Уроки для двоих

Рядом с ним я чувствовала себя живой. И живой не ради близнецов, а… сама по себе.

Эта мысль словно ударила меня, и так захотелось продлить это ощущение… нормальности. Как будто бы я — обычная живая женщина, а не ходячий труп, не мама-робот с кучей функций формата подай-принеси-вытри-приготовь.

— Давайте и правда попьем чаю, — вздохнула я, сдаваясь. — Честно говоря, мне самой хочется кусочек пирога съесть. У мамы тесто получается лучше, чем у меня.

— Отлично, — Лев довольно кивнул. — Сейчас и продегустируем.

Наверное, я просто очень устала. От всего сразу — от выходок близнецов, особенно от истории с люлькой, от школьных проблем, от сводничества мамы, от подавления собственных желаний… Надоело. В конце концов, если я просто посижу со Львом полчасика, попью чай и съем кусок пирога, ничего же в целом не изменится. Это меня ни к чему не обязывает.

Я хотела расслабиться. Поэтому постаралась ни о чём не думать, пока Лев ставил чайник, доставал кружки и резал пирог. И потом тоже старалась не рассуждать.

— Знаете, мне сложно судить, — сказал он полушутливо-полусерьёзно, съев половину куска. — В прошлый раз было песочное тесто, сейчас дрожжевое. Всё вкусно. Но если испечёте мне когда-нибудь свой пирог с капустой, я сравню с пирогом вашей мамы.

— Испеку, — фыркнула я, перенимая шутливый тон. — Если за три недели с Фимой ничего не случится, я вам даже торт могу испечь.

— Торт не надо, я не любитель. Если только медовик.

Я оживилась.

— Так это же у меня коронное блюдо!

— Да? — засмеялся Лев. — Значит, Фиму надо холить и лелеять. Учту.

Разговаривать с соседом было легко и приятно, как и прежде. Мы обсуждали в основном нашу общую работу, с которой Льву ещё предстояло познакомиться, я рассказывала о характерах коллег, особенно об Ольге Петровне — с ней ему предстоит общаться особенно много, она не оставит в покое второго учителя математики. Галю Новицкую «Олег Петрович» тоже доставала до печёнок, если не сказать глубже.

— Переживём, — Лев беспечно махнул рукой. — На моём прежнем месте работы тоже были такие кадры. У вас хотя бы завуч без психических отклонений, если я правильно понял.

— Да, Шустрова адекват, — подтвердила я.

— Это главное.

Мы просидели на кухне чуть дольше, чем я планировала — около сорока минут, — и Лев за это время слопал три больших куска пирога, не оставив от него почти ничего. Мне стало любопытно, готовит ли он себе или покупает еду, но я постеснялась спрашивать.

И ушла я от соседа в хорошем, светлом настроении, почти счастливая оттого, что мне удалось расслабиться и просто общаться, не думая ни о каких проблемах.

Когда я вернулась домой, вид у мамы был настолько торжественный, словно мне шестнадцать лет и я вернулась с первого свидания. Хотя я её понимала — всё же я примчалась не через пять и не через десять минут, теряя тапки, а спустя почти целый час. Прогресс в сводничестве!

— А ведь он тебе тоже нравится, — заключила родительница со вселенским ехидством, глядя на меня хитро прищуренными глазами. — Я же вижу.

Наверное, если бы у меня в жизни были отношения хоть с кем-то ещё, кроме Антона, я бы знала, что полагается отвечать в таких случаях. Но их у меня не было, поэтому придумать что-то, из-за чего мама перестала бы так откровенно радоваться, я не смогла.

— Лев хороший человек, с чего бы он мне не нравился? — постаралась я ответить как можно спокойнее. — Конечно, нравится.

— Ну да, ну да, — мама хмыкнула. — И поэтому ты на него порой пялишься, как влюблённая школьница. Наверное, думаешь, что это незаметно.

— Не выдумывай, — я махнула рукой, отворачиваясь к плите — нужно было готовить ужин. Заодно спрячу покрасневшие щёки. — Он, конечно, красивый мужчина, но…

— Он тебе нравится, — перебила меня мама. — И, Алёна, я давно хотела сказать — не так уж и сильно Лев похож на Антона, как тебе кажется. Да, у них внешность одного типа, но характеры совсем разные. Хотя Антон был очень молод, когда погиб, и не совсем справедливо сравнивать их со Львом, разница в возрасте-то целых пятнадцать лет, но…

— Ма-ма, — произнесла я по слогам. Жар с щёк давно схлынул, и теперь я ощущала себя вылепленной из снега Снегурочкой. — Не на-до об этом.

— Надо. Антон был хорошим парнем, но порой слишком уж беспечным. И его гибель…

— Мама! — Я развернулась и процедила, глядя ей в глаза: — Хватит! Я не желаю обсуждать своего мужа. Идеальных людей на свете не бывает, и я не хочу, чтобы ты очерняла его в моих глазах в угоду Льву и его безупречному характеру.

— Я не собиралась делать ничего подобного, дочка, — мама печально вздохнула. — Я просто хотела сказать, что тебе нужно перестать видеть в нашем соседе Антона. Иначе ты не сможешь построить с ним нормальные отношения.

— Я не буду ничего строить.

— Поживём — увидим, — ответила мама философски и вышла с кухни, оставив меня наконец в гордом одиночестве.

Этим разговором она изрядно испортила мне настроение, которое было немного приподнятым после визита ко Льву, но теперь вновь опустилось ниже фундамента.

Зачем она это всё мне говорила? «Тебе нужно перестать видеть в нашем соседе Антона». Можно подумать, я специально. Это само собой получается. Но я же не сумасшедшая, чтобы путать их или даже считать одним и тем же человеком. И не бесчестная, чтобы начинать отношения с мужчиной, который нравится мне по причине похожести на мужа. Да, Лев, прекрасный человек, но эта физиология — она ведь оттуда растёт. И от моих гормональных всплесков. Десять лет без секса мне на пользу явно не пошли.

Но заводить себе любовника только ради «пользы»… Это всё-таки человек, а не собачка.

Последние дни на работе я вертелась ужом на раскалённой сковородке, доделывая дела перед отпуском, и вечером просто падала от усталости, засыпая ещё на подлёте к подушке. Видимо, я выглядела настолько уставшей, что мама решила временно отстать от меня и перестала заводить разговоры на тему соседа.

Хотя Фред и Джордж мне по-прежнему рассказывали про Льва. Они стабильно гуляли с ним и Ремом в парке каждое утро пару часов, страшно страдая от отсутствия скутеров, и вечером сверкали на меня жалобными глазами ангелочков, но я была непреклонна.

— Нет уж. Пока не научитесь вести себя прилично — никаких движущихся поверхностей.

— Мы умеем вести себя прилично!

— Умеем, да!

— Я другого мнения, — отрезала я, поставив точку в вопросе передвижения не на своих двоих.

Так что близнецам приходилось ходить пешком или бегать, что, конечно, было безопаснее, но всё же не уберегло их от разбитых коленок в последний день перед отъездом. Причём упал только Фред, но Джордж не смог остаться в стороне и грохнулся специально. А как же иначе? Они ведь во всём должны быть одинаковыми! А тут получается — у Фреда есть разбитые коленки, а у него нет. Непорядок!