Уравнение со всеми известными

Он очень долго об этом говорил и в подтверждение своих слов рисовал на доске какие-то схемы. Потом начал распространяться про какие-то «письма счастья», которые писали и рассылали во времена его собственного детства. Принцип был тот же: если десять раз перепишешь текст и разошлешь, тебя ждет удача, а если нет, то — несчастье. Многие люди не отвечали, после с ними случайно происходило что-нибудь неприятное, и им начинало чудиться, будто их настигла кара. Переписали бы «письма счастья», все было бы в порядке. По словам Ники, некоторые даже с катушек слетали. Конечно, совсем не из-за того, что не переписали текст. Просто срабатывал метод психологического воздействия.

Пороха Ника истратил много, но меня лично до конца не убедил. То есть «письма счастья», конечно, полная ерунда. Это ежу понятно. Да и вообще, чего их писать. Денег они не приносят, одна морока. Но вот с денежной «цепочкой», по-моему, он ошибается. А даже если и не ошибается, ведь есть же шанс оказаться на верхушке «пирамиды». В таком случае я все-таки получу свою тысячу. Ну, положим, даже не тысячу, а пятьсот. Да я и на двести согласен. Это же стопроцентная прибыль с моей сотни.

Что плохо в таких занудах, как Ника, они настроение очень портят. Сам вот поговорил, ушел и забыл. А у меня на душе теперь неспокойно. Я ведь собственной сотней уже пожертвовал. Теперь жди и мучайся, чем это кончится. И народ вокруг до конца дня письмо обсуждал. Некоторые из наших Никины слова про верхушку «пирамиды» на ус намотали и собирались начать собственные «цепочки».

Вечером мне позвонил Клим. Голос у него был какой-то странный.

— Что у тебя случилось? — поинтересовался я.

— Не у меня, а у нас, — откликнулся Круглый. — Мы совершили роковую ошибку.

Глава X. НЕКОТОРАЯ ПОЛЬЗА ОТ МЛАДШИХ БРАТЬЕВ

Какую еще ошибку? — переспросил я, а про себя подумал: «Неужели они с Сидором тоже в «цепочке» участвовали?» Но, с другой стороны, я ведь им про свою «цепочку» ничего не говорил. Как они догадались?

— Роковую ошибку, — повторил Клим.

— Да не слушай ты Нику, — решил я его успокоить.

— При чем тут Ника! — завопил Клим. — Плевал я на Нику! Я про письма!

— И я про письма, — отвечаю.

— Да я про письма Доброжелателя! — снова заорал Круглый. — Теперь я точно знаю: это совсем не Филипп.

— Не Филипп? — ошалело пробормотал я. — Ты чего, новую анонимку получил?

— Ничего я не получал, — откликнулся Круглый. — Просто теперь точно знаю, кто автор!

— Откуда? — я уже ничего не понимал.

— Помнишь, мы в пятом классе новогоднюю стенгазету делали? — спросил Круглый.

— В пятом классе? — обалдело повторил я. — При чем тут пятый класс? Я тебя про Доброжелателя спрашиваю.

— А я отвечаю, — продолжал Круглый. — В общем, Мишка с Гришкой устроили погром в стенном шкафу. Пришлось мне все обратно запихивать. И наша старая газета выпала и развернулась. Я взял ее в руки. Смотрю и вспоминаю, как мы ее делали. А потом гляжу: шрифт знакомый. Все тексты напечатаны на той же машинке, что и письма Доброжелателя.

— Че-его? — протянул я.

— Того, — передразнил меня Круглый. — Ты, Будка, помнишь, кто нам тогда для газеты все тексты перепечатывал?

— Не-а, — честно признался я.

— Зато я помню! — воскликнул Клим. — Зойка Адаскина. Это ее машинка.

— Шутишь? — не поверил я.

— Наоборот, совершенно серьезно. Так что Доброжелатель — это Адаскина, — внес ясность Клим.

— А может, и Дольникова, — вырвалось у меня. — Они вечно все вместе делают.

Круглый молчал. Видно, до этого у него мысли не доходили. А теперь вот дошли с моей помощью, и он скис.

— Чего молчишь? — спрашиваю.

— На Агату не похоже, — выдавил он из себя. — Полагаю, что это одна Адаскина.

— Сидор ее теперь прибьет, — уверенно произнес я. — Зойка может себе гроб спокойно заказывать. Он и без этого-то ее ненавидел, а теперь...

И, вспомнив, как мы кукарекали в буфете, я содрогнулся. Если честно, мне даже стало Адаскину немного жалко. Потому что Сидор в гневе ужасен. А после такого унижения... Нет, не хотел бы я оказаться на Зойкином месте.

— Только я не понимаю, — удивился Клим, — откуда она про тараканов узнала?

— Трудно сказать, — ответил я. — Но, видимо, каким-то образом вычислила.

— Каким? — Клим по-прежнему терялся в догадках.

И вдруг меня осенило:

— Знаешь, Круглый, это не одна Адаскина. Это женский заговор. Мы просто идиоты! Они ведь сегодня целых два урока ждали, когда мы наконец нацепим таблички с надписью: «Я дурак». Все прямо исхихикались.

— Точно, — унылым голосом подтвердил Круглый и вдруг, сам хихикнув, добавил: — Представляю, что Филипп Антипов про Сидора подумал, когда тот проорал ему: «Ы-ы-ы».

— Что подумал, то и сказал, — откликнулся я. — Ты лучше, Круглый, представь, какая у Филиппа была рожа, когда он увидел нашу шифровку.

Клим заржал. А, отсмеявшись, на полном серьезе изрек:

— Надеюсь, он ее не расшифрует, а если расшифрует, не догадается, что это мы.

— Мне тоже хотелось бы, чтобы не догадался, — я даже поежился. — Зря все-таки Тимка со своим «Ы-ы-ы!» выступил. Вдруг Филипп сопоставит «три Ы» в письме с одним устным «Ы» Сидора?

— И мы от руки писали, — напомнил Круглый.

— Между прочим, Сидор и писал, — уточнил я. — Как бы это ему не аукнулось большим конфликтом с одиннадцатыми классами.

— Ну, вообще-то он давно Филипповой крови жаждал, — задумчиво произнес Клим. — Единственная надежда, что у Филиппа сейчас выпускные экзамены, а потом поступление в институт, и ему не до Сидора будет.

— Поживем — увидим, — ответил я. — Слушай, а с Тимкой-то ты уже разговаривал?

— Нет, — внес ясность Круглый. — Я тебе первому звоню.

— Это ты правильно, — похвалил его я. — Иначе нам с тобой Зойку сейчас бы уже не спасти.

— Вот и я так подумал, — согласился Клим. — Как ты считаешь, Будка, может, ему вообще до завтра ничего не говорить? В школе он все-таки под нашим контролем будет.

— А может, наоборот, лучше сегодня, — ответил я. — Сейчас он все равно уже вряд ли из дома выйдет. Предки не выпустят. А за ночь Сидор немного перекипит.

— В этом есть определенная логика, — согласился Клим. — Пожалуй, все же и впрямь сейчас позвоню.

— Только уговори его потерпеть до утра! — взмолился я. — А уж завтра мы эту Адаскину хорошенько напугаем. На всю жизнь запомнит, как быть Доброжелателем.