б), «съезда победителей», которому решили посвятить свой полет стратонавты Осоавиахима.

Стратостат «Осоавиахим-1» был готов подняться в воздух в те же сроки, что и «СССР». Но, как впоследствии космодром Байконур был отдан в ведение военных, так и в 1930-е годы только красноармейцев допускали к обслуживанию аэростатов и дирижаблей. Поэтому, быть может, первым из Кунцева в полет за рекордом ушел «родной» аппарат с командиром дивизиона во главе. «Осоавиахим-1» решили приберечь до исторической даты…

«Продолжительное хранение материальной части вызывает некоторые опасения, так как невозможно дать полную гарантию, что на 100 % сохранность материальной части будет обеспечена. Такой большой и тонкой оболочки еще в СССР никто не хранил и практики в хранении не имеет. Продолжительное хранение еще более опасно для гондолы. Гондола предназначалась и изготавливалась для полетов, а не для хранения» (из письма военлета, командира экипажа Павла Федосеенко в ЦС Осоавиахима).

Что за люди готовились в полет на стратостате? По нынешним понятиям, это странные люди. Сейчас рисковать жизнью считается возможным лишь за деньги, из чего следует, что именно деньги являются главным мерилом всех нынешних ценностей. В 30-е годы риск за деньги сочли бы высшим цинизмом и безнравственностью, поставить жизнь на кон можно было только ради общественной пользы и светлого будущего. Не будет преувеличением сказать, что участников многочисленных ныне телевизионных шоу, где за вознаграждение полагается идти на всяческие унижения и пресмыкательства, в 30-е годы сочли бы людьми, зачеркнувшими в себе честь и совесть и добровольно выброшенными из жизни. Напротив, пилоты «Осоавиахима-1» были национальным достоянием. Репортаж о полете на все радиоточки СССР вела радиостанция имени Коминтерна в перерывах между сообщениями о работе XVII съезда ВКП(б).

Командир экипажа Павел Федосеенко служил в воздухоплавательном отряде еще царской армии, принимал участие в Гражданской войне. Командовал 9-м воздухоотрядом в армии Блюхера, прославился дерзкими полетами, когда с аэростата корректировал наступление Красной армии на врангелевские позиции в Крыму. На Перекопе он пробыл в воздухе 377 часов. Вернулся с фронта с орденом Боевого Красного Знамени, закончил Ленинградскую военно-воздухоплавательную школу, получив звание красного командира-воздухоплавателя, потом Академию имени Жуковского с дипломом инженера-конструктора по дирижаблестроению. И все время летал, мечтая о рекордах. В 1927 году ему удалось продержаться в воздухе 23 часа 57 минут – это был первый советский мировой рекорд в воздухоплавании.

Инженер Андрей Васенко с отличием закончил престижную, как сказали бы сейчас, Николаевскую мужскую гимназию в Царском селе. Ему прочили карьеру оперного певца, но в те годы не было ничего выше и прекраснее неба. Окончил Петербургский институт инженеров путей сообщения, где занимался в кружке воздухоплавания. Писал труды о проблемах воздухоплавания, проектировал дирижабли и аэростаты. Аэростаты Васенко широко использовались при строительстве многих объектов для аэрофотосъемки. Инженер Васенко понимал, что главная проблема – это обледенение на больших высотах, которое в 1928 году погубило знаменитый дирижабль «Италия» Нобиле, направлявшийся к Северному полюсу. В научных кругах Ленинграда к работам молодого инженера проявляли большой интерес. В 1927 году его пригласили сделать доклад в Русском географическом обществе о новых методах исследования атмосферы. С кафедры, на которой выступали Миклухо-Маклай, Пржевальский, Лазарев, Крузенштерн, он произнес слова: «Те, кто предполагает ограничиться лишь использованием старых методов исследования, не признавая жизненности новых методов, которые появляются сейчас и будут появляться в будущем, хотя они и казались бы на первый взгляд совершенно фантастическими, сумеют выполнить ничтожную часть задач, стоящих перед наукой».

Ученый-физик Илья Усыскин был сыном рабочего-большевика Давида Усыскина, сидевшего в Орловском централе и сосланного за революционную агитацию из Витебска в Ярославскую губернию. Уже в 16 лет одаренный молодой человек поступил в МВТУ имени Баумана, потом перевелся в Ленинградский политех. Работал в знаменитом Физтехе, был аспирантом у легендарного папы Иоффе, который и предложил ему отправиться в полет на стратостате, чтобы испробовать новые способы изучения атмосферы и космических лучей.

