Универмаг
Шрифт:
– Вам бы, Борис Самуилович, попом работать. Всех ублажаете.
– Вот, попом, Танечка, я бы никак не смог, — с нажимом ответил пожилой продавец. — И еще, Танечка... Знаете, кто этот молодой человек? Он физик, Танечка. Кандидат наук. Видимо, башковитый парень. Жаль, что вам этого не понять.
Татьяна смерила продавца взглядом, горящим тихой и нерастраченной злостью. Борис Самуилович хотел что-то добавить, но резкий звонок оповестил о закрытии торговых залов унимермага «Олимп».
...
К этому времени, как обычно, ключник Степан Лукич Болдырев доложил администратору
Сазонов кивнул, оглядывая сотрудников, спешащих к главному выходу. Мало кто из них шел с пустыми руками. У всех какие-то свертки, пакеты, сумки...
– А что, Пал Палыч, сегодня никак дефицитом торговали? — почтительно спросил Болдырев.
– Было что-то. Сапоги вроде.
Ключник шмыгнул носом и насупился от обиды. Выходит, не для всех обязателен приказ о том, что продавцы не имеют права покупать дефицит в свою рабочую смену...
А сотрудники все шли и шли. Поток их направлялся к главному выходу Универмага, минуя Сазонова, минуя четверку милиционеров, минуя Лисовского, присутствие которого как дежурного на закрытии было обязательным. Главбух стоял, подперев обширной спиной колонну, и, казалось, дремал, прикрыв дряблые веки.
– Послушайте, Сазонов, — устало проговорил Лисовский, — что это вы так нарядились? Блестите, точно новенький брандспойт.
Сазонов не сразу решил: обидеться или нет? Однако опыт подсказывал, что не стоит обижаться на главбуха, потом это оборачивается неприятностями. Сазонов улыбнулся.
– Собрались чествовать директора? — опередил его главбух.
– А вы не собираетесь к Фиртичу? — вежливо осведомился Сазонов.
– Нет, не собираюсь. Устал. А вы не устали?
– Но он же приглашал, — растерялся Сазонов, словно его уличили в чем-то предосудительном.
– Нет, нет, — проговорил Лисовский. — Интересуюсь... А вот ваша сестра Шурочка не пошла бы. Я так думаю, — с нажимом добавил главбух.
«С чего это он вспомнил Шурочку? — подумал Сазонов. — Неужели она подала свою докладную? Ведь просил ее не делать этого... Ай да Шурочка! Такую бомбу подложить всему Универмагу. Да еще в день юбилея директора! А зачем?» Сазонов знал этот мир, обжигался, да еще как. В больнице отлеживался с сердечным приступом в тридцать два своих года. Хороший был урок. Они же горой стоят друг за друга. Что Лисовский, что директор... Какая она наивная, его сестра! Но злости на нее Сазонов не чувствовал. И даже не удивлялся ее поступку. Он хорошо знал свою сестру.
Главный администратор обернулся к поредевшему потоку сотрудников. Вероятно, его движение было слишком резким и не так истолковано. Одна из проходящих девушек — это была Татьяна Козлова из обувного — дерзко распахнула и протянула навстречу администратору сумку, набитую рулонами туалетной бумаги.
Девушки, идущие рядом с Козловой, зашикали: чего лезть на рожон! И так известно, что несут сегодня из Универмага. Вон у тетки из канцтоваров рулоны на веревку нанизаны. Через плечо висят, словно пулеметная лента. Подумаешь, не сапоги ведь, смешно даже.
А в городе с туалетной бумагой перебои.– Не зарывайтесь, девушка, — строго осадил ее Сазонов и добавил: — Я и так знаю, что у вас в сумке.
– Не сомневаюсь. — Козлова щелкнула замком и подмигнула белобрысому милиционеру. — Агентура работает. — И вышла из Универмага.
– Да от нее же водкой пахнет! — растерянно зашептал милиционер. Сазонов почувствовал неловкость. Подобный проступок в стенах «Олимпа»?! И кто?! Девчонка, продавщица...
Тем временем яркая шапочка Козловой затерялась в уличной толпе.
...
Пожарно-сторожевая охрана начинала обход с верхнего этажа. Группа из трех человек последовательно обходила все отделы и секции, освобождая ответственных по закрытию, — всё, после охраны уже никто не должен находиться в торговых залах.
Сазонов дал знак милиционерам — они разошлись по двое к каждой половине высоченных крепостных дверей. Ржаво скрипя, сомкнулись створки. Растянулась узорная решетка-гармошка. Степан Лукич особым, отдельно хранимым ключом поставил последнюю точку. И сразу же глубокий аквариум Универмага наполнился плотной, пронзительной тишиной. Казалось, и город вымер, отсеченный толстыми, метровыми стенами старой кладки.
Сазонов дождался, когда возвратится пожарно-сторожевая охрана.
– Все нормально, Павел Павлович, — оповестил старший группы. — Нигде никого. Смело могучим ураганом.
– Собак привели? —« для порядка спросил Сазонов.
Он и сам уже видел собаковода.
– Так точно, — ответил старший. — В тамбуре дожидаются.
Теперь можно покидать торговый зал и сдавать его на пульт охранной сигнализации. Первым двинулся Лисовский. Следом потянулись остальные, не отставая и не забегая вперед — все должны быть на виду друг у друга. Инструкция! Конечно, товар в открытой выкладке...
Лисовский взял под руку Сазонова и склонил к нему свою крупную голову.
– Что вы дарите Фиртичу на юбилей? Не дефицитную бумагу?
Сазонов пожал плечами. Вопрос его обескуражил. Кому какое дело, что он дарит директору на пятидесятилетие!
– Не дарите дорогих подарков, приятель. Скромно. С достоинством. На фоне подношений Фиртичу это будет куда заметней. И выгодно вас отличит: человек знает себе цену, не лебезит. Значит, уверен в себе... А богатым подарком наших людей не удивишь. Тем более Фиртича. И вообще, скажите, Павел Павлович, зачем вам идти на юбилей?
Сазонов озадаченно взглянул на плохо выбритое широкоскулое лицо главбуха.
– Почему мне, собственно, не идти? — через силу улыбнулся он.
– Конечно. Вам, молодому человеку,.. Сколько вам лет?
– Тридцать два.
– И уже главный администратор «Олимпа». Карьера! Хотите совет? Я сейчас добрый, я иду домой... Так вот, Павел, поверьте старому торговому волку: не спешите завязывать дружеские отношения со своим руководством. Может возникнуть ситуация, когда вы доверитесь дружбе и не сможете отказать начальству. Отношения с начальством должны быть официальными и только официальными. Я сорок лет в торговле и кое-что понял. Чему вы улыбаетесь?