Ускоряющийся [СИ]

— Так что, — с потерянным видом спросил Дима, — всё напрасно?

— Глупы-ы-ыш! — ласково протянула она. — Я не хочу говорить банальных фраз, потому ограничусь простой истиной: «делай, что должен, и будь, что будет».

Её реакция изрядно потрясла Димины основы. Он не думал, что она будет порицать то, чем он занимается, укорять, пытаться отговорить. Инга ведь сама занималась тем же, причём приходилось действовать, по её редким репликам и реакциям, намного круче и жёстче. Не думал, что и — поддержит. Что в его действиях уж такого особенного, достойного восхваления? Действительно, при его-то способностях и возможностях отдача — минимальная, если вообще заметная. А вот тут и наступило потрясение: он впервые задумался о цели своих действий. О теперешней бессмысленности его «охот». Зачем они? Деньги добыть? Ну так их хватает разве что на карманные расходы. Или вот на коммунальные платежи. Чего он ещё своими нападениями и мелкими кражами добивается? Да вроде бы и ничего. От мажоров он и так ничего не хотел, а наркодиллеры разве что поверили в эдакого робингуда или ниндзю-конкурента, который не сможет долго их водить за нос. Кажется, всё? Ну, и всё, получается. Да-а-а, он не Бэтмен с его системой оповещения и не мультимиллионер и гений Железный человек с его лабораториями, возможностями и публичностью. Он, получается, никто и звать его никак. Сам загнал себя в норку и оттуда иногда погавкивает, считая свои действия чем-то значимым. То ли дело — Инга и та организация, в которую её затащили. Просто ли бандиты или всё же у них есть цель? А если есть, то — какая? Что это такое, кто они там? Инга молчит, на эту тему распространяться не желает. Может, с ними и получится свершать что-то значимое, весомое? Пусть и они грабят, он ведь занимается тем же, но они, видать, не просто так? В смысле — тут всё несколько сложнее?

А Инга упорно не желала его знакомить со своими «угнетателями». Оно, может, и правильно, но вот что-то зудело «внутрях». Пару раз Дима пытался проследить, куда вечерами возвращается его девушка, но оба раза потерпел фиаско. Несмотря на то, что он ускорялся в два раза больше её, она всё равно его замечала. На первый раз ограничилась журением, а вот во второй раз так саданула коленкой под зад, что копчик болел потом целую неделю! «Не, ну её нафиг, лучше не злить. Когда придёт время — сама поведёт на встречу», — так думал Дима. И ждал.

Впрочем, скучать с Ингой не получалось.

У неё было столько увлечений! Столько необычных для нормального человека хобби! И даже самые привычные занятия она умудрялась обставить таким образом, что приходилось только завидовать её находкам. Вот, например, фотография. Инга увлекалась фотографированием. Более того — она даже зарабатывала на своих работах. Легко могла бы стать очень известным фотохудожником, но вот незадача: ей нельзя было выделяться, становиться узнаваемой и публичной. И ей не нужны были по большому счёту деньги. Так, оплатить ВИП-аккаунты, проплатить какую-нибудь покупку в Интернете, и только. Всё остальное можно было взять где угодно. Сколько угодно. И когда угодно. По большому счёту.

Ну так вот. Фотография. Инга вовсю использовала свои способности ускорять внутреннее время — и тем самым замедляться относительно мира внешнего. Всё, что она снимала в своём ускоренном состоянии, получалось замедленным — если Инга снимала видео и невероятно чётким — если это были фотографии. Даже если то, что фотографировала Инга, двигалось. Особенно если оно двигалось. Фотоаппарат в её руках или на треноге, если только она сама касалась прибора и заключала в своё временное поле — пребывал тем самым в «её времени». Тут совсем не нужно было навороченных и дорогих аппаратов, достаточно было и приличной полупрофессиональной «зеркалки». Техника работала отлично; свет, составляющий всё видимое вокруг, всё равно летел со скоростью, на много порядков превосходящей способности ускоренных. Так что ничто не препятствовало делать чёткие снимки предметов, явлений, объектов, находящихся в движении. Там, где обычный человек не успевал просто среагировать, и даже у робота получались размытые и нечёткие снимки, Инга была на коне. Если бы она была журналистом или учёным — цены бы ей не было. Да вот не повезло миру: её совсем не привлекали лавры журналистики.