Лауреат Ленинской премии, член-корреспондент АН СССР Артем Алиханьян вспоминал об Илье Усыскине: «Был он необычайно аккуратен. На работу приходил с точностью до полминуты, надевал черный сатиновый халат, тщательно застегивал его на все пуговицы. Поначалу эта манера и тщательность просто выводили из себя. Лобастый, худенький юноша с вечными веснушками на лице, даже зимой, он так неторопливо говорил и спорил, опять-таки тщательно подбирая слова для аргументации и возражений. Причем все обоснованно, с массой цитат, ссылок на источники. Нам претила такая манера поведения. И Арцимович, человек скорый на меткие прозвища, окрестил Илью занудой. Наш руководитель профессор Лошкарев первый разглядел в Илье недюжинный потенциал подлинного научного работника. Для него “занудливость” Усыскина оборачивалась основательностью знаний, аккуратность – тщательностью в экспериментальной работе, точность – пунктуальностью и методичностью в сделанном. Постепенно менялось наше отношение к Илье. Все, что раньше раздражало нас в нем, оборачивалось достоинствами. Илье поручили важную самостоятельную работу по определению геометрического положения атома водорода в кристаллической решетке. Академик Иоффе в журнале “Коммунистическая молодежь” сказал о работе Ильи: “Это открытие мирового уровня”».

Из письма Ильи Усыскина: «Я иногда говорю себе: “Если меня когда-нибудь спросят: “Что ты делал в эпоху первой пятилетки?” – я отвечу: “Изучал космические лучи”. Не правда ли, длинно и маловыразительно? Я пережил несколько горьких минут борьбы с самим собой. Знаю, я отлично знаю, что то, над чем я работаю, нужно моей стране, внешне эта работа неэффективная, но когда-нибудь все окупится. И все же стоит мне прочесть, как ребята одного со мной возраста клепают домну на Магнитке, или о том, что ребята на СТЗ на резком ветру смолили крышу, – и я рвусь туда на леса. Несколько дней я только об этом и думаю: мысленно я с ними взбираюсь на леса, делаю все, что делают они. И я еще сильней берусь за работу, которая волнует меня безграничными просторами, так что дух захватывает».

Строительство невиданного стратостата велось на нескольких ленинградских заводах. Самое ответственное – герметичная гондола с особыми креплениями. Ее делали на заводе имени Сталина. Во всех ленинградских газетных киосках продавалась отпечатанная на газетной бумаге брошюра «В стратосферу» ценою в целый рубль. На последней странице была надпись: «Весь сбор поступает в фонд постройки стратостата». Весь тираж брошюры разошелся в один день. Кроме того, газета «Техника» учредила всесоюзный денежный фонд «Штурм стратосферы».

Однако многие высказывали сомнения в том, что удастся построить стратостат из тонкой прорезиненной материи объемом в 25 тысяч кубометров и надежно прикрепить ткань к гондоле. Один старый уважаемый профессор сказал Федосеенко и Васенко, что при капитализме он носил самые вульгарные галоши годами, а сейчас галоши «Красный богатырь» уже через месяц разваливаются, где уж огромный стратостат построить, тут не ноги промочишь…

Но рекордные полеты Пиккара, во время которых были получены важные научные результаты, торопили события. Нет, научная и техническая мысль в СССР была ничуть не слабее, чем на Западе. Другое дело, промышленность. Особенно заметным было отставание металлообрабатывающих заводов и химических предприятий, которым и предстояло сделать стратостат. Одним из самых сложных вопросов был способ крепления «лапок» гондолы – сваркой или клепкой. Выбрали сварку, хотя тогда она не гарантировала высокой прочности шва. Но рабочие металлического завода-втуза имени Сталина предложили новый революционный способ. 30 января 1930 года «лапки» обледеневшей гондолы не выдержали ее веса.

«Основная задача, которая ставится перед участниками полета в стратосферу – это исследование космических лучей. Космические лучи открыты недавно и очень интересуют физиков, так как содержат в себе колоссальное количество энергии. Мы имеем все основания считать, что полет в стратосферу разрешит вопрос о строении ядра атома и таким образом даст нам ключ к искусственному разрушению атомов и извлечению внутриатомной энергии» (профессор А. Вериго, Радиевый институт).

Для проведения экспериментов в ленинградских НИИ были разработаны 34 прибора. Научный план полета стратостата «Осоавиахим-1» состоял из пяти разделов: исследование космических лучей, исследование магнитных явлений, исследование состава атмосферы, проведение аэрофотосъемки, медико-физиологические исследования. К сожалению, не удалось создать миниатюрную камеру Вильсона для регистрации заряженных частиц. За эту работу добровольно взялся Усыскин, и неудача угнетала его, о чем он рассказывал своему учителю академику Иоффе.