Упадок и разрушение

– Привет, юноша!
– окликнул Контроверс Поля.
– А где остальные?

– Кажется, Питер повел их на экскурсию по дому. Изнутри Королевский Четверг устроен куда сложнее, чем может показаться снаружи. Хотите присоединиться?

– Нет уж, увольте. Я приехал отдохнуть. А эта молодежь меня утомляет. Хватит с меня парламента.
– Поль из вежливости хихикнул.
– Чертовски тяжелые дебаты. Интересуетесь политикой?

– Пожалуй, нет, - ответил Поль.

– Молодчина! Я сам не пойму, чего ради влез в эту кашу. Жизнь собачья, а денег - ни гроша. Останься я просто адвокатом, был бы я теперь богачом... Покой! Покой и деньги!
– продолжал он.
– Только после сорока начинаешь это ценить. А ведь после сорока - еще жить да жить! Сильная мысль, а? Намотайте это себе на ус, юноша, и навсегда избавитесь от чудовищных ошибок. Если бы в двадцать лет все понимали, что начинаешь жить только после сорока... Кухня миссис Бест-Четвинд, парк миссис Бест-Четвинд...

– мечтательно проговорил сэр Хамфри.
– Но самое желанное здесь - это сама очаровательная хозяюшка. Давно с ней знакомы?

– Месяца два, - ответил Поль.

– Бесподобная женщина!
– сказал сэр Хамфри. Он глубоко затянулся. Из дома неслись приглушенные звуки патефона.

– И на кой черт ей этот дом?
– спросил он.
– Она попала под дурное влияние - ей это на пользу не пойдет. Дьявольски двусмысленное положение: богатая женщина, а не замужем. Сплетням буквально нет конца. Марго следует найти мужа, человека, который упрочил бы ее положение, человека с положением в обществе!

Без всякой связи с предыдущим, он принялся рассказывать о себе.

– "Меть высоко", - говорил сэр Хамфри.
– Вот девиз, которого я придерживаюсь всю жизнь. Может, ты и не получишь того, чего добиваешься, но что-то тебе да перепадет. Будешь метить низко - получишь шиш. Все равно как если швыряешь камнем в кошку. Когда я был мальчуганом, у нас во дворе это было любимым развлечением. Вы, юноша, в этом возрасте играли в крикет, но суть от этого не меняется. Целишься прямо - промажешь. Возьми повыше -тогда попадешь. Это известно любому мальчишке. А сейчас я расскажу вам историю моей жизни.

"Отчего это, - с тоской думал Поль, - все мои случайные знакомые прибегают именно к автобиографическому жанру?" Наконец он решил, что все дело в его располагающей внешности. Между тем сэр Хамфри повествовал о детстве и юности - о семье из девяти человек, ютившейся в двух каморках, об отце-алкоголике, о матери, страдавшей припадками, о сестре, панельной девке, об одном брате, уголовнике, и о другом брате, глухонемом. Он повествовал о стипендиях и технических училищах, об удачах и провалах, об университетской карьере, сопровождавшейся блистательными успехами и небывалыми лишениями.

– Я служил корректором в "Холливелл пресс", - распинался сэр Хамфри.
– А потом изучил стенографию и печатал в местных газетах проповеди, читавшиеся в университетской церкви...

Пока он говорил, подстриженные тисы как будто посерели и покрылись трущобной копотью, а отдаленный голос патефона все больше напоминал развеселую шарманку, поющую во дворе.

– В Сконе я учился со стоящими парнями...
– Тут сэр Хамфри фамильярно помянул несколько высокопоставленных особ.
– Но никому из них не довелось пройти мой жизненный путь...

Поль, по обыкновению, терпеливо слушал. Речь сэра Хамфри текла плавно - он попросту повторял содержание собственной статьи, продиктованной вчера вечером для воскресной газеты. Он рассказывал Полю о своих первых судебных речах, о вошедших в историю парламентских выборах - избирательной кампании либералов в 1906 году, и о напряженных днях, предшествовавших рождению коалиционного правительства во время войны.

