Универмаг
Шрифт:
Дорфман тронул Фиртича за локоть.
– Хорошо, что мы с вами сейчас с глазу на глаз... Скажите, что слышно с новым оборудованием?
Фиртичу нравился этот пухлый живой человек с печальными глазами. Сейчас у Дорфмана был весьма таинственный вид.
– Послушайте, если все упирается в начальника управления... Я могу поговорить. Мы старые знакомые, работали вместе, были не разлей вода. Я об этом никому не говорю, люди могут всякое подумать. Но если надо для дела, я поговорю с ним. — Дорфман терпеливо смотрел на улыбающегося Фиртича и ждал. — Ради себя я бы не просил, боже упаси! А ради серьезного дела... Язык мой не отвалится, уверяю вас...
Пристукивая
– Константин Петрович поедет с нами? — спросила она.
Фиртич отрицательно покачал головой и направился к уже поджидавшему его начальнику управления.
...
– Не смогу я сегодня заехать к вам в Универмаг. Устал. И люди мои разошлись. Сколько сейчас? — Барамзин выбросил в сторону руку, освобождая часы. — Без пяти семь. — И повторил удивленно: — Без пяти семь, это ж надо! Давайте завтра, Константин Петрович? Часиков в двенадцать. А то я половину ночи провел на базе, авария стряслась.
Барамзин подхватил Фиртича под руку и не спеша повел вдоль улицы. Вечерний воздух был влажен, с южных холмов сползал теплый ветерок, робкий, точно родственник из провинции, просящийся на постой. Барамзин предложил идти проходными дворами.
– Тут есть восхитительные закуточки, — говорил он. — Почти вся моя жизнь прошла в них...
Фиртича не особенно трогали сентиментальные воспоминания начальника управления, но льстило, что Барамзин говорит с ним подобным образом. За одним двором следовал второй, за вторым третий. В конце концов они вышли к новому зданию, облицованному светлой плиткой.
– А вы живете в старом доме? — спросил Барамзин.
– В старом. Ни на какой новый не променяю. У меня аллергия на стандартные коробки, чихать начинаю.
Барамзин улыбнулся.
– Звонят мне из Ташкента, предлагают городу фрукты. А взамен просят женские платья. Нашел им пятнадцать тысяч, заехал на базу, посмотрел. Сами по себе платья ничего. Но когда вместе одного фасона и одной расцветки...
– Надеюсь, покупатели не соберутся разом, — пошутил Фиртич.
– Все равно. Замечено: многие энергичные люди и в выборе одежды независимы. А максимум их энергии совпадает с нестандартностью наряда. И наоборот, сникают, когда становятся похожими на окружающих. Хорошо одетый человек уверен в себе...
– Хорошо одеться можно и в хороший стандарт, — вставил Фиртич.
– Стандарт не может быть хорошим, он может быть добротным. Но в повторяемости уже заложена ущербность. Неспроста у вас аллергия от стандарта.
«Какого черта он тащит меня с собой?» — шевельнулось беспокойство в груди Фиртича — интуиция его редко подводила.
– А лучшие мировые фирмы? Сотня экземпляров — это максимум, — продолжал Барамзин. — Конечно, есть у них и поток. Но не поток определяет лицо фирмы. Поэтому модельер — главный человек, на вес золота. Мы же подчас не ценим, что имеем. Возьмите дамские сапоги. Или шапку боярскую... Модель наша, а мода пришла из-за границы...
Барамзин внезапно остановился и повернулся к Фиртичу.
– Вы ничего не хотите мне сказать, Константин Петрович?
Фиртич вскинул взгляд. Он выжидательно молчал, понимая, что молчание его граничит с неприличием.
– Я получил письмо, Константин Петрович. Неприятного содержания... Поверьте, мне очень хочется, чтобы все оказалось неправдой.
–
Не интригуйте. Дурные вести надо излагать сразу.– Если хочешь сделать человеку больно, — буркнул Барамзин. — Какая-то чушь в письме. Дескать, прошлогодние успехи Универмага — сплошная липа, подтасовка... Сами понимаете, что из этого следует... Как мне отнестись к этому, Константин Петрович?
– Выкиньте в мусорный ящик. — Фиртич помолчал и добавил резко и твердо: — В мусорный ящик!
...
«Кто?! — Фиртич вышел к площади. — Кто же, кто? Лисовский? Вряд ли. Он человек самостоятельный, но дисциплинированный. Бухгалтер до мозга костей. Лисовский не станет что-то предпринимать без ведома директора. К тому же кто, как не он, больше всех в ответе. Сазонов? Или сестра Сазонова? Барамзину, видимо, не очень хочется раскручивать эту историю. Если факт подтвердится, то это прежде всего ударит по престижу управления, скандал на все министерство. Но Барамзин вернется к этому делу, вернется. Хотя бы для себя. Напустит контрольно-ревизионное управление. Там специалисты сидят крепкие, докопаются...»
Фиртич понимал, что ведет рискованную игру. Но иного пути не было. Иначе не видать ему пакета заказов на размещение нового оборудования для «Олимпа» как своих ушей.
5
– В любви надо учиться многого не замечать, — говорил Платон Иванович Сорокин негромко и чуть заикаясь. — А с годами еще больше, так как права твои уменьшаются.
Серега Блинов, подперев кулаками щеки, исподлобья глядел в дальний угол бара, где у служебного столика появилась Анна.
– С чего это вы вдруг, Платон Иванович? — Серега окинул взглядом старика.
– Тоска в глазах ваших и неутолимая страсть. Я ведь знаю, что Анна была женой вашей.
Платоша помолчал, постукивая костяным пальцем по краю хрустального бокала. Прозрачный звон набирал силу, прорываясь сквозь уютную тихую музыку. Платоша убрал палец, вслушиваясь и думая о чем-то своем, не имеющем отношения к тому, ради чего они встретились.
– Я одинокий человек, Сергей Алексеевич. Деньги избавляют от многого, но не от одиночества... Где ваши родители? Живы?
– Мать у меня одна. В Рязани, у сестры. — Блинов придвинул рюмку и взял в руки бутылку с коньяком. Откровенничать со стариком не было настроения, хотя он считал себя неплохим сыном. Да, поначалу Серега не ладил с матерью. Но в последние годы их отношения наладились...
Платоша поглядывал на хмурого Серегу красными глазами.
– Берегите мать, Сергей Алексеевич. Единственная ценность. Даже родные дети не то. Дети — это безвозвратная душевная ссуда...
Терпение Блинова лопнуло. Напрасно, что ли, он просил Светку Бельскую свести его с Платоном Ивановичем! Он верил, что старик найдет выход из тупика, в котором оказалась Вторая обувная фабрика. Не за так, конечно. Плата по соглашению. И наличными... Серега прикрыл пальцами дряблую ладошку старика Сорокина.
– Ближе к делу, эксперт.
Платоша шумно втянул воздух пергаментным носом. Выдохнул.
– Что вам сказать, Сергей Алексеевич! Три дня я знакомился с делами на фабрике. Удивляюсь, как вы до сих пор на воле.
– Платон Иванович, — надул губы Блинов, — я просил совета, надеясь на ваш богатый опыт.
Платоша закатил глаза под мятые веки.
– Так вот, Сергей Алексеевич, вам надо привести в порядок картотеку. Но не просто раскидав вашу ужасную продукцию по магазинам, где она будет лежать годами. Вам нужен солидный потребитель.