Уральские стихи
Шрифт:
Через плечо на пьедестал,
Где, и сквозь бронзу гордость выдав,
Крестами, звездами блистал
Двором обласканный Демидов.
И после этого мрачней
Казался мастер в дымной кузне,
Кувалдой бил еще сильней,
Вязал узлы еще искусней.
Обучен тяжкому труду
И закален кузнечным жаром,
Он сбил в семнадцатом году
А сын его в бою погиб.
Он тоже мастер был, — сумей–ка,
Когда, скрывая свой изгиб,
Из–под валов крадется змейка,
Одним движеньем на лету
Сумей, как он, легко и смело
Схватить клещами змейку ту
И под валы загнать умело.
И, перед тем как умереть,
Ему особенно хотелось
До звона змейку разогреть
И показать былую смелость.
Храбрее не было бойца.
Он пал на севере в двадцатом…
А внук седого кузнеца —
Он тоже мастер и прокатом
Владеет смолоду, но так,
Что умолкаешь, удивленный.
Один рывок, один контакт—
И ожил блюминг. Раскаленный
Поплыл брусок из полумглы,
Пригнув углы, как будто плечи,
Сопротивляясь под валы,
Полез по воле человечьей.
Тяжелый слиток. Ничего!
И стан средь грохота и лязга,
Лаская слиток, сжал его —
Не всем под стать такая ласка —
И, приласкав, перевернул,
И под валы опять отбросил.
И мастер с радостью вздохнул,
Забыв о смятой папиросе.
А там, где режут брус литой,
Когда он вытянется рейкой,
В толпе рабочих дед седой,
Сутулый, с трубкой–носогрейкой,
Стоял без шапки… Грому в такт,
По–стариковски беспокоен,
Он говорил: — Вот так! Вот так! —
И слабо взмахивал рукою.
Глотая трубочный дымок,
Он вспоминал о дымной кузне
И все шептал: — Я тоже мог!
А внук — смотри! — еще искусней.
А внук — на самой высоте…
И Русь не та, и мы не те!
1948
ВЕСЕННИЙ СВЕРДЛОВСК
Невелика гора Уктусская,
А ведь на всю страну видна.
Стремится к ней девчонка русская,
Пока не грянула весна.
И на горе с зимой прощается
И, озаряя крутизну,
Из–под ладони улыбается,
Заметив издали весну.
И только где капель заслышится
У чуть оттаявшей сосны,
Бежит на самый гребень лыжница
От наступающей весны;
Бежит, едва лыжни касается,
Взбежав, помедлит в вышине,
И вдруг сама с горы бросается
Навстречу ветру и весне.
Последними снежками
Ударила зима,
Метельными платками
Махнула мне с холма.
Ушла и разроняла
Прощальные платки..
За рощей с перевала
Сбежали ручейки
И начали на тропках
Точить рябой ледок.
Но роща не из робких,
Там снег еще глубок.
И подобрался б к роще,
По наледи скользя,
Ручей, какой попроще,
Да через пруд нельзя.
Но мирно, по–соседски,
Всего — через мосты,
Катает Верх–Исетский
Железные листы.
И к ночи под мостами
Блеснет в проломах льда
Холодными листами
Весенняя вода.
Дощатый домик — станция почтовая…
Она все та ж, при свете, в темноте ль.
И тройка с колокольчиком, готовая
Со всех копыт удариться в метель.
Молитва — вслух, а шепотом — проклятие.
Державный штык. Решетчатый глазок.
И тронулся, как в старой хрестоматии,
Подхлестнутый жандармами возок.
Но день шумит не ливнями, а листьями, —
Весенний день, которым я живу.
А я опять встречаюсь с декабристами,
С их памятью, и вот он, наяву,
Дощатый домик, где рукою строгою
Начертано на мраморной доске,
Что провезли их каторжной дорогою
В проклятом государевом возке.
А я иду, и блестки солнца сыплются