Умри стоя

— Нет. Враг есть враг. Да и не разберёшь с камеры, кто там был.

— А за пленного? Ну… Как там это у вас называется? За «языка»!

Глеб покривился, снисходительно простив профессору некомпетентность.

— Палачи не берут пленных.

— Ах да, не подумал. Но знаешь, я смогу дать тебе это. Возможность отличиться, — пояснил Прохнов. — Обещаю. Ты только покажи себя завтра. Как следует покажи, сынок. По рукам? — без опаски протянул он раскрытую ладонь.

— И как вы это сделаете?

— То уже моя забота. Я ведь до сих пор слово держал. Ну? — тряхнул протянутой рукой профессор.

— Ладно, будь по-вашему, — пожал её Глеб.

Столько золотого шитья и орденских планок, как в день комиссии, Глеб не видел ещё никогда. Генералы разной звёздности толпились на смотровой площадке, разбавленные полковниками и майорами, выполняющими роль обслуги при высоких чинах, а полигон был оцеплен до того плотно, что возникли вполне обоснованные опасения за жизни гвардейцев и особистов от «дружеского огня». Но всё прошло без жертв. Глеб закончил программу первым, эффектно салютовал членам комиссии, и под одобрительные кивки фуражек с золотыми кокардами покинул поле, уступив место пилотируемой Прекловым «Химере».

— Молодец, — хлопнул скромно ожидающий внизу профессор Глеба по плечу, когда то, переодевшись, вернулся к подножию занятой генералами башни.

— Как наш конкурент?

— Неплохо-неплохо, — цокнул языком Прохнов, наблюдая за вздымающей грязь машиной Зиммера. — Но ты был лучше. Посмотри-ка, указал он в сторону нервно притопывающего ногой «идейного противника». — Переживает. И есть отчего. Ты бы видел его рожу в начале программы. Старина Ханс чуть зубы в порошок не стёр, — профессор хищно оскалился, глядя на часы. — Скоро мы узнаем, у кого тут «растранжиривание средств».

— А разве Талоса не будет на комиссии? — удивился Глеб.

— Кого? А-а. Ты про Старшего Брата. Его приняли две недели назад. Никто и не сомневался. Даже Зиммер не смог бы испортить настолько примитивную идею.

— Что за идею?

— Повышение подвижности, — бросил профессор, не переставая следить за «Химерой». — Старшие Братья всем хороши, кроме этого. Нет, они, конечно, могут рвануть не хуже твоего, но быстро выдыхаются. Слишком тяжелы. Ремесленники Зиммера склепали для них броню, оснастив ножные латы сервоприводами, только и всего.

— Для них? Так Талос не…?

— Последний? — усмехнулся профессор. — Нет. С началом проекта «СПЛАВ» было возобновлено и… э-э… производство Старших Братьев. Талос как раз из первой партии. У него четырнадцать одногодков. После этого, насколько мне известно, было ещё… Впрочем, это уже к делу не относится. Чёрт! — зажал Прохнов ладонями уши, пытаясь уберечь слух от раскатистого грохота автоматической пушки. — Когда закончится этот балаган?

Словно вняв чаяниям профессора, «Химера» совершила последний проезд мимо зрителей, парадно развернув башню, и ушла к «фуре». Генералы на смотровой площадке принялись совещаться. Прохнов и Зиммер жадно ловили снизу доносящиеся обрывки фраз. Наконец, высокие чины, продолжая обсуждать увиденное представление, спустились и встали перед двумя учёными мужами сверкающей стеной. Слово взял трёхзвёздный пехотный генерал с орденской планкой во всю широченную грудь:

— Что ж, — пробасил он, набивая трубку, — в целом я доволен. Твоя машина, — устремил он взгляд из-под кустистых бровей на Зиммера, — могла бы быть и поманевреннее.

— Изыщим… — едва не кланяясь, развёл тот руками. — Непременно изыщем все возможности…

— Не перебивай меня. Над маневренностью нужно поработать. Скорость разворота башни хороша, но шасси не поспевает. В городском бою, когда враг за каждым углом, это недопустимо. Глазом моргнуть не успеешь, как окажешься выебан во все щели. Да и курсовой пулемёт у тебя слабоват. Им только в носу ковырять. А вот задумка с привлечением военных инвалидов мне нравится. Молодец! Нужно дать парням шанс отличиться. Не дело это, когда бравые солдаты, на обучение которых столько времени и сил ухнуто, сидят в инвалидных каталках, будто никчёмные жалкие овощи! Согласен?!

— Безусловно, майн генерал!

