Ундервельт. Западня

Тарвит пытался почувствовать тело, бьющееся сердце, заставить слушаться хотя бы пальцы, но ничего не получалось. Ведь у него не было тело, он представлял собой новую форму существования живой материи.

«Прости, так надо, — подумал Тарасов, опуская обруч на глаза. — Прощай… И прости».

«Ты создал целый мир — дай же ему шанс!» — взмолился Тарвит, но к его просьбе не прислушались.

Глядя, как Тарасов запускает процесс ликвидации, Тарвит не мог даже закричать, он весь превратился в истекающую отчаяньем боль.

***

Процесс пошел. Даже если Тарасова пристрелят прямо сейчас, Краско проиграл. Теперь хитроумный Антоша, как и Наган, заперт в вирте. А вот что будет с этим миром, непонятно. Возможно, погибнет, может, замкнется на себя — уж очень он автономный.

Последнее, что подумал Тарасов: «Нагана жаль». Задумано, что тело Тарвита разрушится после считывания нужной информации, оно — лишь носитель, троянский конь, значит, и пристрелить детектива некому. Надо хоть жену Нагана вытащить в память о сотрудничестве, которое закончилось так некрасиво…

* * *

Толчок — словно удар электрошокера. Будто Ундервельт, как мышцы матки, вытолкнул плод. Тарасов распахнул глаза.

Черный обруч на глазах, ломит в пояснице, кружится голова. Тарасов снял обруч, зажмурился от белизны стерильного кабинета.

— Очнулся! — обрадовалась Светлана, его верная девочка. Села на край кровати и поцеловала в лоб.

— Малыш, некогда, — проговорил Тарасов, думая о другой женщине, Яне Нагорной. — Дай мне телефон, срочно.

Он принялся искать контакты Орла, набрал его и прокричал:

— Это Тарасов. Записывай адрес и срочно вызывай наряд, — он продиктовал адрес Центра разработок и на всякий случай — всех квартир, где Краско мог обустроить логово. — Да, я нашелся. Да, так внезапно… Мне плевать на твои проблемы, понял? Все уже должно закончиться. Уже закончилось, гарантирую, и демонстранты скоро разойдутся… Ну, видишь! Объяснения потом. Высылай спецназ! Там заложники, мне надо, чтобы они были живы!

Светлана сидела на краю кровати и смотрела на него с благоговением. Дождалась, когда он закончит, и сказала:

— Тобой мужик интересовался. Суровый такой…

— А, Наган, — он тяжело вздохнул. — Ростислав Нагорный. Не переживай. Мы встретились.

Он задумался о Нагане и Краско. Что с ними стало? Они погибли вместе с реальностью или продолжают жить и сражаться? Этого ему не узнать уже никогда.

Надо вставать и кормить зародившуюся совесть — вызволять жену Нагана.

Глава 30. Дивный новый мир

Янин крик оборвался шипением, льющимся из динамиков. Экраны зарябили помехами. Свет мигнул, погас, и воцарилась темнота.

— Что происходит? — заорал Краско. — Что, черт побери… Твою ж мать!!!

Наган дернулся вправо, попытался наугад боднуть сумеречного. Попал в подбородок

— Включите аварийный генератор! — заорал Краско, Наган заозирался, принялся сжимать-разжимать кулаки, чтобы освободиться, его губы растянулись в улыбке, но Краско и его марионетки не заметили тожества на его лице.

Ощущение было, будто кто-то сдавил горло и вытягивает жилы из тела. Голову сжали тисками, но Наган готов был поклясться, что в жизни ничему так не радовался, как этой боли. Рядом причитал Краско:

— Долбанная… флуктуация, — Его голос напоминал звук, какой издавал старинный магнитофон, зажевав пленку кассеты.

Наган насторожился. Что за флуктуация? Это не агония гибнущего мира, а обычное явление в Ундервельте? Антон елозил по полу и размазывал кровавые сопли, из его глаз били лучи, высвечивая глазницы, будто рентгеном.

— Но почему… сейчас… флуктуация? — Он подполз к Нагану, схватил его за грудки и прогундосил искаженным голосом: — Это мой мир! Я против! Почему?

А потом вспыхнул свет. Точнее, холодный белый свет стали излучать предметы и люди. На улице что-то загрохотало, и пространство наполнилось высокочастотным звоном, таким пронзительным, что сводило зубы. Казалось, мозг превратился в кисель и плещется в черепной коробке.

В висок словно загнали спицу. Перед глазами заплясали разноцветные круги. Наган зажмурился, но продолжал видеть сквозь веки. Краско блевал, стоя на четвереньках. Рядом червями извивались сумеречные.

Звон прекратился внезапно. По голове как дубиной огрели. Нет — ее мгновенно переключили на другой режим. Затрещала лампочка. Пошатываясь, начали подниматься сумеречные.

Краско щелкнул пальцами, пытаясь оживить экран. Ничего не получилось. Выругавшись, он пополз к клавиатуре, защелкал кнопками, но все равно связи с реалом не было. Наган, все еще туго соображающий, наблюдал за ним и пытался понять: связь оборвалась из-за флуктуации, или Тарасов сделал обрыв связей.

Ненадолго забыв о нем, Краско метался по помещению, щелкал кнопками, изрыгал проклятия, и Наган все больше склонялся ко второй версии: Ундервельт не погиб, и он вместе с ним.

Наконец заподозрив неладное, Краско повернулся к Нагану. Лицо Антона раскраснелось и раздулось от злости, ноздри трепетали.

— Это Тарасов? — просипел он, с трудом сдерживая злость.

Наган ответил честно:

— Вероятно да. Он, видимо, меня слегка подставил, поэтому я здесь, а он там. Но точно не скажу.

Краско запрокинул голову, зарычал. Затопал ногами.

— Твоя жизнь превратится в пытку, — прошипел он и шагнул к Нагану, оскалился. — И сдохнуть ты не сможешь. Я буду резать тебя и выхиливать, выхиливать и резать, пока ты не чокнешься. Я буду тем самым орлом, клюющим Прометееву печень… А сейчас я выдавлю тебе глаза, — он поднес к лицу Нагана большие пальцы, мотнул головой. — Нет, надо, чтоб ты все видел.

Орк-сумеречный, оставшийся под его контролем, вышел из комнаты, а вернулся со скальпелем, молча вложил в руку Краско.

— Ко всему привыкают, в том числе к боли, — задумчиво проговорил Наган. — Если что-то болит, значит, ты существуешь. Главное — продолжать жить.

Он рассчитывал, что Краско передумает над ним издеваться и засунет в стиратель, это был бы наижеланнейший исход, ведь убить себя он не сможет, а жизнь его потеряла смысл.

— И не надейся, — криво усмехнулся Краско, разрезал рубаху Нагана, рывком сорвал ее и полоснул скальпелем по животу.

Наган сперва увидел капли крови, падающие со скальпеля, и лишь потом ощутил боль.