Уратмир

Мои родители радостно и быстро собрались. Перед отправлением они пару раз крикнули Вове, что уезжают. Это была жалкая попытка призвать дядю к ответственности. Отец всё-таки получил какой-то скомканный отрешённый ответ через горячее сопение: «Ага!». Сейчас Вовкой руководил окситоцин, а его мысли уже давно были в объятиях благоухающей «мадмуазели». Буквально через несколько минут после отъезда родителей истекающий слюнями парень, получив долгожданный условный знак от Крис, выбежал со двора, захлопнув за собой калитку. Через пару секунд, задыхаясь, он примчался назад. Как оказалось, для невнятного и тихого наказа: «Ну, ты, тут давай! Никуда! Ну, ты понял, не баловаться!». Несвязные слова, очевидно, были для дяди платой собственной, и так слепой, совести.

Я походил по двору. Делать мне было нечего. Услышав томное завывание моего Радульчика, я тут же рванул к вольеру. Пёс был несказанно счастлив своему освобождению. Ну, наконец-то, мне перестало быть скучно и страшно. Нескольких минут хватило на любимую игру в камазовскую покрышку, которую он так любил швырять, разрывать и тягать по двору. Через пять минут покрышка была разорвана в клочья, которые валялись по всему двору. Папа, конечно, поднимет бучу и крик по этому поводу, но не на меня виноваты будут Вовка и Радул, а поэтому можно было спокойно, от души веселиться и громко смеяться, наблюдая, как Радул ловко управляется с огромным колесом. Неожиданный громкий стук по забору и в калитку заинтриговал меня. Радул насторожил уши и направился за мной к воротам. По мере приближения всё чётче слышались какие-то незнакомые хриплые мужские голоса. Тихо подойдя впритык к добротной изгороди, окружающей наш дом, я громко спросил: «Кьтё там?!».

Незнакомый голос взрослого мужика осипшей интонацией ответил: «Ребёнок! Позови родителей!».

Продольно глубокая речь тревожила и пугала меня, насмешки, доносящиеся снаружи, мне также очень не нравились. Дома никого не было, и я ответил, сказав правду: «А никого дома неть, родители уехали».

Минутку пошептавшись, люди за воротами стали пытаться заглянуть к нам сверху, но забор был очень высок и им это никак не удавалось. Такие быдлячие действия явно удивляли Радула, который с непробиваемым спокойствием наблюдал за этим беспределом. В его глазах читалось недоумение.

Мальчик, нам нужна вода, мы хотим пить! Дай нам, пожалуйста, воды. Или открой калитку, чтобы мы сами воды набрали!

Я вопросительно посмотрел на Радула, будто спрашивая: «Можно или нет?». В морде пса не было ответа на мой вопрос. Он был совершенно спокоен. Очевидно, от него мне передалась уверенность, и я ответил: «А калитка открыта!».

После этих слов люди за забором бросились её открывать. Странно и то, что Радул также рьяно бросился в ту же сторону. Я заметил небольшую странность в поведении Радульчика. Обычно, когда к нам кто-то приходил, он, подбегая к калитке, вилял хвостом, а здесь Радул тихо и ужасно рычал, скаля свои огромные и острые клыки. Не знаю, может быть, эти непрошеные, испытывающие жажду гости были пьяными? После того как наша калитка отворилась, какой-то дядя неприятной наружности удивлённо упёрся в огромную физиономию недовольного и озлобленного пса. Именно в этот момент мне стало понятно, что наш любимый питомец не такой уж ласковый и нежный зверь. В голове всплыли слова дяди Андрея, который называл нашу собаку: «Лютой машиной для убийства». Да, и теперь мне стало понятно, зачем папа сделал «милому Радульчику» такую массивную клетку из длинных железных труб, как у белых медведей в нашем городском зоопарке. Громкий крик незнакомого противного мужика напоминал панику, множимую на истерику. Радул трепал его как камазовское колесо. Моментами мне казалось, что происходящее это спецэффекты из фантастического фильма про Зорро. Два других непрошеных гостя бросились на повозку. Заметив это, Радул рванул за ними, издавая дико-рыкающие тигриные звуки. Я вышел на улицу, чтобы посмотреть на того дядьку, с которым играл Радул, но он, как мог, быстро улепётывал прямо по улице на одной ноге, держа другую в руке, а может, это был просто ботинок со штаниной.

Радул, в свою очередь, ударом головы перевернул повозку, тем самым подбросив вверх двух оставшихся бедолаг. После чего он принялся за мужика с осипшим голосом, который, кстати, не мог громко кричать и прикольно шипел. Видя этот хаос, лошадь с перевёрнутой телегой бросилась в лес, а я первый раз наблюдал наше домашнее животное на фоне лошади. Не знаю, может, это была не кобыла, а пони, но в сравнении с ней наш пёс казался весьма внушительным. Пока Радульчик трепал «сиплого», другой «гость», понимая неотвратимость своей участи, пытался упросить меня отозвать этого зверюгу. Этот дядя был похож на ненавистного мне физрука и даже прихрамывал также. Поэтому я произнёс свои любимые слова: «Сьюкьки вьсе! Радьдюль фась!».

