Ураган Уайетта

– Костону все же не следовало уходить, – заметил он. – Я никогда не видел Сен-Пьера в таком состоянии. Город готов взорваться, как паровой котел.

– Ничего, с ним все будет в порядке, – сказала Джули. – Он опытный человек, не раз бывал в таких переделках. Это его работа.

– Слава Богу, не моя, – с выражением произнес Росторн. – По-видимому, правительственная армия потерпела жестокое поражение в долине Негрито. Город кишит дезертирами, много раненых. – Он покачал головой. – Вероятно, атака Фавеля была совершенно неожиданной. Они все в шоке. А ведь правительственных войск раза в три больше.

– Вы сказали, что Серрюрье готовится к обороне, – значит, борьба будет продолжаться? – спросила Джули.

– И, может быть, довольно долго. У Серрюрье есть части, которые еще не вступили в дело, не успели. Они сейчас окапываются на севере города. Предстоит еще одна схватка. – Он неодобрительно щелкнул языком. – Боюсь, что Фавель переоценил свои силы.

Он замолчал, и они некоторое время прислушивались к звукам боя. Были слышны глухие выстрелы пушек, частые и громкие разрывы падающих снарядов. Здание отеля изредка содрогалось, постепенно наполняясь плавающей в воздухе пылью, и лучи солнца, проникавшие в фойе, пронизывали его, словно яркие прожектора.

Джули пошевелилась, шаря среди коробок, которые принес в каморку Эвменидес.

– Вы завтракали, мистер Росторн? – спросила она.

– Не успел, моя дорогая.

– Тогда можно и поесть, – деловито распорядилась Джули. – Я сейчас порежу хлеб, а вы рассаживайтесь поудобнее.

Они позавтракали хлебом и консервированной тушенкой, запивая все содовой водой. Когда они поели, Росторн спросил:

– Который час? Я что-то не могу найти свои часы.

– Десять тридцать, – ответила Джули.

– Даем Костону еще сорок пять минут. После этого мы должны двигаться. Прошу прощения, ничего не поделаешь.

– Понятно, – сказала Джули. – Он сам велел нам в одиннадцать выезжать.

Время от времени с улицы доносились отдаленные крики, вопли, топот бегущих людей. Эвменидес вдруг спросил:

– Ваша машина... на улице?

– Нет, – сказал Росторн. – Я поставил ее за отелем. – Он сделал паузу. – На автомобиль Уайетта страшно смотреть. Все стекла выбиты, кто-то успел унести колеса.

Все молчали. Потом миссис Вормингтон, покопавшись в своей сумке, начала произносить какой-то монолог, но Джули не обращала на нее внимания. Она прислушивалась к разрывам снарядов и думала о том, что с ними будет, если случится прямое попадание в здание отеля. Подобные вещи она видела только в кино и на телеэкране, но отчетливо осознавала, что там была показана лишь бледная копия реальности. Во рту у нее внезапно пересохло, и она почувствовала страх.

Медленно тянулись минута за минутой. Вдруг снаряд разорвался совсем близко. В фойе раздался звон разбитого стекла. Взрывная волна ворвалась в окна. Миссис Вормингтон истерически взвизгнула и сделала попытку вскочить на ноги. Джули потянула ее назад.

– Сидите на месте! Здесь безопаснее всего.

Миссис Вормингтон плюхнулась на пол. Джули после этого стало почему-то легче. Она посмотрела на Эвменидеса, чье лицо даже в сумраке каморки казалось белым.

Ей хотелось узнать, о чем он сейчас думает. Его положение было особенно затруднительным, потому что с его английским ему было нелегко общаться с окружающими. Он поднес руку с часами к глазам.

– Без четверти одинна, – объявил он. – Думаю, надо грузить машину.

Росторн пошевелился.

– Что ж, давайте начнем, – согласился он и начал открывать дверь.

– Стойте. Вот и Костон появился.

– Слава Богу! – со вздохом сказала Джули.

Росторн открыл дверь и вдруг замер.

– Нет, это не он, – прошептал он. – Это солдат. И за ним еще один. – Он тихонько закрыл дверь, оставив только щелочку для глаза.

Солдат нес на плече винтовку, у другого оружия не было. Они вошли в фойе, отшвырнули ногами сломанные стулья и остановились, вглядываясь в пыльный полумрак. Один из них сказал что-то, другой засмеялся, и они оба скрылись из вида.

– Пошли в бар, – прошептал Росторн.

Действительно, издали донеслось звяканье бутылок, громкий смех, звон разбитого стакана.

– Нам нельзя выходить, пока они здесь, – сказал Росторн. – Придется подождать.

Ждать пришлось долго, у Росторна затекла нога. Из бара не доносилось ни звука, и он начал думать, что солдаты, может быть, покинули отель через заднюю дверь. Он прошептал:

– Который час?

– Двадцать минут двенадцатого.

– Чепуха! – вдруг громко воскликнула миссис Вормингтон. – Они, конечно, уже ушли.

– Тише, – с раздражением прошипел Росторн, прислушиваясь. – Может, ушли, а может, и нет, Я пойду посмотрю.

– Будьте осторожны! – прошептала Джули.

Только он хотел открыть дверь, как из бара появился один из солдат. Он медленно брел по фойе, держа запрокинутую бутылку у рта. Росторн выругался про себя. Солдат подошел к двери и некоторое время стоял, глядя на улицу через разбитые рамы вертушки, затем крикнул что-то и помахал бутылкой.

В фойе с улицы вошли еще двое и о чем-то стали с ним разговаривать. Тот сделал широкий жест в сторону бара, словно говоря: «Я угощаю». Один из двух крикнул кому-то снаружи, и в одно мгновение в фойе оказалось с десяток солдат. Гогоча и выкрикивая что-то, они протопали к бару.

– Черт бы их побрал! – выругался Росторн. – Они, кажется, устроили тут пьянку.

– Что же делать? – спросила Джули.

– Ничего, – отрезал Росторн. Он помолчал и добавил: – Я думаю, это дезертиры. Не хотелось бы, чтобы они заметили нас, особенно... – голос его пресекся.

– Особенно женщин, – закончила Джули и почувствовала, как затряслась миссис Вормингтон.

Они молча лежали в каморке, слушая доносящиеся из бара звуки – грубые выкрики, звон стаканов, нестройное пение.

– Закона в городе, кажется, больше нет, – сказал Росторн.

– Я хочу выйти отсюда, – неожиданно громко заявила миссис Вормингтон.

– Успокойте ее, – прошипел Росторн.

– Я не останусь здесь, – закричала она и стала подниматься.

– Замолчите! – яростно крикнула Джули.

– Вы меня здесь не удержите, – продолжала миссис Вормингтон.

Джули не видела, что сделал Эвменидес, но вдруг миссис Вормингтон свалилась прямо на нее – тяжелое, неповоротливое, вялое тело. Она отчаянно двинула плечами и сбросила ее с себя.

– Спасибо, Эвменидес.