Ураган Уайетта

– У них было предчувствие, – сказал Хансен. – И хватило здравого смысла прислушаться к нему. Со мной так тоже бывало. Я однажды летел в облаке, и вдруг что-то словно толкнуло меня. Я рванул рычаг и немного снизил высоту. И будь я проклят, если в том слое, где я только находился, не объявился гражданский самолет. Он просвистел надо мной на расстоянии комариного носа.

Уайетт пожал плечами.

– Как ученый я должен полагаться не на свои чувства, а на то, что я могу измерить. Я же не могу продемонстрировать свои ощущения Шеллингу.

– Черт с ним, с Шеллингом! – сказал Хансен. – Дейв, я не думаю, что найдется хоть один крупный ученый, который бы не двигался вперед с помощью интуиции. Я все же считаю, что ты должен обойти Шеллинга. Что ты думаешь о том, чтобы поговорить с командующим?

– Я посмотрю, как пойдут дела завтра, – сказал Уайетт. – Я хочу убедиться в том, что перед нами действительно настоящий ураган.

– Не забывай о своих чувствах к Мейбл, – сказал Хансен.

– Какие же чувства ты испытываешь к этой Мейбл? – раздался сзади холодный голос Джули.

Хансен расхохотался и приподнялся со стула. Джули жестом руки усадила его обратно.

– Все ноги оттанцевала, – сказала она. – А я еще ничего не пила. Следующий танец мы пропустим. – Она бросила взгляд на Уайетта. – Кто эта Мейбл?

Хансен подавился смешком.

– Это одна из девочек Дейва. У него их целый набор. В прошлом году была Изабель, помнишь, Дейв? Ты славно и весело побаловался с ней.

Уайетт сказал:

– А тебя она неплохо отколошматила, если не ошибаюсь.

– Но мне удалось вырваться из ее объятий. Костон щелкнул пальцами и, словно в озарении, воскликнул:

– Да вы же говорите об ураганах, правда?

– Зачем это ураганам дают женские имена? – спросила Джули с оттенком неудовольствия.

– Так их легче запомнить, – сказал Уайетт с невозмутимым лицом. – И трудно забыть. Кажется, ассоциация женских клубов Америки выдвинула протест по этому поводу, но у них ничего не вышло. Один раунд борьбы между полами был выигран.

– Я бы хотел познакомиться с вашей работой, – сказал Костон. – В профессиональном плане, я имею в виду.

– Вы же в отпуске.

– Журналисты на самом деле никогда не бывают в отпуске. Новости подворачиваются всегда.

Уайетт вдруг понял, что Костон ему начинает нравиться. Он сказал:

– Что ж, вы могли бы приехать на базу. Почему бы и нет.

Хансен усмехнулся.

– Шеллинг возражать не будет. Он страшно падок на газетную популярность – позитивного характера, конечно.

– Я постараюсь не быть слишком строгим, – сказал Костон. – Когда можно приехать?

– Как насчет завтра, в одиннадцать? – спросил Уайетт. Он повернулся к Джули. – Ты интересуешься ураганами? Почему бы и тебе не приехать за компанию? – Его вопрос прозвучал довольно официально.

– Большое спасибо, – ответила она таким же официальным тоном.

– Договорились, – сказал Костон. – Я привезу мисс Марлоу. Я как раз собираюсь нанять машину на время. – Он обратился к Хансену. – Вы там на базе сталкиваетесь с какими-нибудь затруднениями при общении с местными властями?

Глаза Хансена на долю секунды сузились, он спросил:

– Что вы имеете в виду?

– Ну, насколько я понимаю, американцы здесь не пользуются большой популярностью. А что касается Серрюрье, то он, кажется, крутой парень и проводит жесткую политику, не задумываясь о средствах. То, что мне рассказывали, повергло меня почти в шок, а я вообще-то не слишком впечатлительная натура.

Хансен ответил лаконично:

– Мы в их дела не вмешиваемся, они не вмешиваются в наши, – это своего рода неписаное соглашение. Ребята на базе хорошо проинструктированы на этот счет. Были кое-какие инциденты, но командующий принял быстрые и решительные меры.

– Какого рода... – начал Костон, но его вопрос потонул в оглушительном голосе, раздавшемся прямо над ними:

– Эй, вы случайно не стюардесса с моего рейса в Пуэрто-Рико?

Уайетт поднял глаза и увидел нависшую над ним бычью фигуру Доусона. Он посмотрел на Джули. На ее лице появилась стандартная профессиональная улыбка.

– Вы правы, мистер Доусон.

– Не ожидал увидеть вас здесь, – проревел Доусон. Казалось, он был просто не в состоянии говорить нормальным голосом, хотя, может быть, это было оттого, что он был навеселе. – Не выпьете ли со мной? – он сделал широкий жест рукой. – Давайте все выпьем.

– Я тут председатель, мистер Доусон, – сказал Костон, – не выпьете ли со мной?

Доусон наклонился и посмотрел на Костона, слегка прищурясь.

– По-моему, я вас где-то видел.

– Кажется, мы встречались в Лондоне.

Доусон распрямился и обошел вокруг стола, чтобы получше разглядеть Костона. Некоторое время он стоял, тупо уставясь на него, затем щелкнул пальцами.

– Точно. Вы один из тех нахалов-репортеров, которые разделали меня под орех, когда в Англии вышла моя «Огненная игра». Я ваше лицо никогда не забуду. Вы из тех парней, что пили мой ликер, а потом всадили мне нож в спину.

– Насколько я помню, я в то утро ничего не пил, – невозмутимо заметил Костон.

Доусон шумно выдохнул воздух.

– Я не уверен, что буду пить с вами, мистер Как-вас-там. Я выбираю свою компанию. – Он покачнулся на ногах и перевел взор на Джули. – В отличие от некоторых.

Уайетт и Хансен встали со своих стульев, но Костон резко произнес:

– Сядьте вы, оба. Не валяйте дурака.

– А ну вас к дьяволу, – пробормотал Доусон, проведя ладонью по лицу. Он повернулся, наткнулся на стул и нетвердым шагом направился в сторону туалетов.

– Несимпатичный тип, – сухо заметил Костон. – Сожалею.

Уайетт поднял упавший стул.

– Я думал, что вы журналист-международник, – сказал он.

– Вообще-то да, – ответил Костон. – Но пару лет тому назад я помогал редакции с местным материалом. Тогда много было больных гриппом. – Он улыбнулся. – Я не литературный критик. И я написал статью о нем как о человеке, не как о писателе. Доусону она абсолютно не понравилась.

– А мне Доусон абсолютно не нравится, – сказал Хансен. – Вздорный американец.

– Самое смешное, – сказал Костон, – что он хороший писатель. Мне вообще-то нравится, как он пишет. И критики его высоко ценят. Хуже другое. Он свято верит в то, что мантия папы Хемингуэя покроет его плечи, а мне кажется, он ему не по плечу.