Уроки нежности

Я держу в руках письмо умершей девушки. Вот только откуда оно здесь? Мозг начинает судорожно анализировать события. Когда я шла с мадам Мак-Тоули, его не было… ведь не было? А значит… В голове всплывает силуэт Уильяма. Его руки в карманах, он будто нащупывал что-то. Быть может… Ведь это вполне возможно… Кажется, у меня в руках второе письмо Люси, адресованное Уильяму Маунтбеттену. Она дважды угрожала ему.

«Это может быть уликой?» – с испугом думаю я.

И я знаю ответ. Это не может быть уликой. Это она и есть.

Дневник Люси

Кислота

Что бы я ни делала для моего отца, все было недостаточно хорошо. Я не могла остановить его гнев, направленный на меня. Не могла бороться с этим, искать справедливости или хотя бы жалких объяснений, почему это происходит со мной. Я была недостаточно сильна, чтобы противостоять. И ненавидела себя за эту слабость. Мне хотелось утопиться в огромном пруду на территории особняка Бенджамина Шнайдера. Я смотрела на зеленую воду и представляла, как мои рыжие волосы погрязнут в водорослях, как тухлая вода заполнит рот, нос, легкие. Кожа приобретет зеленоватый оттенок, а затем мое сердце остановится и я покину этот мир. И тогда я разочаровалась в себе. Неужели я такая слабачка? Не буду бороться? Да, возможно, я не могла победить отца. Силы были неравны. Но это пока. Я оглянулась на огромный и безвкусный мануар Шнайдеров и решила, что обязательно стану сильной. Постепенно мои руки наполнятся властью.

– О чем думаешь? – Луна лежала на траве рядом. Летнее платье задралось, оголяя белоснежную кожу бедра.

Этьен, проходивший мимо в поисках чего-то явно несуществующего, неловко замер, глядя на нее.

– Ни о чем. – Я улыбнулась, наклонилась над ней и одним легким движением запахнула подол платья.

Она ничего не заметила. Луна вообще ничего не замечала. Даже того, с каким волнением Этьен смотрел на нее. Я же мечтала выцарапать ему глаза. Луна была красивой. Ее красота была естественной – мягкие черты лица и пронзительные голубые глаза. Иногда мне хотелось изуродовать ее. Вылить на нее кислоту. Спрятать от мира мужчин. Ведь, возможно, если бы она не была столь прекрасна, родной отец… не насиловал бы ее.

Глава 8

Селин

Я ИДУ ВДОЛЬ ЗЕЛЕНОГО ХОЛМА, кутаясь в вязаный жакет. Ветер тут колючий и сильный, но мне нужно хоть немного подышать свежим воздухом, прежде чем вернусь в стены академии. Последние три дня были полны унижения и злости. Стоило мне пройти мимо группы студентов, как вслед летели отвратительный свист и оскорбления. Я всеми силами делала вид, что не замечаю этого, но друзей завести не удалось. От меня, как от прокаженной, шарахаются все тихони, а элита презирает.

Делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться. Мои волосы танцуют под потоком ветра, и это вызывает детский восторг. Голубое небо над головой, вдали тянутся холмы, деревья потихоньку окрашиваются в желто-бордовые тона. Мир прекрасен… когда в нем нет людей.

– Я со всем справлюсь, – шепчу сама себе.

Все их глупые выходки ничто. Всего три года, и у меня на руках будет диплом, который откроет нужные двери. Всего три года, но от этих лет зависит, какой будет моя дальнейшая жизнь. Я потерплю, я смогу. И ни за что не упущу эту возможность.

Я смотрю на кампус. Он чем-то напоминает замок Хогвартс, хотя, конечно, не такой высокий и массивный, скорее его готическая версия, более изысканная и холодная. С холма академия кажется совсем маленькой, словно игрушечной. Абсолютно не грозная и не пугающая. Я могу закрыть ее ладонью и сделать вид, что академии Делла Росса не существует. На душе становится спокойнее.

– Я со всем справлюсь, – вновь приободряю себя.

