Ураган

– Вы телеграфировали о нашем положении?
– беспокоился Леруа.

– Наш телеграф не достигает теперь ни одной радиостанции, и наших депеш никто не слышит. Но, простите, я устал, я усну часа на два.

– Ложитесь, ложитесь, голубчик!
– засуетился профессор, подсовывая подушку.

Лантье повалился на диван и сейчас же заснул.

А капитан Жамен распоряжался в коридоре выбрасыванием балласта; его выбрасывали порциями через определенные промежутки времени. Все пять моторов работали полной силой, и корабль несся со скоростью ста двадцати двух километров в час на юго-восток к берегам океана.

– До чего довели!
– ворчал вслух Жамен.

– А в чем же дело, капитан?
– сочувственно спросил механик.

– Да как же!
– продолжал Жамен, нарочно повысив голос, чтоб все слышали.
– Эти господа ученые ведут себя хозяевами и своими капризными требованиями довели...

– Что такое, капитан?
– спросило несколько голосов.

Люди бросили работу, и вокруг Жамена в коридоре образовался тесный кружок.

– Да еще бы!
– продолжал Жамен, чуть не крича.
– То им давай выше, то ниже, - и все как будто для науки, для наблюдений, и вот попали под удары урагана, расшатало, помяло корпус. Хороши мы будем, если сядем в пустыне!

– Что ж мы будем делать?
– спросил механик.

Веселое настроение команды сразу переменилось на мрачное и тревожное. Слышались голоса:

– Неужели их нельзя унять? Суются во все!

– Я связан приказом исполнять их требования, - с обиженным видом сказал Жамен.
– Вы - другое дело...

– Товарищи!
– крикнул из толпы матрос с мрачным, злым лицом.
– Мы должны вывести капитана из дурацкого положения, а то все пропадем. Их надо запереть и поставить караул.

– Верно! Молодчина, Этьен!
– кричала команда.
– Чего там ждать!

Человек десять направились по коридору к спуску в носовую каюту. Но в это время показался в конце коридора Леруа.

– А, вот один уж есть, стой!
– кричали матросы навстречу Леруа.

– Довольно хозяйничать!
– заорал ему в лицо матрос, который вел остальных.
– Вы арестованы!

И он схватил географа за плечо.

– Почему, что такое?
– крикнул Леруа и отшвырнул руку матроса.
– Это вздор какой-то!

Он быстро оглядел возбужденные лица матросов: злая и торжествующая улыбка Жамена бросилась ему в глаза, Леруа мигом все сообразил.

– Это гадость!
– орал Леруа, весь красный от негодования.
– Этот негодяй вас надувает!

И он указал на капитана Жамена.

– Как вы смеете!
– наступал Жамен.

Но Леруа не легко было унять. Его горячность была не того сорта, что скоро остывает.

– Я сейчас докажу всем, что вы...

– Убрать его!
– заревел высокий матрос и ринулся на Леруа.

Все загудели, закричали, двое механиков удерживали матросов.

– Пусть скажет!
– кричали из толпы.

– Долой!
– требовали другие.

Леруа задыхался, он почти не понимал, какие слова он говорил, но все смотрели ему в глаза и видели, что этот человек не врет.

– Вот, вот, - говорил Леруа и рылся у себя в карманах, - вот письмо об урагане от станции еще до выезда, он и читать не хотел, он фанфаронил, пока было тихо, и свернулся как бумажка, когда налетел ураган.

Леруа размахивал в воздухе письмом.

– А вы зачем суетесь в управление?
– зарычал высокий матрос.

– Если б не инженер Лантье, - с жаром продолжал Леруа, - то неизвестно, что было бы с нами.

Леруа говорил, а Жамен все поглядывал на карманные часы. Но это не были часы, это был карманный альтиметр, и он указывал Жамену, что до земли оставалось каких-нибудь пятьдесят метров. Он рад был бы теперь, если бы стукнул с ходу оземь корабль, чтоб доказать команде свою правоту и оплошность Лантье. Но команда почти вся была уже на стороне пассажиров, письмо станции перебегало из рук в руки, и Жамен слышал, как неодобрительный ропот становился все гуще и гуще.

– Пусть вами управляет профессор по детским болезням!
– ворчливо сказал Жамен и ушел по коридору в свою каюту.

– Что же мы стоим?
– вдруг сказал высокий матрос.
– Выбрасывай за борт!

Леруа вспыхнул и хотел опять разразиться речью, но вдруг улыбнулся: команда дружно начала выбрасывать за борт балласт - аккуратные мешочки с песком, с написанным на каждом весом.

Географ пошел к своим.

– Вы так там орали, дорогой, - встретил его профессор, - что сюда слышно было; ведь человек устал, спит.

– Ничего, все в порядке, - сказал Леруа и прилип к окну. Необозримое море песку раскинулось до самого горизонта. А моторы гудели, и корабль несся вперед к берегу океана в надежде найти там приют и помощь.

– Я вас умоляю - каждые десять минут посылайте радио, может быть, они примут и ответят, - говорил Рене наместнику Джибути.

А тот ходил по ковру кабинета с сигарой в зубах и повторял:

– Я совершенно не знаю, чем помочь, я телеграфировал в Париж.

– Надо делать, делать что-нибудь. Уже полсуток нет известий, у них могли стать моторы, выйти газ, и они в песках ждут голодной смерти, говорил с тоской Рене.

Наместник пожал плечами.

– Ну, вот вы скажите мне, что же именно я могу сделать?

И наместник остановился перед Рене.

Как ни странно, вопрос этот застал Рене врасплох.

Действительно, как помочь дирижаблю, который неизвестно где? Рене старался поскорее придумать, но ничего не мог. Он подошел к карте земли Сомали, которая висела на стене кабинета, и стал соображать. Ах, зачем он не спросил Лантье, куда они хотят лететь. Да до того ли тогда было. Он старался поставить себя в положение своих оставленных товарищей. Вдруг ему ясно стало, что непременно к морю, к берегу океана должен был стремиться дирижабль. Море - это единственная дорога, по которой им может прийти помощь.

– Ну, что?
– говорил между тем наместник, видя, что Рене в затруднении.
– Извольте, я вам предоставлю действовать от моего имени, распоряжайтесь мною, как вам...

Вдруг Рене отвернулся от карты и подошел к наместнику.

– Вот, вот что надо делать: на рейде пароход, французский пассажирский пароход! Надо послать его вдоль берега земли Сомали на юг.

– Зачем?
– недоумевал наместник.

– Дирижабль будет у берега, если не сейчас уже там. Сейчас же, - это в вашей власти!