Унесенные войной

Они мало говорили, настолько сильны были их эмоции от воссоединения. Марианна и Мартин боялись самого худшего и места себе не находили, пока не получили телеграмму от Матье. Они послали ему свой адрес, как только нашли, где жить: деревня Кустале, в районе Эспер, округ Лот. Там им удалось найти маленькую ферму и небольшой сдаваемый участок земли с виноградником, на известняковых землях, которые из-за своей сухости и неплодородности немного напоминали холмы Алжира вдоль дороги в Креа. Хозяин, живший в соседней деревне Лабастид-дю-Вер, пообещал потом продать им эти земли. Мартин и Марианна пошли на сделку без колебаний. Плата за пользование землей была низкой, деньги, которые были в их распоряжении, позволяли им купить скот, необходимые машины и инструменты и получить первые урожаи. Кроме того, само название деревни — Эспер [12] — убедило их. Они стали выращивать овец, обрабатывать виноградники, как и в Матидже, занялись скотным двором и садом, помогающим им протянуть до первых денежных поступлений.

12

Эспер — «надеюсь». (Примеч. пер.)

Матье совсем не противился их выбору, скорее наоборот. Ему сразу понравилась эта грубая земля, поросшая можжевельником и карликовыми дубами, которые иногда, как в Матидже, приобретали красноватый оттенок. Ферма из желто-оранжевого камня была расположена в двух километрах от деревни, то есть изолированно, как раньше располагалась Аб Дая. К тому же Лот не очень отличался от Корреза. Родственники, которым они нанесли визит, пообещали им помочь. Матье вновь повидал Шарля, его жену и двоих сыновей; Робера и Одилию, сына и жену Эдмона, а также Люси, свою родную сестру, приезжавшую на прошлой неделе в Кустале и предлагавшую ему деньги на покупку земель, таких незаменимых для их семьи, чтобы начать новую жизнь. Матье обещал сообщить ей, как только все будет организовано. Он видел, как изменилась его сестра, как сильно она переживала за сына, ныне заключенного в Германии, но они говорили о Праделе, о родителях, и Матье немного пришел в себя, он больше не чувствовал себя одиноким, как в последние недели, проведенные в Алжире. Теперь его окружали родные, близкие и дальние родственники, и самое главное — теперь он был в безопасности.

Конечно же, рана не затянулась, и он часто просыпался ночью, вскакивая с кровати, но ему стало казаться, что здесь он вновь научится жить с женой и сыном. И этим вечером, когда уже стемнело, уходя с Мартином с только что обработанных купоросом виноградников, Матье пообещал себе переправить сюда тело Виктора, сделать ему здесь новую могилу, рядом с ними, чтобы они вновь были все вместе, как в прежние времена. Он часто об этом думал, обсуждал свою идею с Марианной, и его жена всегда рыдала при таком разговоре.

— Мы никогда не сможем этого сделать, — говорила она ему.

— Сможем, — отвечал Матье. — Через два-три года, когда там наведут порядок, мы сможем вернуться за ним.

Эта навязчивая мысль немного беспокоила его жену и сына, но они притворялись, что верят в его замысел.

Матье медленно шел по тропинке и глядел влево, на красное яблоко заходящего солнца, садившегося за окружающие долину Лот холмы, вдыхал неповторимый аромат разогретых солнцем дубов и жимолости, насыщавших воздух и дававших Матье ощущение прогулки по землям Аб Дая. Это ощущение было, конечно же, мимолетным, но несказанно приятным. Зимой тут, конечно, все будет по-другому, но до этого времени можно трудиться на виноградниках, вдыхать аромат сусла, полных чанов для винограда, раздавленного винограда и первого вина, стекающего в чан.

Одна за другой зажигались звезды, когда Матье подошел к маленькому домику, такому непохожему снаружи на их дом в Аб Дая. Но все же ему здесь было хорошо, потому что внутри была похожая меблировка: большой дубовый стол, посудный шкаф, соломенные стулья, и у них также было канту, то есть большой черный от сажи камин, в середине которого был крюк для котла, на котором стряпала Марианна. Все было крестьянским, скромным, но Матье, который уезжал из Алжира, не имея даже чемодана в руках, не мог и надеяться на такое.