И тем не менее, она была художником. Фотохудожником. Иногда она продумывала сюжет, долго возилась с антуражем, скрупулезно подготавливала картинку. Но когда делала снимки и выводила их на монитор нетбука — Дима ахал от увиденного.

Она не пользовалась фотошопом. В редких случаях — чтобы убрать со снимков и намёки на свою фигуру или даже тень. Стопроцентный инкогнито! Когда очередная серия снимков появлялась на странице её сайта, она почти всегда выкладывала и исходники, потому что всегда появлялись скептики, утверждающие, что всё это не взаправду, а подрисовано или сколлажировано. Несколько часов горячих споров, выводы экспертов — всё правда, и вновь споры. Ведь не бывает такой чёткости или такого стечения обстоятельств. Иначе — магия…

О, Дима их понимал. Он уже дважды принимал участие в её фотосессиях. В первой фотосессии они пробрались на монастырскую пасеку, взбудоражили пару ульев, а потом из еле-еле машущих крыльями пчёлок складывали слова, висящие прямо в воздухе. Это было непросто: насекомые всё норовили разлететься, так что приходилось их частенько «возвращать в строй». А во второй раз они пошли на речку на пляж — и лепили водяных человечков из «желе воды». Это было ещё тяжелее, ведь вода, пусть постепенно, не сразу, но ускорялась до их состояния, так что приходилось «лепить» пассами, при помощи палочек и ложек. Инга в очередной раз удивила: она всё это делала уже не впервые, а потому наловчилась. Они рисовали ландшафтные картинки из брызг. По минному полю бежали водяные человечки, а вокруг них вздымались водные взрывы, дробя солнечный свет на радугу. Комки воды как дымящие болиды, падали с высоты, оставляя за собой след из капелек. Это было очень необычно и красиво. И вновь — фурор среди фотохудожников, тысячи копий, куча предложений сотрудничества.

И это только фотография! А ещё и… ой, сколько всего.

Насмотревшись на её художества, Дима аж обзавидовался её придумкам. Даже стал иногда подражать. Использовать, так сказать, «творческий подход» в чудачествах и проделках. Например, однажды он увидел, как парень курит и плюёт себе под ноги. Видать, давно тут стоял ждал: всё вокруг оплевал, валялось несколько окурков. Дима решил над ним подшутить — и проучить одновременно. Он спрятался за ближайшим мусорным контейнером и зорко следил за тем, что делает этот гопник. Тот только «цыкнет» слюной сквозь зубы — Дима тут же ускоряется и узконаправленными воздушными потоками (да просто дул на слюну) направлял плевок ни много ни мало — на ноги гопнику. Раз, другой раз. Тот в мат, ругается на ветер, плюёт в другую сторону — и снова себе на колени попадает. Двухэтажный мат, окурок в сторону. Но вдруг окурок меняет траекторию и планирует аккурат в туфлю. Трёхэтажный мат, мини-гопак, еле достал почему-то постоянно ускользающий «чинарик», бросил в мусорный бак — а вот тут долетело без проблем, никакой ветер почему-то не помешал. Плюнул с досады в ту же сторону… вновь себе на штаны попал. Многоэтажный мат — и больше ни одного плевка. То ли слюна кончилась, то ли запас матов исчерпался.

Инга знала и умела многое.

Она учила его правильно двигаться, будучи ускоренным. Как нужно передвигаться по улицам, в лесу, по воде, в воде при малом ускорении. Какие мышцы задействовать в первую очередь, а какие расслаблять. В повороте, в прыжке, в падении, во внезапном торможении. Она двигалась идеально, ведь была ускоренной с рождения. О движении она знала буквально всё. Дима учился у неё, и это вот учение ему очень нравилось.

Она научила его замедляться. Оказывается, есть такие моменты в жизни, когда замедлиться самому тоже полезно, нужно, а порой — и очень приятно. Например, в момент оргазма.

