Упс. 33 несчастья

– Что за болезнь погубила девочку?

– Родовое проклятье правящей семьи Маленды. Почему-то всегда выживают только старшие дети. У короля – деда Труэля, их было четверо, а осталась одна Селейна. Сам монарх был первым из восьми. Поговаривают, что Селейна потому и согласилась выйти за эльфийского князя, так как думала, что кровь инородца прервет проклятие. Как видишь, не помогло.

– И это страшное проклятие не останавливает желающих породниться с лордом Труэлем? Или вернее, с принцем Труэлем? – теперь я поняла, откуда у него темные волосы, столь нехарактерные для эльфов.

– Это останавливает только его. На принца так подействовала смерть сестры, что он боится, что не переживет, когда начнут умирать его дети.

– Откуда ты все это знаешь?

– Мой отец – главный летописец Его Драконьего Величества Коверда Первого, короля Эндороля. Ему по службе положено быть в курсе всех событий, связанных с нашим королевством.

– Я представляю, какой удар ты нанесла своему высокопоставленному отцу, когда перевелась на факультет Некромантии. Такая будущая жена пропала!

– В семье не без урода, – хихикнула Шадди. Я поддержала ее, так как сама являлась тем самым уродом.

Подробности о жизни Труэля поразили меня. Теперь я понимала, почему он предпочел сказать «нет» и оттолкнуть от себя влюбившуюся в него девочку. Его остановили не только обязательства перед старшим братом. Труэль не хотел подвергнуть наивную Амари такому тяжелому испытанию, которое предстояло его будущей жене – хоронить их общих детей. Отсюда и нерешительность в продолжении отношений.

Он был со мной деликатен. Вроде и намекал, что я ему небезразлична, но в то же время чутко прислушивался к моему настроению. А оно по большей части было легкомысленным и язвительным. Мне стало стыдно.

Вскоре за Шадди зашел Фейр, и они ушли целоваться в закрытой кабинке трактира «Поросячий пятак». Я завидовала им. У них в жизни все легко и просто. Не считая бурных ссор и таких же бурных примирений.

– Цезарь? – крикнула я в пустоту.

– Да, миледи, – муха выползла из-за шкафа. Так и знала, что фамильяр Труэля где-то неподалеку и все слышит.

– Как себя чувствует твой хозяин?

– Он пишет ночами стихи, – печально вздохнув, ответила муха.

– О! – поразилась я, не ожидая от чернокнижника и некроманта столь романтического занятия. – Он вспоминает обо мне?

– Все стихи посвящены вам. Хотите почитаю?

Не дожидаясь от меня ответа, муха откашлялась. Она читала поэтические строфы нараспев, а я вытирала слезы и потекший нос. До меня, наконец, дошло, как сильно я люблю Труэля.

«Твои волосы пахнут лилией

И немного сырой землей.

Нет на свете тебя красивее.

И в душе я сто лет как твой.

Твой настолько, что нет желания

На других красивых смотреть.

Я не в силах скрывать обожание

И готов от счастья взлететь»

– Это было чудесно, – я высморкалась в полотенце. – Передай, пожалуйста, лорду Труэлю, что я тоже его люблю. Стихов я писать не умею, но готова доказать свои чувства на деле. Я буду ждать его у окна ровно в полночь.

Муха стремительно вылетела в щель под дверью. Из коридора донеслось восторженное «Есть!!!».

Еще до ужина я нашла демона и выпросила у него второй флакон крови Феникса. Сама купила в учебной лавке самую тонкую шелковистую кисточку, а в швейных рядах откровенную ночную рубашку. Помылась и надушилась. Надела рубашку на голое тело, просушила и хорошо расчесала волосы, чтобы они лились атласной волной по моей спине. Искусала губы и исщипала щеки, чтобы стать еще более привлекательной. Я едва дождалась полуночи.

И ровно в полночь за распахнутым настежь окном я услышала громкий вскрик. Накинув халат, я раздвинула занавески и увидела внизу лежащего навзничь мужчину. Это был Труэль.

– Что случилось? – на пороге общежития появился комендант.

Я хлопнула себя по лбу. Совсем забыла, что на окно наложено проклятие. Сила действия которого была равна силе противодействия. Видимо, у лорда Труэля крутились в голове не совсем приличные мысли относительно меня, поэтому его оглушило собственное проклятие. Черт.

– Тащите его в лазарет, – вздохнув, приказала я. – Лекари ему помогут.

Я не отходила от больного до утра. Я выдержала все шутки лорда Осифира, прекрасно знающего о проклятии на моем окне – ему пришлось поднимать на ноги двух будущих жен. Упорно игнорировала смешки дежурящих в лазарете старшекурсников, догадавшихся по моему виду, для чего лорд Труэль полез в полночь в окно к студентке.

Попыталась поглубже затолкнуть угрызения совести, но справилась с этой задачи плохо. Совесть доставала меня больше всего. Упреки шли за упреками. Но что взять с девушки, к которой приклеилось прозвище Тридцать три несчастья?

Не знаю как, но я умудрилась заснуть на стуле. Меня разбудил голос Труэля.

– Ты так хорошо пахнешь…

– Лилиями и немного сырой землей? – я вспомнила, что он уже дал определение исходящему от меня аромату.

Если бы стихи были не о любви, я бы обиделась. Совсем немножко, ведь Труэль был деканом некромантов, и вполне могло статься, что им этот запах кажется чудесным. Правда, мало какой девушке понравилось бы источать земляной дух.

Эльф не понял и свел брови к переносице.

– Почему сырой землей?

– Как в твоих стихах, посвященных мне. Помнишь? «Твои волосы пахнут лилией и немного сырой землей, нет на свете тебя красивее, и в душе я сто лет как твой», – продекламировала я так же, как муха, нараспев.

Брови Труэля поползли вверх.

Глава 25

Я ждала, когда эльф сознается, что пишет стихи и без меня ему свет не мил. Однако он решил упорствовать.

– Кто тебе сказал, что это мои стихи?

– Цезарь выдал тебя, – я погладила эльфа по ладони, лежащей поверх простыни. – Прости, я не знала, что приношу тебе страдания.

Лорд Труэль выдохнул через зубы. Это было так мило. Нечасто можно увидеть смущение на лице чернокнижника.

– Ладно, признаюсь, ты заставила меня помучиться. Но Цезарь тебя обманул. Я не пишу стихи.

– А как же запах лилии и сырой земли? – я растерялась.

– Тебе эти слова ничего не напоминают? – эльф сел и, подложив под спину подушку, натянул на себя простыню. Но я успела заметить, как совершенно его тело. Пострадавшего декана раздели, прежде чем уложить в постель. Незадолго до полуночи прошел дождь, и при падении на землю одежда Труэля намокла. – Подумай хорошо. Сырая земля, венки из лилий…