Упирающаяся натура

Помните, в рассказе Сэлинджера «Хороший день для рыбки-бананки» Симор Гласс, женатый на стерве с модным журналом в наманикюренных щупальцах, застрелился от счастья? У пытливых юных читателей (Сэлинджер — писатель для юношества) возникает непонимание, почему. То есть понимание, но неправильное.

Не мог допустить прекраснодушный юный читатель, что Симор сделал это исключительно из эгоистических побуждений. Убить себя — чтобы поскорее переродиться в новом тулове и продолжить заниматься самосовершенствованием — вместо сладостной, но размягчающей кубики на животе семейной жизни.

Нечто подобное вложил Лев Толстой в мозги своему Лёвину из «Анны Карениной»: тот мучался, что любит жену, вместо того, чтобы писать фундаментальный труд о том, как обустроить Россию. Так и не написал. А избавился бы от жены, сейчас бы, может, в совершенно другой России жили.

Ну это так, понятная картинка. Для красоты.

Окопай!

В мире так много нового, трудно что-нибудь изобрести. Всё уже было.

— Спасибо, это у меня уже есть!

Вот блин…

Не зря сказал кто-то умный: «Скажите мне, чего нет в Америке, и я стану миллионером». Но как придумать, чего там нет?

Люди, трудящиеся в сфере креатива, знают: удачные идеи (по-настоящему удачные) не выколупываются из мозговых атак. Они родятся в тиши чьей-нибудь отдельно взятой от мозгов головы, и кажутся сперва не идеями, а так, типа какой-то мусор.

Типа что-то вроде помехи, пылинки в глаз — раздавленный комар на полях, треск в эфире, сейчас это пройдёт. И самое главное, знаете, что?

Правда проходит.

Девяносто процентов сделанных открытий умирают, не успев понять, что они — открытия. Их трупики сметаются на совок, принятые нами за что-то другое. «Ладно, хорош ржать, собрались, работаем!»

И давай вытуживать свежеочередное — серое, как портянка на табуретке; зато объяснять не надо: висит ровно, ласкает глаз; это немаловажно — когда объяснять не надо командованию.

* * *

Так вот. Вычитал на днях в интернетах — и сразу. Будто грудь вывихнул. Тело продолжало сидеть на месте, а сердце мчалось, раздвигая дома. «Вот оно, вот оно, вот оно!..»

Главная беда, я уверен: ни одна из этих чиновных морд так называемых «оппозиционеров» даже не составит себе труда досадливо поморщиться по этому поводу. Там у них в инструкции этого не написано. У них в инструкции написано «razdavatt palatki».

(На гламурные и журналистские морды надежды больше, но кто ж им даст денег, если они ещё за тот раз должны?!..)

Эх, пропадёт идея…

А ведь мировая практика мирных протестов — всех этих босоногих шествий, поднятий пентагонов силой мысли и так далее — не знала подобного. Герберт Уэльс и Айзек Азимов не сочинили!

А сочинила простая русская женщина (если непростая или не русская, извините), сочинила шутя, на коленке, в фейсбучном комментарии:

«Есть идея — превратить лагерь оппозиции в «летучий отряд озеленителей»… проводить демонстративные акции посадки газона и красивых цветов… На озеленение каждой из площадок уйдет у волонтеров несколько дней, значит, несколько дней лагерь квартирует на месте, проводит лекции про озеленение и не только… Если жителям понравится оппозиционные цветники, они начнут вставать на сторону «белых лент».

Ну, до собственно великой идеи надо лишь чуть-чуть докрутить.

Чуть-чуть. И революция победит. Неизвестно для чего, неизвестно какая (потому что в ходе победы могут поменяться и её лозунги, и личный состав), но победит полностью, всецело, безоговорочно, окончательно. И мы действительно проснёмся в немного другой стране.

Можно ведь не только под видом насажденья цветов протестовать. Можно ведь ещё протестовать под видом собирания окурков, битого стекла и собачьих какашек.

Да, именно так вот.

Можно мирно-массово подметать дворы. Перебирать картошку на овощебазах. Помогать бедным. Тушить лесные пожары (скоро уже). Помогать искать пропавших стариков и детей. Ну, для слабонервных — можно просто сажать деревья, окапывать и белить стволы. Но начать придётся с самого скандального и эффектного — с окурков и собачьих какашек.

Ну да, хохот, разумеется, будет стоять до неба. Но нервный хохот, с нотками грядущей растерянности. Собачье дерьмо — уже не цветочки. Это почти серьёзно.

Ну да, количество желающих окупайабай поуменьшится. Сразу — резко, потом ещё.

Терпеть!..

Это будет эффект бутылочнго горлышка.

Агитационный эффект от подобных «протестов» придёт не сразу, но уж если придёт (если протестующие дотерпят), это будет как замуж — на всю жизнь. И не только у агитируемого населения распахнётся дверь в голове, у революционеров мозги тоже изменятся (труд, известно, калечит), а это немаловажно.

Я, во всяком случае, очень хочу вступить в такое движение белых лент. Так-то одному выйти от детской площадки срань отскребать — стрёмно, а за компанию, да эдак с вызовом, с апломбом… И пусть даже против Путина это будет. Если отскребём, я согласен.

* * *

Распалившись, я отправился в семь утра к видному деятелю белоленточного сопротивления (для меня — видному) со своей прекрасной идеей. Вот что он мне сказал, помешивая изящной ложечкой поздний посленочной кофе:

— Всё это уже придумали в Администрации президента. «Субботники по уборке территории» — это любимый ответ движений «Наши» и «Местные» на вопрос, чем занять молодежь. Собственно говоря, именно поэтому кремлёвские, изобретённые Сурковым и Якеменко, подавались как «экологические».

— Вы!.. — вскричал оскорблённый я. — Жалкий, ничтожный… не понимаете! Что якеменковские «стали более лучше одеваться» с говном в руке — это естественно, а потому — бесплодно! К тому же силы простонародного духа на методичную уборку говна не хватит, только интеллигенция с её самосознанием… Хорошо одетая, с интеллигентным лицом, чтобы освободить Землю от Путина — с какашечкой и совочком!.. сегодня, завтра, послезавтра… Хорошая одежда ветшает, пачкается. Интеллигентное лицо сохнет от загара, кожу покрывают морщины… Это величественно! это жертва! трагедия! Чай на полночных кухнях… держали камни в ладонях…