О да, они занимались сексом. Хотя, с точки зрения Димы — они занимались любовью, а с точки зрения Инги — они просто трахались. В первый раз всё как-то спонтанно получилось. Они дурачились, бросались подушками и смотрели на медленные танцы пылинок и перьев в солнечных лучах, а потом свалились на остатки перины, Инга запрыгнула на него — и вдруг впилась своими губами в его. Сопротивляться было бесполезно. В сущности, она его тогда чуть ли не изнасиловала. Только вот ему это было ой как приятно. Да что там «приятно» — она же лишила его девственности!

Ох, что потом творилось! Накопленная за долгие года и не растраченная страсть у него, неуёмное желание у неё — они нашли друг друга. Они занимались сексом где угодно и когда приспичит. Порой несколько часов подряд, прерываясь только для того, чтобы сменить презерватив или позу. Иногда гасали голыми по улице или супермаркету, особенно задерживаясь в мебельных отделах. Оба были молодыми, жадными до ласк и переполненными сексуальной энергией.

Наверное, именно этого Диме раньше не хватало особенно для того, чтобы самоутвердиться и чувствовать себя более полноценно, что ли. Потому что теперь он начал замечать, что чувствует себя не то что «более уверенно», а «наравне» с другими мужиками. «Теперь я с вами одной крови — вы и я» — как бы говорил его взгляд. Раньше этот самый взгляд был или понимающе-приниженным, то есть «да, да, чувак, ты-то в теме, а я нет, и ты об этом знаешь, и я». Или надменно-кричащий, обманный: «Да я сотню, тысячу женщин имел! Да я всё об этом знаю!» Ага, из фильмов соответствующего содержания, мечтаний, снов. Теперь же не нужно было скрывать или обманывать. Жить стало проще, веселей и похотливей, что ли. Дима настолько разошёлся в своих любовных утехах и наслаждениях, что однажды забавы ради решил «снять» «левую» девушку. «Развести на секс», как говорят. А что? Он так давно о таком мечтал и не мог просто потому, что сам себе запрет ставил. И вот, когда препон больше нет — да море по колено! К счастью, он подкатил не к «однодневке», в массе околачивающихся в ночных клубах, а к девушке с принципами. Уверовав, что он на самом деле секс-машина, весь такой из себя привлекательный, мускулистый, и потому девушки просто обязаны будут к нему под ноги штабелями ложиться, он тут же пошёл на штурм. Вульгарные намёки, развязный тон, недвусмысленные жесты… и внезапно послан по всем известному адресу, да ещё и пощёчину схлопотал. Эта хлёсткая оплеуха отрезвила его возомнившую тушку. Дима понял, что его стало попросту заносить. Понял, что ему открылась ещё одна грань жизни, подумал, что на этой грани он мало что сделал, что мог и вот сейчас самое время реализовать… Но чётко дали понять, что всегда нужно оставаться человеком, а тварью он стать всегда успеет.

А ещё они с Ингой чудили. Хотелось творить всякие чудачества и милые глупости — они и творили. Хотелось идти наперекор системе и жить так, как хочется — они отрывались по полной.

Однажды приоделись в самых дорогих бутиках города, не срезали даже бирок и ценников — и в таком гламурном прикиде заявились на свадьбу бомжей, одарили всю ту компанию ящиком водки и корзиной колбасы, стали их лучшими друзьями. Пусть на час, на день, до завтра. Отталкивающая атмосфера, прескверная компания — на первый взгляд, а на деле получилось, что за одним столом они сидели с бывшими доцентами и всамделишными поэтами. Потом они поменялись одеждой с тамошними женихом и невестой — и на следующий день в ещё более нелепом прикиде заявились в самый крутой ресторан города. Их тормознули ещё на входе (и не мудрено — запашок от одежды ощущался за квартал, наверное). Инга полезла рукой в разодранную сумку и выудила пачку долларов. Думали, что деньги везде дорогу пробьют, но в итоге их чуть не замели в полицию: пока главный распорядитель, морща носик, витиевато выспрашивал у парочки, какие места они желают, к ним на всех порах неслись пара машин с группой захвата: им сообщили, что в ресторан хотят проникнуть бомжи с явно украденными деньгами. Ускорились почти в самый последний момент, всё равно пробрались в ресторан, перевернули половину столов и спустили штаны охранникам на входе.