Уроки для двоих

— Там была лайт-версия, — вздохнула я, надеясь, что эта добрая улыбка Льва не исчезнет после того, как он начнёт преподавать у моих бандитов. Я ещё слишком хорошо помнила, как бывшая классный руководитель Фреда и Джорджа мечтала придушить близнецов после первого года обучения.

— Я справлюсь, Алён.

— Надеюсь…

Вечер тридцать первого был наполнен приготовлениями к школе, причём и моими, и мальчишек. На маникюр я не ходила — я вообще отношусь к редкой категории женщин, которые ничем подобным не занимаются — но приготовлений и без этого было достаточно. Сделать обед, помочь собрать портфели ребятам, погладить свою и их одежду, проверить наличие всевозможных канцтоваров — от тетрадей до ластиков, чтобы в первый же рабочий день не спохватиться и не бегать в поисках нужного.

Но, как бы я ни желала отсрочить неизбежное, этот день всё-таки настал. И мы большой дружной семьёй, включая бабушку, поехали в школу. И я ничуть не удивилась, когда почти возле подъезда нас догнал Лев. Естественно, без шляпы, зато в костюме с галстуком. Погода была хорошая, тёплая, поэтому мы все были без курток, но с зонтами — во второй половине дня обещали дождь.

На линейке мы стояли все вместе, а потом разошлись — близнецы отправились на первую встречу с классным руководителем, то есть, со Львом, а я должна была проводить классный час со своими выпускниками.

Наташа Иванова, как и обычно, сидела на первой парте в правом ряду (если смотреть от моего стола), вместе со своей подружкой — Олей Зиминой, пухленькой светловолосой хорошисткой. Лицо Оли, обычно всегда озарённое улыбкой, сейчас практически являлось отражением Наташиного — тоже бледноватое и грустное. Да что с ними обеими такое?!

Кстати, Оле, по законам жанра, нравился Федя Клочков, влюблённый в её подругу. Федя, естественно, Олю не замечал — ну, только как сопровождение Наташи, не более. И мне очень нравилось в этой девочке то, что она не унывала по этому поводу, не впадала в отчаяние и не злилась на подругу. На её месте именно так вели бы себя большинство девочек. Но Зимина, кажется, была почти не способна на подобный негатив. Не знаю, что с ней будет в будущем, изменит её жизнь или нет, но сейчас этот ребёнок очень радовал меня своей незлобивостью.

Мои одиннадцатиклассники после лета и в предвкушении последнего года обучения были возбуждены и вели себя не идеально — постоянно что-нибудь громко говорили, ржали, мутузили друг друга учебниками, но в целом это всё вполне укладывалось в моё понятие «нормальный рабочий день».

В конце классного часа я попросила Наташу задержаться, и когда последний ребёнок вышел, закрыла дверь и обратилась к девочке.

— Не волнуйся, я просто хотела обсудить с тобой кое-что, — сказала я мягко и спокойно, садясь перед Ивановой за первую парту на среднем ряду. — Ты знаешь, о чём твой папа просил меня и остальных учителей?

Наташа кивнула.

— Да, он говорил со мной об этом.

— Ты можешь рассказать, с чем связано подобное решение? Ты давно меня знаешь, я никому не скажу, если это необходимо.

Девочка закусила губу, глядя на меня с неуверенностью. Вид у неё был слегка затравленный.

— Родители просили пока не распространяться… — ответила она тихо и опустила голову. — Там ещё не всё понятно… Папа сказал, когда придёт ответ, он сам с вами поговорит…

— А откуда должен прийти ответ? — Это не нравилось мне всё больше и больше. Я уже начинала думать, что лучше бы это была обычная беременность. Неприятно, конечно — я не отношусь к людям, которые считают, что беременность в семнадцать-восемнадцать это нормально, — но хотя бы не смертельно.

— Из Германии, — вздохнула Наташа, и добавила то, из-за чего мне сразу захотелось срочно выпить что-нибудь, и желательно покрепче: — Папа с мамой надеются, что там меня вылечат…

Голова закружилась, и несколько секунд я молчала, пытаясь справиться с эмоциями.

— Спроси у родителей, пожалуйста, когда они смогут принять меня у вас дома на этой неделе. Я подойду в любой день вечером и поговорю с ними.

