Уникум

— О нем, — схватился за голову Петрович, будто его мучили чудовищные боли.

Что мог сделать мой нечаянный защитник? Да, он был рослый, здоровенный мужик. И в честной драке дяде Ване достаточно было бы выписать противнику пару подзатыльников, чтобы у того мозги встали на место. Но что мог сделать давным-давно опустошенный волшебник против могущественного мага? Лишь погибнуть вместе со мной.

Но этого не понадобилось, потому что разговор прервался самым неожиданным образом. В паре метров передо мной что-то ослепительно сверкнуло и учитель повалился на бок. Когда я снова смог разобрать серый в вечерней мгле снег и фигуры на нем, то увидел стоящего над поверженным Яковом Петровичем старого небритого блюстителя. Тот перевел взгляд на нас, провел ладонью перед водителем, а после поднял руку вверх. С его пальцев сорвалось ослепительное заклинание, чем-то похожее на Сияние, которому нас учили. Яркий сгусток света вознесся над крышами школы и на несколько секунд повис, напоминая луну. Со стороны главного здания послышались радостные крики и вопли. Остальные явно подумали, что заклинание является частью бала. Блюститель не обратил на это никакого внимания. Он достал сигарету, прикурил ее и, глубоко затянувшись, принялся осматривать оглушенного Петровича.

Те, кому адресовался сигнал, появились почти одновременно. Четкеров бежал от Дома Чудес, как самый обычный человек. А вот напарница блюстителя приближалась короткими скачками, то появляясь в этой реальности, то исчезая.

— Слава богу, — улыбнулся Павел Сергеевич, осматривая лежащего Петровича. — Я уж думал, не придет. К остальным уникумам никто не явился.

На меня он даже не взглянул. Зато с интересом посмотрел на дядю Ваню, повторив жест старого блюстителя — поднял руку и провел перед самым лицом водителя. Выглядело это как минимум неуважительно. Но больше всего меня ошеломило другое.

Я вдруг понял, что произошло. Четкеров и эти блюстители пытались поймать опустошителя, используя уникумов. Вот откуда во мне появилась внезапно тяга к прогулкам в вечернее время вдали от людей. Маги манипулировали мной. А с помощью Поплавка отслеживали.

В глазах защипало, в горле застрял комок, а кулаки сами собой сжались. И если бы не крепкие руки дяди Вани, обнявшего меня, я бы бросился на Четкерова. Яростно пыхтя и выкрикивая ругательства… Я ведь ему верил. Думал, что ему действительно не все равно.

— Ты, значит, и есть тот водила? — спросил Павел Сергеевич дядю Ваню. — Еле силу в тебе разглядел. Спичку-то зажечь ее хватит?

— В морду дать хватит, если еще раз пацана обидишь, — набычился дядя Ваня.

Впервые за все время Четкеров посмотрел на меня. Но теперь взгляд его изменился. В нем больше не было притворной участливости. Маг глядел на меня, как на расходный материал, который теперь можно выкинуть.

— Нужен кому-то твой пацан, — усмехнулся он. — Еще месяц и я вообще избавлюсь от общества этих сопливых подростков.

Что было дальше, я понимал с трудом. Нет, помнил все прекрасно, вот только не осознавал, что делаю. Земля молниеносно ушла из-под ног Четкерова, а если быть точнее, он провалился по колено в промерзший грунт. И стал примерно такого же роста, как и пацан, которого использовал. Мне этого хватило, чтобы без замаха ударить мага по лицу. Не очень сильно, но явно неприятно. Павел Сергеевич от неожиданности открыл рот и схватился за скулу. А в следующую минуту старик-блюститель уже повалил меня на землю. Его напарница не торопилась принять участие в общем веселье, а почему-то улыбалась.

— Только дернись, — указал костлявым пальцем старик на дядю Ваню, — хоронить тебя будут в спичечном коробке.

— Ах ты, сука, — приходил в себя Четкеров, пытаясь выбраться из земли и держась одной рукой за лицо. — Да ты у меня из школы вылетишь. А отрабатывать долг за обучение на Камчатку поедешь, лесником в магическом заповеднике.

— Или расскажет, что некто Четкеров пытался манипулировать сознанием мага класса ниже поденщика без специального разрешения, — грозным голосом сказала завуч.

Я не заметил, как она появилась. Но мало того, что Елизавета Карловна стояла возле дяди Вани. Она еще и успела переодеться. Вместо бального платья на ней был обычный учительский костюм.

— Ведь у тебя нет такого разрешения, Павел? — сурово спросила завуч.

— Это дело пары недель. Мы просто не успели…

— Почему-то я так и думала. Скажите своим ищейкам, чтобы они отпустили мальчика. И потрудитесь объяснить, что здесь происходит.

— Вы же не будете препятствовать сотрудникам МВДО? — провела рукой по бритому виску женщина-блюститель. — Это может закончится очень плохо.

Мне казалось, что она даже хотела помериться силами с завучем. По крайней мере, вела себя подчиненная Четкерова весьма вызывающе. Но Елизавета Карловна не поддалась на провокацию.

— Девочка, — холодно заметила завуч. — На территории школы я решаю, что будет происходить, а что нет. И я совершила большую ошибку, позволив Павлу вести расследование.

— Почему же? — улыбнулся Четкеров знакомой мне улыбкой, рот растянут до ушей, но глаза холодные, неживые. — Расследование проведено успешно, виновный обнаружен. Теперь надо лишь утрясти формальности, чтобы каждый остался в выигрыше, и можно к взаимному удовольствию прекратить общение.

Впервые за все время я увидел, как злится Елизавета Карловна. Нет, она часто повышала голос на нас. Однако именно теперь я заметил, как блестят ее глаза, широко раздуваются ноздри и дрожат губы. Завуч явно сдерживала себя, чтобы не сорваться. И, если честно, я зауважал ее. Потому что Елизавета Карловна еще раз обвела взглядом собравшихся и ровным голосом сказала.

— Мой кабинет сейчас будет не совсем удачным местом. Прошу пройти всех в одну из лекционных. Иван, — обратилась она к водителю, — проводите Кузнецова до комнаты.

И это было верное замечание. На бал мне уже вход заказан. Во-первых, я жутко вымазался, а во-вторых, желание веселиться и танцевать куда-то пропало. Дядя Ваня коротко кивнул, одной рукой поднял свой мешок с земли, другой приобнял меня, и мы зашагали к флигелю.

— Дела, — не сводил он взгляда с блюстителей, которые тащили Петровича. — А че случилось-то?

— Как я понял, этот Петрович, в смысле, Яков Петрович нападал на учеников.

Дядя Ваня укоризненно покачал головой, хотя ответил совсем другое.

— Давай обойдем веселящихся. Сейчас особое внимание ни к чему.

Я кивнул. Впервые за сегодняшний день наступило ощущение безопасности. И некоторого разочарования. Не думал, что я настолько плохо разбираюсь в людях. Хотя чему тут удивляться. Петрович — убийца, Четкеров — гад, Терлецкая — поехавшая. Нет, я категорически не разбираюсь в людях.

— Что у тебя в мешке? — спросил я, чтобы немного отогнать дурные мысли.

— Мертвые младенцы, — зловеще прошептал дядя Ваня. — Ну ты че, Макс, дрожжи и сахар мне один домовой заказал. Вот я и привез.