Этот человек был сильно удивлён моей детской недружелюбностью. Через несколько минут, после того как внушительный пёс окончательно вселил страх и ужас в этих дядек и вытрепал из них весь дух, а неуспевший за лошадью стал карабкаться на дерево, я, наконец-то, отозвал собаку: «Пойдём, Радуль, нам туть не рады!».

Он сразу же принял команду к сведению и с довольным видом отправился во двор. Папа мог поругать нашего спасителя, ведь псу было запрещенно выходить на улицу без взрослого хозяина, поэтому мы зашли вместе. Через пятнадцать минут, как ни в чём не бывало, пришёл Вова, «довольный до соплей». Зайдя домой, он сразу же направился в кухню, спросив между прочим: «Что за куски хлама валяются на улице?». А я ответил, выгораживая обожаемого питомца: «Там всё так и было, просто ты был так занят, что даже не заметил». Конечно, Вова согласился с этим достоверным утверждением. После нескольких недель, прошедших с момента этого события, мама, будто невзначай, спросила у папы: «Слушай, помнишь, после нашего сбора по поводу этих странных незнакомцев, которые уже так всех пугали. По-моему, их и след простыл?».

На что отец пошутил: «Если они ещё раз появятся, я им Радула покажу!».

Эти слова сначала вызвали смех у меня, а потом и у моих близких.

Весна следующего года. Сладкий аромат фиалок, усеявших всю площадь видимого леса, возбуждал память и естественным образом заставлял двигаться: выходить гулять, танцевать, бегать, просыпаться от зимней спячки. В один из таких прекрасных дней, под несмолкаемое разноголосье птиц, постоянно перемещающихся по лесной расцветающей зелёной гуще, моя родня готовилась к проведению шестидесятилетнего юбилея всеми любимого дедушки Коли. Всё было прекрасно! Погода шептала нам о своей благосклонности, мама с бабушкой убирались в доме и заботливо накрывали праздничный стол. До прихода гостей у них было полно времени. Размеренно текущая работа с ровным ритмом приготовления создавала массу позитива.

Время шло… Я гулял со своими друзьями, но, естественно, все мои мысли были о вечернем празднике и, самое главное, о том торте, который бабушка принесла утром. Всё подходило к тому, что вот-вот начнут собираться гости. Мы с друзьями сидели в лесу на пеньках. Это своеобразное место сбора всей многочисленной молодёжи нашей улицы. Почти каждая семья, живущая в «прилесных» домах, имела не меньше трёх детей. Исключением были только мои родители в силу своей молодости. Так что у меня было много разновозрастных знакомых.

Нас, дружащей ребятни, было человек пятнадцать, из них девять девчонок и шесть мальчишек, включая и меня. В этот яркий день, сидя на пеньках, мы как обычно играли в «Имена». Внезапно старшие братья Марины испортили нам это смешное времяпрепровождение. Появление этих здоровяков с товарищами, естественно, принудило нас перебазироваться на лавочки возле дома Наташи. Ну, и как обычно, скорее даже буднично, за старшими братьями Марины на нашу уютную, любимую полуполянку набежало большое количество молодых людей от шестнадцати до двадцати лет. Это совершенно чётко указало нам, «мелким», что туда уже не вернуться.

Громкий рык мотора «Мерса» моего двоюродного дедушки Александра заставил всех, кто был на нашей улице, посмотреть в ту сторону. Сначала из-за поворота показался яркий насыщенный синий свет фар, а затем с небольшими пробуксовками выкатил дедушкин «мерен». В то время такой аппарат, укомплектованный чёрным кожаным салоном и оборудованный спутниковым телефоном, был сравним с летающей тарелкой. Мобильных телефонов в ту пору вообще почти ни у кого не было, а если и были, то их вид напоминал кирпич, да и функции у них были схожи такой прибор был не только для связи, но и годился для самообороны. Таким образом, эта машина была просто «космос» или роскошная колесница, приковывающая к себе взгляды.

По-видимому, как я понимал, за рулём сидел не дедушка Александр, а мой дядя Вован его сын. Об этом свидетельствовали резкие, привлекающие к себе внимание всплески ревущей мощи мотора от судорожных нажатий на педаль газа. Когда Вовке разрешали покататься на этой «тачке», он становился как минимум князем, подтверждая своё благородное происхождение лучшими вещами своего гардероба, напяленными на себя. В такие моменты Вовино вождение отличалось удивительной медленностью передвижения по любой дороге. Он не ехал он катился с высоко поднятым подбородком и постоянными экстремальными нажатиями педали газа впустую ради «понта». И вот они, наконец, докатились до нашего двора. Из машины вышли дедушка с бабушкой, а Вова специально немного задерживался. Он был одет только в чёрно-белые тона: кристально натёртые туфли, отглаженные брюки, белую рубашку, кожаный с огромной бляхой пояс, шахматный в тёмных тонах галстук, чёрный крокодиловый пиджак. Создавалось ощущение, что Вова возглавляет бандитский клан.