— Ещё бы. А что до тебя… — переключился он на Прохнова, и, причмокнув, выпустил облако сизого табачного дыма, — Кстати, подзабыл…

— Профессор Прохнов, — услужливо напомнил седовласому генералу, стоящий рядом в обнимку с портфелем полклвник.

— Да, точно! Мы ведь уже пересекались? — глаза под чёрным отороченным золотом козырьком приняли вид узких смотровых щелей. — Когда это было?

— Одиннадцать лет назад. Дело о саботаже. Объект номер шесть, — освежил Прохнов генералу память. — Вы тогда ходили ещё в чине генерал-майора, а за орденскими планками ещё был виден мундир.

— Разорви меня фугас! — генерал затянулся так, что содержимое трубки раскалилось, будто жерло газовой турбины. — Так тебя не расстреляли?! Почему?!

Полковник раскрыл портфель и протянул генералу бумагу:

— Если позволите. Профессор Прохнов перестал быть фигурантом дела о саботаже на проекте «СПЛАВ» в связи с показаниями Магде Глен, которая призналась в умышленном срыве работ и шпионаже в пользу Североамериканской Коалиции.

— Магде Глен, — нахмурился генерал, вспоминая. — Не та ли это белобрысая стерва, из отдела — упокой его душу — Бертельсена?

— Именно так, — подтвердил полковник.

— Дьявол! Жаль. Миловидная была баба.

Стоящие вокруг высокие чины, выразили согласие, дружно ухмыльнувшись.

Глеб, неожиданно почувствовав странную обиду, шагнул вперёд, но рука профессора остановила его, упершись в грудь.

— А это кто у нас? — оценивающе приподнял бровь генерал. — Неужто тот самый…?

— Глеб Глен, — представил профессор. — Оператор сверхтяжёлой брони «Иван».

— Ну надо же, как у вас тут всё… Хм, вижу фамильное сходство. Надеюсь, оно лишь внешнее.

— Парень попал к нам прямиком из армейского госпиталя в Актау. Награждён Железной Звездой за доблесть в бою. Его насилу выходили. Он проверен Особым отделом. Никаких сомнений в лояльности нет, — отчитался Прохнов.

Что ж, — генерал подошёл к Глебу и, положив пятерню ему на плечо, смерил героя взглядом. — Я рад за нашу систему подготовки, раз она способна даже из помёта бешеной суки сделать такого солдата.

Глеб скрипнул зубами, но сдержался.

— Ты сегодня был хорош на полигоне, — продолжил генерал, заложив одну руку за спину, а другой — поднеся трубку к губам. — Не в пример твоему предшественнику. Чёрт! Я как вспомню, так аж аппетит пропадает. Прохнов тебе не рассказывал? О! Парню сильно досталось. Да что там? Прожарило бойца, будто ту свинью на вертеле. Замкнуло какую-то хуёвину в броне, дёрнулась она, и дым повалил. Помню, секретарь мой — дотошный чертяга — ещё подметил, дескать, броня-то герметичная должна быть, до пяти метров под водой три минуты выдерживать, а тут вона как — дым из щелей валит, — генерал раскатисто заржал, горячо поддержанный коллегами. — Ну вот. А потом, как яйцеголовые наши смекнули, что дело швах, броню открыли — мама дорогая! Видал, какими танкистов из сгоревшей машины достают? Так то красота одна. Этот мало того что обгорел, его ещё и перекосоёбило всего. Глаза белые, рот спазмами порвало, челюсть набок свисает, руки чуть не в узел завязались. Выпал он из брони да — ты подумай — руками этими своими как начнёт хуярить! Ноги позади болтаются, а сам ползком-ползком, прямо в нашу сторону. Да так быстро! Потом остановился, приподнялся на руках, ливер варёный выблевал, и был таков. И всё это на глазах у тогдашнего первого зама начальника генштаба. Каково? А ведь анкета была — хоть образа святые с неё пиши. И почему отпрыски вероломных сук получаются здоровее, чем сыны честных тружениц тыла?

Ладонь Глеба сжалась в кулак готовая апперкотом загнать трубку в мягкое генеральское нёбо, а глаза сверкнули исподлобья. Трёхзвёздный генетик-теоретик заметил неладное и подался назад, недовольно хмыкнув.

— Сучёнок-то с гонором.

— Спятил?! — прошипел Прохнов Глебу в ухо, повиснув у того на руке.

— Ну что ж, — выпустил генерал очередное облако дыма, взятый под охрану самоотверженными коллегами рангом пониже, — бюджет всё равно не потянет две разработки. «Химера» пойдёт на войсковые испытания. А работы над «Иваном» можно считать завершёнными. И закрытыми.