– Мне нечего стыдиться!
– разглагольствовал сэр Хамфри.
– Я пробился дальше других. Если так пойдет, я в один прекрасный день возглавлю нашу партию. Но этой зимой у меня возникло ощущение, что я достиг предела. Настало время, когда я бы с радостью перешел в палату лордов, бросил писанину, завел бы лошадок, - тут его глаза затуманились, как у модной актрисы, описывающей свою виллу, - и еще - яхту, и особнячок в Монте-Карло. Другим-то это раз плюнуть, и им это отлично известно. Надо дожить до моих лет, чтобы понять, как невыгодно рождаться на свет без приличного состояния.

В воскресенье вечером сэр Хамфри предложил "перекинуться в картишки". Остальные отнеслись к этой идее холодно.

– Не слишком ли это легкомысленно?
– молвил Майлс.
– Ведь как-никак воскресенье... Я обожаю карты, особенно королей - забавные старикашки! Но если мы будем играть на деньги, я могу огорчиться и заплакать. Сыграйте с Памелой, она у нас мужественная и решительная.

– Поиграем лучше на билльярде. У нас получится настоящий дачный вечер, - предложил Дэвид.
– Или давайте устроим деревенский кавардак!

– Ах я старый греховодник, - причитал Майлс, когда его наконец усадили за карты.

Сэр Хамфри выиграл. Лорд Какаду просадил тридцать фунтов, достал бумажник и расплатился десятками.

– Он передергивал!
– сообщила Оливия и отправилась спать.

– Да что ты говоришь, дорогая! Мы его за это накажем: ничего он с нас не получит, - ответил Майлс.

– Да ты что! Как можно!

Питер бросил монетку и выиграл у сэра Хамфри в "орла и решку".

– Я как-никак хозяин, - заметил он.

– В ваши годы, - сказал сэр Хамфри Майлсу, - мы ночи напролет резались в покер. Большие деньги выигрывали.

– Ах безобразник!
– ответил Майлс. Рано утром в понедельник "даймлер" министра перевозок отъехал от дома.

– Он, наверно, думал повидаться с мамой, - объяснил Питер, - но я ему объяснил, в чем у нее дело.

– Тебе не следовало так поступать, - покачал головой Поль.

– Да, не очень хорошо вышло. Он страшно возмутился: дескать, даже в трущобах дети моего возраста не знают о таких вещах. Он жуткий обжора. И вообще, я все время разговаривал с ним о железной дороге, чтобы он не скучал.

– По-моему, старичок не глуп, - вмешался профессор Силен.
– Он -единственный, кто не счел необходимым из вежливости сказать что-нибудь о доме. Кроме того, он рассказал мне, какие бетонные конструкции используются теперь при перестройке домов для правительственных служащих в отставке.

Питер и Поль отправились в овальную классную комнату на очередной диктант.

Когда последние гости уехали, миссис Бест-Четвинд явилась, после своего кратковременного наркотического запоя, свежая и изысканная, как старинная серенада. Орхидеи, казалось, распускались под ее стопами, когда она брела по лугу зеленого стекла от лифта к обеденному столу.

– Лапочки!
– мягко сказала она.
– Устали от зануды Контроверса? От всей этой банды! Не помню только, кто должен был быть на этот раз... Я давно никого не приглашаю, - добавила она, глядя на Поля, - но все равно едут.

Она всмотрелась в опаловые глубины своего абсента.

– Совершенно ясно, что мне нужен муж. Но ведь Питер такой капризуля...

– У тебя кошмарные ухажеры, - ответил Питер.

– Иногда меня так и подмывает выйти за старичка Контроверса, -продолжала Марго Бест-Четвинд.
– Чем не опора в жизни?! Только Марго Контроверс звучит как-то... нарочито, а? Представляете, какое он выберет имечко, если его сделают пэром?