Ушебти
Шрифт:
– Что вы, конечно, нет. То есть стекло-то плавить умели, но из него делали бусы, разные фигурки, маленькие сосуды, глазурованную плитку. Закрывать окна бутылочным стеклом в свинцовых переплётах научились только в Средние века. А в домах богатых египтян на первом этаже окон вообще не было – чтобы воры не залезли и пыль не летела. Хижины освещались только через дверь, поэтому с заходом солнца бедняки засыпали, а на восходе просыпались. Факелы стоили дорого, а лучин египтяне не знали: страна-то безлесная.
Спальный покой по меркам Древнего Египта был обставлен роскошно. Вдоль стен стояли две кровати с резными ножками в виде утиных
– Удобства, кажется, вон там, – сказал Райзман, указывая на завешенную дверь в дальней стене спальни. Там оказалась ещё одна комната, разделённая на две части. Одна была отведена под туалет – над отверстием в полу стоял точно такой же табурет – а вторая под умывальню.
– А вот вам и глазурованная плитка, – сказал Райзман, указывая на синие и зелёные квадратики, которыми были выложены пол и стены. – К слову, туалет сделан довольно практично: грязная вода самотёком уходит в песок под полом комнаты.
– Помыться бы сейчас хорошо… – мечтательно протянул майор. – А то я в пылище весь как не знаю кто.
– Попробуйте похлопать в ладоши, – посоветовал Райзман. – По-моему, так здесь принято вызывать слуг.
Вэ-Вэ послушался, и точно. Вскоре пара павианов притащила здоровенные кувшины с водой, и один из них жестом предложил раздеваться. Мылись по очереди, вскрикивая и постанывая от удовольствия. После мытья павиан предложил гостям растереть их льняными простынями и умастить каким-то снадобьем с липким цветочным запахом, но те предпочли спать неумащёнными.
– Принимают нас по-царски, – сказал майор, возвращаясь в спальню, – а вместе с тем – вы заметили? – боги ели за своим столом, а смертные за своим. Чтобы, значит, не забывали, кто есть who.
– Ничего это не означает, – отмахнулся Райзман. – Просто Египет не Древняя Русь, у них не принято было сидеть за общим столом. Для гостей всегда накрывали маленькие столики, ну как в наших ресторанах. Разная культура еды, только и всего.
Майор повертел в руках жёсткий подголовный валик и, засунув его под кровать, подложил под голову свой вещмешок. Райзман поступил так же.
– Интересно, а если ещё раз похлопать в ладоши, девочками обеспечат? – поинтересовался Райзман.
– Это в храме-то? Кощунствуете, Яков Исаевич! – лениво поддел его майор, вытянувшийся на кровати.
– Ничуть! Это же не христианский храм! – отпарировал Райзман. – Я, пожалуй, всё-таки попробую. Ну из чисто научного интереса, вы же понимаете?
– Понимаю, а как же. Тогда у меня тоже научный интерес: ваш божественный триппер земной бициллин возьмёт или нет?
Услышав про триппер, Райзман поскучнел, но, пораздумав, всё-таки нерешительно хлопнул в ладоши. Майор с интересом наблюдал за тем, что будет.
Занавеску откинула женская рука, при виде которой египтолог заулыбался, но улыбка сразу же превратилась в кислую гримасу, потому что вместо храмовой танцовщицы в спальню вошла Ирина. Под мышкой у неё была циновка.
Вэ-Вэ не выдержал и откровенно заржал, а Ирина с удивлением посмотрела на мужчин:
– Я не вовремя? Вы что, кого-то ждали? Понимаете, мне стало страшно одной в тёмной и пустой спальне древнего храма, ну я и попросила слугу проводить меня к вам. Я могу лечь на полу…
Глава 3
…и опять они оказались под знакомой финиковой пальмой.
– Надо же, смотрите, от моего коврика даже след остался! – удивилась Ирина. – Похоже, здесь вообще никогда и ничего не меняется…
Она набрала в горсть мелкого, тёплого песка и стала тихонько сыпать его на коврик, пытаясь нарисовать на нём иероглиф Анх.
Астенну наблюдал за людьми, неподвижно опершись на посох, и вдруг стремительно по-обезьяньи почесался. Вэ-Вэ едва сумел скрыть улыбку.
Внезапно жрец увидел, что рисует Ирина, впился в неё маленькими карими глазками и неожиданно зло каркнул:
– Что ты делаешь, неразумная женщина? Немедленно сотри магический символ, пока не поздно!
Ирина вздрогнула и стряхнула песок с коврика.
– Хоть вы уже не в Стране Богов, всё равно, будьте осторожны, особенно с написанием иероглифов, смысл которых вам неизвестен! От этого может случиться большая беда!
– Простите, я же не знала…
– Но теперь знаешь!
– Ты сказал, что мы уже не в Стране Богов… – решил отвлечь жреца Райзман, – а где же мы тогда, если под деревом остались следы нашего предыдущего пребывания в этом месте?
– В Та-Кемет, то есть в стране, которая в ваше время называется Айгюптос.
– В наше время она называется иначе, но это неважно. А важно то, что между двумя этими мирами существует некое материальное подобие. Как это объяснить?
– Ты произносишь слова, смысла которых я не понимаю, – равнодушно пожал плечами Астенну.
– Ну хорошо, оставим это, – не отставал от жреца Райзман. – Наверное, я плохо спросил. Я хотел знать, где именно, в какой части Та-Кемет мы сейчас находимся?
– Вот эти слова я понимаю, – сказал Астенну. – Вон там начинается дельта, – ткнул он посохом вниз по реке, – а ещё дальше расположен город Иуну, [15] но нам в него не нужно. Если бы Гор на время даровал тебе свои крылья, то, поднявшись под облака, ты узрел бы Великие пирамиды. Однако наш путь лежит не к ним, а вверх по реке, в Но-Амон, [16] или попросту говоря, в Нут.
15
Иуну – один из древнейших городов Египта, по-гречески Гелиополис, был расположен к северо-востоку от современного Каира.
16
Но-Амон – столица Верхнего Египта, древние греки называли её Фивами, просторечно – Нут, город.
– Но ведь «нут» на вашем языке означает просто «город»? – удивился Райзман.
– Да, город, – подтвердил Астенну. – Но-Амон – это столица, в которой ныне живут фараоны Та-Кемет. Нам следует достичь её и предстать пред ликом фараона.
– А кто у нас сейчас фараонит? – спросил Райзман.
Астенну не обратил внимания на шуточку, а может, просто не заметил или не понял её и ответил серьёзно:
– Ныне ритуальную бороду и бычий хвост подвязывает женщина.
– Неужели Хатшепсут? – ахнул Райзман.