То же чувствовала и Марианна, которая, даже если и привыкала с большим трудом к новому месту, хотя бы не содрогалась больше, заставляя себя забыть прошлое. Это было не так легко сделать, но с ней еще были рядом муж и сын, а ведь она могла потерять их обоих, как Виктора, своего брата и его жену. Марианна сильно изменилась, ведь время оставляло свой отпечаток, хоть она и была на двенадцать лет младше мужа. Ее полнота, огромные каштановые глаза, спокойное выражение лица успокаивали Матье. Он с огромным удовольствием возвращался к ней с виноградников по вечерам, для него было удовольствием смотреть, как она накрывает на стол, приятно было есть рядом с ней.

Этим вечером на столе было только две тарелки, что удивило Матье.

— А где Мартин? — спросил он.

— Он не будет ужинать с нами, — ответила Марианна таинственным голосом.

— Ах вот как! Почему же?

— У него, кажется, есть дела поважнее, — ответила она хитро.

— Поважнее, чем ужин с родителями?

Марианна ответила не сразу. Она будто злорадно наслаждалась тем, что знала какую-то тайну, очевидно неизвестную Матье.

— Да скажешь ли ты мне наконец, где он?

— Он пошел повидаться с малышкой.

— С малышкой, — обомлел Матье. — С какой еще малышкой?

— Ее зовут Клодин.

— Что это еще за истории?

— Ты знаешь, сколько лет твоему сыну?

— Конечно же знаю.

— И?..

Матье не отвечал. Он принялся за хлебный суп, затем долго пил, а потом поинтересовался:

— Ты ее знаешь?

— Нет, но я с ней разговаривала.

— И как она тебе?

— Она живет в Лабастид, где у ее родителей свое имение.

И Марианна тут же прибавила:

— Такое же имение, какие здесь у всех. Они занимаются виноделием.

— Ах вот как! — удивился Матье.

Он умолк и продолжил ужин, вспоминая Мартина в компании его брата Виктора, когда они бегали по огромному участку в самом сердце Матиджи. Того, кто бегал быстрее, скорее догнала смерть. Мартин, долгое время остававшийся более слабым, теперь стал настоящим мужчиной. И каким красавцем! Зеленоглазым, с угловатым, потемневшим от солнца лицом, со стройной фигурой, не испорченной даже тяжелым трудом. Ему тоже выпали на долю суровые испытания. Видеть своими глазами смерть брата, бросить все, начать все заново… Матье понимал, что именно в этот вечер его сын сделал выбор в пользу будущего и новой жизни, оставляя позади прошлое и страдания. Конечно, этот выбор казался Матье слишком поспешным, но в то же время он давал успокоение.

— Сядь, — сказал он Марианне, которая, несмотря на совет Матье, часто ела стоя, никак не решаясь отказаться от этой привычки прислуживать мужчинам, как она делала с детства. Она неуверенно села возле него.

— Я подумала, что это лучшее, что могло с нами произойти.

— Я тоже так считаю, — согласился Матье. — Может, мне выпадет счастье увидеть внука перед смертью.

— Конечно, — ответила она, — и все начнется заново.

Они закончили ужин в тишине, затем Матье поднялся и позвал:

— Пойдем.

Марианна быстро убрала со стола, положила приборы в промывочный бак, служивший ей мойкой, затем присоединилась к нему и взяла его под руку. Снаружи стояла синяя ночь, густая, как бархат. Пение сверчков словно делало воздух еще насыщеннее. Звезды были совсем близко: казалось, их можно достать рукой.

— Думаешь, он нас видит? — спросил Матье.

Марианна поняла, что он говорит о Викторе.

— Надеюсь, — ответила она.

— Я бы хотел, чтобы в назначенный час он смог увидеть, как женится его брат, — добавил Матье взволнованно. — Мне кажется, он бы радовался не меньше нас.