— Ладно, — девочка удручённо кивнула.

Первое сентября — короткий день, но мне показалось, что он длился бесконечно. И когда я наконец смогла пойти домой — близнецов мама к тому времени уже увела и даже покормила обедом, — мне чудилось, что прошёл не один рабочий день, а как минимум дюжина.

Уходила из школы я со Львом. Удивительно, но с тех пор, как он стал здесь работать, я ни разу не уходила одна, и почему-то это было так естественно, что я уже ничему не удивлялась.

Про Наташу я ему рассказать не успела — Лев, как только мы вышли на улицу, смеясь, вдруг заявил:

— Твои мальчишки решили не откладывать розыгрыши в долгий ящик и надуть меня сразу же, не отходя от первого сентября.

— Да? — Я насторожилась. Ну, раз Лев улыбается, наверное, всё не так плохо.

— Ага. У меня после классного часа была математика с ними же. И вот, как только прозвенел звонок, эти два негодяя говорят: «Лев Игоревич, Лев Игоревич! — Сосед так забавно изобразил тонкие голосочки близнецов, что я не выдержала и фыркнула, улыбнувшись. — А помогите нам задачу решить! Мы её летом нашли, а решить не смогли!»

Что-то шевельнулось у меня в памяти, но я пока не поняла, что.

— Каюсь, я как-то не сразу подумал, что розыгрыш уже начался. Говорю — ну давайте вашу задачу. И Фред мне: «Три мальчика зашли в магазин, заплатили за шоколадку тридцать рублей!» А следом Джордж: «Всего по десять рублей на каждого, значит! И ушли!». И опять Фред: «А кассир посмотрел — шоколадка стоит двадцать пять рублей!». И Джордж: «И кассир отправил к ним вдогонку другого мальчика, которому дал сдачу — пять рублей!». И Фред: «А мальчик решил подзаработать, поэтому отдал ребятам только три рубля, а два оставил себе!». И Джордж: «Значит, если ребята получили назад по одному рублю, каждый из них потратил не по десять рублей, а по девять! Правильно же, Лев Игоревич?»

— Правильно, — пробормотала я, хихикая. Теперь я вспомнила, откуда мои бандиты взяли эту задачу. Я видела её сама в киножурнале «Ералаш».

— Я говорю: «Ну допустим». А они мне: «Если каждый из них потратил девять рублей, то втроём они потратили двадцать семь! Плюс два рубля, который оставил себе тот мальчик. Получается двадцать девять! Где же ещё рубль, Лев Игоревич? Мы никак не можем понять!»

— Так-так, — я поглядела на улыбающегося Льва с иронией. Было дико интересно, не попал ли он впросак с этой задачей. Я вот долго не могла понять, как выпутаться из этой нелогичности. — И что же ты?

— И тут я понял, что меня пытаются разыграть, — сосед развёл руками. — И даже восхитился: и ведь не подкопаться, вопрос-то по математике. Но с такими задачками справится не каждый учитель, Алён, логика — это всё же отдельная дисциплина, не всем подвластная. Ну я и сказал — мол, ошибочное решение этой задачи изначально построено на неверном условии. Рассказывая условие, вас заставляют складывать то, что складывать не нужно: двадцать семь и два. Да, мальчики изначально потратили тридцать рублей, но не забывайте о том, что у кассира в итоге осталось не тридцать, а двадцать пять. То есть, нужно не девять умножать на три, а потом прибавлять два рубля, оставшиеся у четвёртого мальчика, а к двадцати пяти — стоимости шоколадки — прибавлять три, тогда будет не двадцать семь, а двадцать восемь. И всё становится на свои места.

— Здорово, — я вздохнула. — А я минут пять не могла сообразить, и близнецы меня замучили. Потом уже показали мне «Ералаш», откуда они эту задачу и стибрили. Кстати, они не были разочарованы, что ты так быстро всё понял и объяснил?

— Нет, наоборот — светились от счастья, особенно когда я это всё на доске начал расписывать. А потом ещё пообещал, что завтра всему классу похожую задачу дам, и кто решит за пять минут — получит пятёрку.

— Да? Это какую же задачу?

Лев засмеялся.