Упавший поднимется сам

– Он намерен жестко пресечь любые перекосы. Все должно быть прозрачно и транспарентно, - ба, новое словечко. Уважаю старика!
– Что дает основания надеяться на проведение справедливого аукциона, по новым, а точнее, по цивилизованным правилам. У нас реальный шанс. Конечно, твое решение было исключительно рискованным, но провидческим.

Дожили, теперь ясновидящим оказался я. Хотя не скрою, мне это тоже приятно. Сплошные приятности. Приторно даже.

– Рад слышать, - теперь надо успокоить старика, у него на лбу написано слово "обида".
– Не хотел втягивать вас в авантюру, чтобы не затрагивать ваше имя. Поэтому и принял такое решение, не посоветовавшись. Извините, я был не прав.

Дядя Жаке никак не отреагировал на мои слова. Значит удовлетворился.

– И все-таки, что-то не так, - он хлопнул ладонью по колену.

Обратил внимание на его руки. Кожа стала дряблой, появились старческие пятна. Пальцы как будто стали длиннее и тоньше. Заметно похудел.

– Если бы дело не касалось его зятя, то все было бы логично и понятно, - он опять спокоен и уверен, - но что-то здесь не вяжется.

– Мне трудно судить за Президента, но именно сейчас наступил подходящий момент, - теперь моя очередь глубокомысленно порассуждать, я приноровился к этому в разных интервью, - если Президент хочет очистить страну от коррупции и беспредела, то начинать надо именно с Тахира. Только тогда народ поймет его правильно и, что самое главное, поверит.

– Ты сам-то веришь, что это возможно?
– дядя Жаке улыбался, что смешного я сказал?

– Совершенно не важно: верю я или нет. Но только тогда мы сумеем избежать наших уродливых форм ведения бизнеса. И только тогда все предприниматели, и я в том числе, прижмем хвосты и будем работать по-настоящему, а не..., - чуть не произнес слова "тырить".

Дядя Жаке никогда не согласится, что наш бизнес основан на этом слове. Мы работаем и зарабатываем. Вспомнил недавний афоризм знакомого нефтяника: "Чем работать и просить - лучше стырить и молчать".

– Будем надеяться, что так. В таком случае я снимаю шляпу перед президентом, - впервые дядя Жаке заговорил так образно.

Он заметил мое удивление.

– Да вот, ходил на юбилей одной поэтессы, подарила сборник стихов, - чуть смущаясь, сообщил он, вытаскивая из кармана книжку, забавно, первый раз вижу его таким, - ты понимаешь, проняло. Не ожидал, что стихами можно достигнуть такой глубины.

Когда-то давно (когда же это было?) я любил читать поэтические сборники. Почему-то у Пушкина врезались в память не общепринятые строки, а, например, такие: "...одна, полуодета...". Это о мужской ревности, сильнейшее поэтическое чувство. Но чтобы дядя Жаке увлекался поэзией, фантастика! Хотя почему нет? Библиотека у него колоссальная, правда, состоящая, преимущественно из мемуаристики, истории, философии. А теперь вот и поэзия. Уму непостижимо!

– Ну, это я так, к слову, - он встал с кресла.
– Хочешь почитать?

Стихи? Почему нет?

– Конечно. С удовольствием.

– Для тебя и нес, - хитро улыбнувшись, ответил дядя Жаке.

... Наступил день подачи заявки. Заботливый Иваныч, как всегда, старался оградить меня от неприятностей.

– Вы бы поменьше выступали в прессе, зачем нам такое внимание?

– Пойми Иваныч, если бы мы помалкивали, нас бы потихоньку и прихлопнули. Привлекая внимание к нашим персонам, я тем самым создаю условия для твоей и моей безопасности. Заметил, аукционом заинтересовались иностранные наблюдатели?

Иваныч не стал возражать, но по его лицу было ясно, что он продолжает оставаться недовольным.

– Не люблю я такого, никогда не выпячивался. Ладно, вам виднее, - Иваныч развернул бумаги.

– Ну, так что, подаем заявку?

– Подписывай Иваныч, мы же знали, на что идем.

– Тут надо заявить стартовую сумму, сколько писать?

Я задумался. Минимальная цена, запрашиваемая правительством, определена в пятьдесят миллионов. Тахир предложит пятьдесят пять, максимум шестьдесят. Больше не даст, удавится.

– Пиши семьдесят, Иваныч, - решил я, - на аукционе будем торговаться до ста.

– А если кто-то предложит больше?

– Тогда все, кина, как говорится, не будет. А кто может дать больше?
– Иваныч не на шутку напугал, - Разве есть кто-то еще?

– Так просто спросил.

– Иваныч, ты не шути, я сейчас с трудом понимаю юмор. Найти запросто сто миллионов баксов в нашей стране не сможет никто. Об этом стало бы известно задолго до аукциона.

– Хорошо, подписываю и отправляю, - Иваныч закрыл папку и продолжал сидеть за столом.

– Что-то еще Иваныч?
– испортил настроение и не уходит.

Иваныч изобразил мечтательный вид. Никудышный из него артист.

– Думаю прикупить пару картин, как считаете?
– он был доволен произведенным эффектом, видя, как перекосилось от удивления мое лицо.
– Выставка открылась, Рима Жакияновна приглашала. Не идти нельзя, а пойду, так надо купить что-то.

– Слушай Иваныч, не морочь мне голову. Хочешь? Иди и купи.

– Батыр Иманович, нехорошо получается, она начнет спрашивать о вас, что я скажу?
– Иваныч уже достал.

– Признавайся, что ты затеял и оставь меня в покое вместе со своей Римой... как ее... Жакияновной.

– В таком случае скажу, что покупаю картины для вас. Некрасиво получится, если вы совсем проигнорируете выставку. Весь город там будет. И соблюдем правила приличия.

– Иваныч, - пригрозил я, - с каких пор тебя стали заботить правила приличия!?

На Иваныча моя угроза не подействовала, как не подействовала бы ничья другая.

– Пойду, присмотрюсь, узнаю, что да как, - уклончиво ответил Иваныч, - да и жена рвется на выставку.

– Так бы и сказал. Боишься признаться, что стал подкаблучником, - лицо Иваныча расплылось в улыбке, - ладно, купи что-нибудь и для меня. Уговорил.

Со следующего дня начиналась моя командировка в Китай. Официально, чтобы привлечь инвестиции, а на самом деле, чтобы спрятаться от встреч и звонков. Прознав о заявленной нами цене, уверен, телефон лопнул бы от напряжения, двери офиса развалились бы от бесконечного хлопанья. Пришлось бы выслушивать угрозы, типа: "Куда прешь, жить надоело?!", либо уговоры: "Батыр, сними заявку, зачем создавать проблемы, Тахир предлагает тебе дружбу", либо звонки из администрации: "Имейте, пожалуйста, ввиду, вам потребуется доказать легальность источников финансирования, в противном случае..., вы понимаете?".

Но меня нет. А "на нет и суда нет", как нет и прокуратуры, администрации президента, комитетчиков и других уважаемых и исключительно компетентных органов.

– Батыр Иманович в командировке, - лепечет секретарша, - телефон оставил на столе, забыл. Я так переживаю. Если он свяжется со мной, немедленно сообщу ему о вас.

А вот когда я вернусь, то все звонки и разговоры окажутся ни к чему (если будет позволительно вернуться, конечно). Никому не отказал, никого не посылал (вы догадываетесь куда), ничего не обещал. Командировка.