Уральская пленница

Горы вокруг не такие уж и высокие. Может, рискнуть?

И она представила, как забирается на гору, как цепляется за траву и корни, выбирает ногой устойчивое положение. Этот же сюжет её преследовал и во сне.

***

Следующие за прилетом дни были похожи один на другой. Семен натянул на вертолет маскировочную сеть, чтобы с высоты он не был заметен, а потом занялся разбором вещей. Ольге ничего не оставалось, как взять на себя заботу о чистоте берлоги и готовку. За день ей удалось привести избу в приличное состояние, при этом выгрести из-под лежаков, стола и от печки-буржуйки горы слежавшегося мусора. Самым тяжелым и противным было скатать и выбросить два убитых грязью и сыростью матраса.

– И как только на таких они спали? Хорошая хозяйка была эта Алка, – бормотала она себе под нос, – аккуратная. Ха-ха!

Трудно было приспособиться к печке. Хоть Семен и показал ей, как растопить её и сколько дровишек пихать в нутро, но тонкие прутики для растопки загорались и тут же гасли, а пламя не желало разгораться.

Помучившись, Ольга нашла выход: вытащив из выброшенного матраса кусок слежавшейся ваты, она обмакнула его в бочку с соляркой и сунула в печь. С первой спички вата вспыхнула, а через секунды пламя перекинулось на дрова, и печь натужно загудела, изрыгая в открытую дверцу искры.

– Прикрывай, пожар устроишь! – Семен толкнул дверцу печки и опустил задвижку. – Ты с этим осторожнее, – кивнул он на кусок ваты. – Случаи были, когда от паров солярки одежда занималась, и человек горел, как факел. Я тебе лучины наготовлю, положу вот сюда, повыше, чтобы всегда была сухой. Ничего, привыкнешь.

От этих слов сердце женщины неприятно заныло. Привыкнешь… Неужели придется остаться здесь надолго?

Первые дни они питались консервами. Вскрывали банку говядины с гречкой, кидали в кипящую воду, и в зависимости оттого, сколько там было воды, получался или суп, или каша. Запивали варево чаем или растворимым кофе. Меню было однообразным. Кроме гречки, был еще рис с кусками жира под названием «Плов», непонятное месиво с этикеткой «Мясо цыпленка» и пол-литровые банки: «Щи», «Рассольник» и «Борщ».

В одном из фанерных ящиков были сложены пакеты с ванильными сухарями, пряниками и галетами. Еще здесь были конфеты, большая коробка вафель, мешок с сахарным песком. Пачки чая были упакованы в плотно заклеенный целлофановый пакет, а несколько банок растворимого кофе переложены полотенцем.

Запасся Семен и мукой, и овощами. Были здесь и рыбные консервы.

– А что рыба здесь не ловится? – полюбопытствовала Ольга. – Зачем кильку надо было тащить или вот эту сайру?

– Килечка и сайра – мировой закусон, как говорил Райкин. А рыбы здесь не переловить. Вот подожди, обустроимся, я тебя на рыбалку возьму, увидишь, какие здесь экземпляры водятся.

За повседневными делами Семен совершенно не проявлял агрессии и даже был по-своему приветлив, охотно помогал женщине передвигать тяжелые вещи, носил воду из ручья и колол дрова, складывая их у входа.

Пока Ольга обустраивала дом, Семен занялся баней: поправил печь, законопатил стены, утеплил тем же матрасом дверь. Несколько сгнивших досок выбросил и настелил новые, правда, необструганные. В бане стояли два металлических бачка для холодной воды, прямоугольный бак, вмурованный с одного буку в печь, откуда надо было ковшом с длинной деревянной ручкой черпать горячую воду. Два алюминиевых таза с помятыми боками, сложенные на полке, завершали интерьер бани.

Баня топилась по-черному, потолок в ней был низкий, и сквозь малюсенькое окно почти не пробивалось света. Но все равно это было лучше, чем плескаться в ледяном ручье. Первый раз зайдя сюда, Ольга боялась, что испачкается в саже, заденет головой потолок, но приловчилась и уже мечтала, как закончит все дела в доме, вымоется и постирает свои вещички.