Проверяю время. Через двадцать минут у меня начнется занятие с человеком, от которого стынет в жилах кровь. Но абсолютно не важно, что я чувствую, важно лишь достижение цели. Сейчас мой приоритет – экзамен по истории. Самое главное – попасть на курс к Мак-Тоули. А все страхи, переживания, разыгравшаяся на фоне стресса фантазия, из-за которой я, черт бы меня побрал, обвиняю кузена наследника английской короны в убийстве его девушки, – ерунда.

Я спускаюсь с холма и иду по каменной дорожке в сторону библиотеки. Записка Люси хранится в книге по искусствоведению, и я всеми силами стараюсь забыть о ее существовании. Пытаюсь уговорить себя, что, возможно, это просто похожий почерк и никакая не улика. Это кажется более логичным, чем то, что рисует мое глупое воображение.

Нужно настроиться на урок. Я приглаживаю волосы.

– Он всего лишь человек, – уговариваю себя. – Вы пару раз позанимаетесь, ты сдашь экзамен, и разойдетесь как в море корабли…

Он всего лишь человек. И ты его не боишься. Внутренний голос шепчет, что я действительно не испытываю страха. Скорее волнение, но я не буду пытаться понять, с чем оно связано. Нет.

Ты ничего не чувствуешь. Тебе абсолютно все равно.

Я замечаю его мгновенно. Уильям стоит, облокотившись о кирпичную стену библиотеки, угрюмо поглядывает на запястье, проверяя время. А затем поднимает голову и встречается со мной взглядом. И в эту самую секунду я понимаю, что все мое самовнушение было лишь глупым самообманом. Сердце делает кульбит, по спине бегут мурашки от его взгляда, а во рту пересыхает, словно я не пила миллион лет. Так и хочется встряхнуться и крикнуть во все горло: «ПРИДИ В СЕБЯ!»

– Может, уже двинешься с места? Или так и будешь пялиться на меня? – вместо приветствия, закатив глаза, интересуется Маунтбеттен.

Только сейчас я понимаю, что остановилась в трех шагах от него и встала как вкопанная. Идиотка… Откашливаюсь и решаю вести себя как ни в чем не бывало:

– Добрый день.

Уголок губ Уильяма ехидно приподнимается.

– И тебе привет, Ламботт.

Мне требуется вся сила воли, чтобы не скривить лицо в гримасе, услышав свою фамилию. Кажется, это будут очень долгие два часа.

Он прикладывает ключ-карту, и двери библиотеки раскрываются.

– Почему вход в библиотеку открыт не для всех? – спрашиваю я, и мы проходим внутрь.

В прошлый раз здесь было мало студентов, а сейчас практически все столы заняты.

– В академии две библиотеки, и в эту можно попасть после второго курса, – отвечает Уильям и направляется к свободному столу у огромного витражного окна.

Я видела такие окна только в церкви. Здесь же оно украшено не ликами святых, а плетями роз, что собраны из мозаик.

Я замечаю любопытные взгляды студентов, они исподтишка поглядывают на нас, прячась за книгами и телефонами.

– Садись, Ламботт. – Уильям отодвигает для меня стул.

Я сглатываю нервный ком. Он всего лишь воспитан и учтив.

– А почему сюда нельзя первокурсникам? – Я опускаюсь на сиденье, и он аккуратно придвигает меня ближе к столу.

– Не имею ни малейшего понятия. – Маунтбеттен тоже присаживается и неожиданно спрашивает: – Есть идеи?

Я тушуюсь под его прямым взглядом. Сегодня у него нет кругов под глазами. Галстук аккуратно повязан на шее, светлые волосы немного взъерошены, но ему идет. Я никогда не видела таких платиновых волос и таких красивых темных бровей, что обрамляют поистине серебристые глаза. Уильям действительно прекрасен.

– Ламботт. – Он наклоняет голову набок.

Я вижу, как смешинки сверкают в недрах его глаз. Откашливаюсь и опускаю взгляд на стол. Боже, как неловко…

– Тут много старинных книг. Может, в этом причина? Не хотят, чтобы экземпляры пропали, – шепчу едва слышно.

– Будто другие курсы не могут провернуть подобное, – отмахивается Уильям. – Доставай тетрадь, чернила и ручку.

– Чернила? – озадаченно переспрашиваю я.

– Для перьевой ручки. – Он даже не смотрит на меня, печатая что-то в телефоне.