Уральский вариант

– - Ага, мать вашу так, - сказала она.
– Телега в Москву... Ну, это надо через Тамбов...

И она передала на Тамбовский телеграф следующий текст, сокращая ненужные никому слова и растягивая и передавая с расстановкой интересные и непонятные:

"ВЧК. Фурманову.

Политич. раб. див. Чапаева В.И. упр. служ. немецких шпионов, П. Исаев задерж. языком белогв.-го пор.-ка.

Целую, Дима."

В Тамбове телеграфная линия до Москвы имела некоторые повреждения, поэтому телеграмма попала напрямую в напечатанном виде сначала в ВЧК на Лубянке, а потом в Кремль, лично товарищу Ленину.

Владимир Ильич как раз только что съел десяточек бутербродиков с черненькой икрой, "как все". "Все" икры уже обожрались, и от одного ее вида у них случался Food Eject.

Вытерев ноги в грязных сапогах о белый чехол кресла, стоящего в приемной, личный секретарь Владимира Ильича вошел, точнее, вошла, потому что это была она, Настенька, и робким голосом позвала:

– - Влади-и-имир Ильич!

– - Что, Настенька?

– - Телеграмма из Саратова, Влади-и-имир Ильич!

– - Пгочти!

– - "ВЧК, Фурманову.

Политические работники дивизии Чапаева Василия Ивановича управляют службой немецких шпионов..." - при слове "немецкий шпион" Владимир Ильич вздрогнул и уронил остатки бутерброда с икрой себе на жилет.
– "... пока Исаев задерживает языком белогвардейского поросенка

Целую Дима".

– - Кого-кого?

– - Поросенка... Я не виновата, Влади-и-имир Ильич, там так написано!

– - Покажи... Чегт возьми! Действительно, "погосенка"... Да, ба-атенька... Это я не тебе. "Политические габотники... упгавляют службой... шпионов"... Гм... Как интегесно, а, Настенька? Но пгичем тут по-го-се-нок?

– - Не знаю...
– Настенька насупилась и приготовилась заплакать.

– - А кто такой Фугманов? Я не знаю такого в ВЧК! Может, это аббгевиатуга? Не, батенька, навгядли. Но в этом товагище Исаеве опгеделенно что-то есть! Все, понимаете, дугью мучаются - да, именно дугью!
– а он самоотвегженно задегживает белогвагдейского... гм... Нет, погосенок тут опгеделенно не пгичем! Опгеделенно! Ну вот что, Настенька! Гисуйте пгиказ! Фугманова и этого... Как его? Диму, который целовался ишь ты, социалистическое отечество в опасности, а он - целоваться! найти обоих, агестовать и гасстгелять, а Исаева - гм, вы только подумайте, все... Да, пиши, Исаева - доставить мне лично ля беседы! Да, а пги чем тут Чапаев? Он утонул или не утонул? Я в какой-то пгодажной газетенке читал, что, вгоде, утонул! Выясните, пожалуйста... Если утонул - можете не докладывать, и так все ясно... А если нет - сами гешите, или утопите для соответствия... Ой, не падайте же в обмогок, ковег испачкаете!... или, еще лучше, гасстгеляйте... Чтобы сгазу... Ишь, какая политическая пгоститутка!

От таких громких слов вождя перепуганная Настенька пулей вылетела из кабинета.

– - Выходит, я пгоизвожу на пгекгасный пол впечатление, - сказал Ленин самодовольно, проводя по лысине расческой.
– Магкса, что-ли, почитать? продолжил он мечтательно.
– Или самому чего написать?

. . .

Пьер Безухов сдался без боя.

Просто-напросто, увидев в окно, что Ржевский несет на граблях что-то серо-коричневое (это были запасные кальсоны Фурманова), он высунулся в окно и закричал "Нихт шисн!"

– - Э, мужики, он просит не стрелять!
– пояснила сзади Анка.

– - А мы не будем, - сказал Василий Иванович.

– Мне его рожа ндравится, он у нас поваром будет!

– - Вот еще, - сказал Пьер напыщенно, но направленный на него автомат заставил его сменить мнение.

Глава восьмая

Через две недели спокойной жизни в городе Засрюпинск произошло событие, круто изменившее дальнейшую жизнь Петьки Исаева и сделавшую что-то непонятное с жизнями Василия Ивановича и Фурманова.

Началось все с того, что утром около хаты на краю села, в которой располагался начдив с какой-то приблудной бабой, остановилась большая черная машина Откуда Следует.

Из нее вылезли трое в военной форме и, отпихнув бабу в неглиже, вошли внутрь.

– - Фамилие?
– спросил один из них просыпающегося Чапаева.

– - Чье?

– - Твое.

– - Чапаев, а ты что за птица?

– - Начальник я, - сказала птица.
– Ты, что ли, начдив будешь?

– - Ну, я...

– - Гм... У меня тут странное что-то написано про тебя: "утопить или расстрелять по усмотрению начальника...".

– - Я тебе щас усмотрю!
– Василий Иванович потянулся за маузером, и все трое в военной форме с почти что поросячим визгом вылетели наружу.

– - Ладно, - сказал начальник, поправляя сбившуюся на бок фуражку.
– С этим потом. Или скажем, убег при попытке к бегс... Тьфу, бред какой-то! Ну, в общем, не в ем дело, у меня приказ - спроводить. Но не этого, а какого-то П. Исаева. Пойди спроси этого про Исаева!
– сказал начальник одному из, надо полагать, подчиненных.

Подчиненный вернулся на редкость быстро.

– - Он в мине валенок кинул, - пожаловался он.
– И не попал. Но я все равно на него обидемши.

– - Ладно!
– сказал начальник бодро.
– Найдем и без него - ЧК все-таки!

Обшарив все дома, только на следующее утро чекисты нашли дом, в котором обитал Петька вместе с Анкой.

Фурманов жил рядом, в сарае.

В тот момент, когда чекисты гуськом пробрались через батарею крынок и кувшинов и вошли внутрь дома, мерно и ритмично раскачивалась металлическая кровать.

Служащие деликатной организации Где Надо также деликатно дождались момента, после которого можно было начинать беседу.

– - Скажите, уважаемый, - вкрадчиво начал начальник.
– Как ваше фамилие?

– - Вроде с вечера был Исаев, - сказал Петька настороженно, затягивая с пола под одеяло кальсоны отнюдь не первой свежести. Анка нахмурилась и принялась поигрывать бицепсами.

– - Гм... Вот вас-то мне и надо!

– - А чего я сделал-то такого?

– - Вот чего не знаю - того не знаю... У меня приказ: сопроводить!

– - Куда?!

– - Для беседы.

– - Для какой-такой беседы?!

– - К самому товарищу Ленину!

– - А кто это?

– - Гм... Опасный вы человек, товарищ Исаев!

– - Не, ну правда, кто это?

– - Это вождь всего мирового пролетариата, знать бы пора!

– - Чего пристал-то, восемнадцатый год на дворе... Вот лет через пять-шесть может...

– - Лет через шесть, может... Ну ладно, не будем об этом. Собирайся, товарищ П. Исаев!

– - Бить будете?
– осведомился Петька.