Наконец наступил банный день, Семен три часа колдовал с жаром, таскал воду и даже наломал еловых веток вместо березового веника.

– Для березовых уже поздно, – пояснил он. – Замочишь такой веник, два раза хлестнешь, и он облетит весь, одни прутья останутся. А елочка и запашистая, и упругая, и к телу приятно липнет. Попробуешь – понравится.

Первым в баню пошел Семен. На пороге оглянулся:

– Может, и ты со мной? Я тебя попарю…

– Нет, – отрезала Ольга. – Иди, я сильно жарко не люблю.

– Как хочешь.

Его не было часа полтора. За это время женщина сварила картофельный суп с рыбными консервами, вскипятила воду для чая и даже выложила красивой горкой печенье и конфеты.

Среди вещей Семена она обнаружила несколько простых полотенец, не новых, конечно, но стираных и глаженных. Видимо, какая-то женщина его собирала в дорогу. Но не Алка, как пить дать. Та, по всему видать, грязнулей была, и так чисто выстирать и аккуратно сложить вещи, вряд ли, смогла. Наверное, жена или мать позаботились.

– Уф-ф-ф, красота, – в избу ввалился распаренный до малиновой красноты Семен. – Иди, там сейчас само то: жарко, но не жжется, и воды хватит.

– Я постираю?

– Конечно, что зря воде пропадать.

Он блаженно растянулся поверх спальника, обмахивая себя концом полотенца.

– Часа хватит? А то есть хочется.

– Постараюсь.

В бане было жарко и влажно. Душистый пар охватил тело женщины, которое сразу в нескольких местах зачесалось. Осмотревшись в полутьме, она взяла таз, налила горячей воды, поискала, чем постирать вещи. На низкой скамейке лежало простое мыло типа «Банное» или «Семейное», которым она пользовалась в студенческие годы. Рядом – брошенные вещи Семена – трусы, футболка, джинсы и носки.

– Отлично, я не только поломойка, повариха, но и прачка, – вздохнула Ольга. – Хотя мне объяснили, для чего сюда женщину берут – для бытового обслуживания и телесных утех. Ладно, не барыня, не развалюсь.

Вначале она выстирала свои вещи, потом приступила к мужским. Стараясь не обращать внимания на резкий запах пота и технической смазки, она намылила вещи, а потом встала в таз ногами и стала месить их, чтобы отошла грязь. Тут никакие руки не выдержат. Чтобы не тратить холодную воду, выполоскать выстиранное она решила в ручье.

Сложив вещи в таз, выставила его наружу, а сама полезла на полог, положила под голову колючие веники и, вдыхая еловый аромат, прикрыла глаза, представляя себя не на закопченном полке крестьянской бани, а в своей ванне, наполненной пеной с хвойным экстрактом.

Потом, сидя на корточках, Ольга тщательно вымыла волосы (благо, флакон с любимым шампунем оказался в сумке), попробовала себя похлестать веником, но кожа воспротивилась, и она просто помахала им вокруг себя, чтобы сильнее стал аромат. Вода была мягкая, мыло хорошо мылилось, и скоро кожа женщины заблестела, на ощупь стала гладкой, как шелк, а во всем теле появилась легкость и в то же время приятная усталость.

Потом она тщательно вытерлась полотенцем, замотала им голову, натянула чистое белье и, подхватив таз, пошла к избе. У порога оставила выстиранное, решив заняться им после.

В доме было все по-прежнему: в печке прогорали дрова, сверху пыхтел чайник, закопченная кастрюля укутана курткой, чтобы варево не остыло. Семен на своем месте похрапывал. Ольга разлила по железным мискам суп, в заварной чайник сыпанула горсть заварки и налила кипятка.

– С легким паром, – послышалось с лежанки. – Баня не только гигиена, но и большое удовольствие. С ним может сравниться только секс.