Ускоряющийся [СИ]

Она резко отстранилась от него, полезла в карман за сигаретой, а когда попыталась поджечь её, ничего не вышло: пальцы тряслись. Он попытался обнять Ингу, но она резким жестом дала понять, чтобы не притрагивался. Думал, что вот сейчас вскочит на ноги — и убежит. Так и стало. Инга отчаялась уже подкурить сигарету, скомкала её, отшвырнула и вдруг заорала на Диму:

— Это не твоё собачье дело!!!

Дима опешил от столь резкого преображения любимой девушки, а этот крик, полный злобы и обиды, ударил словно пощёчина.

Прохожие и отдыхающие, сидящие на других лавочках, обернулись на вопль. Инга, не обращая на них никакого внимания, добавила, не снижая голоса:

— Не лезь, куда не просят!!! — и быстро зашагала прочь.

Дима потерял дар речи, и всё, что смог выдавить из себя, было:

— Инга, постой! — на что получил в ответ:

— Да пошёл ты!

Он так бы и остался сидеть на лавочке, вытаращив глаза и глядя ей вслед, если бы от соседней лавочки не долетел негромкий крик-пожелание:

— Дурень, беги за ней!

— А? — не понял он сразу. — А. Ага, спасибо, — и стремглав кинулся вслед. Девушка зашла за угол дома, но когда он вылетел в проглотивший её переулок, Инги уже там не было. Лишь опадали взметнувшиеся от внезапного порыва ветра занавески на распахнутых окнах.

Её не было два дня, её телефон не отвечал, а в замедленном для одного человека городе на замерших улицах не было видно гибкой одетой в чёрное фигуры, сколь пристально Суперпупс не всматривался.

Но вечером через два дня негромко щёлкнул замок входной двери, и когда Дима вылетел посмотреть, кто же там, на него взглянули такие виноватые, такие любимые глаза! Просто подошла, ткнулась ему в грудь и тяжело вздохнула. Дима молча обнял её и крепко прижал. Они стояли так долго-долго, и только она хотела что-то сказать, как он прерывал её «чщщ», и они стояли так и дальше. Вся тревога, вся горечь и боль, накопившаяся за эти два дня по капле, потихоньку уходила, пройдя сквозь них обеих, в пол, куда-то вне, прочь.

Ночью они сидели на крыше, млели от томного жара, поднимавшегося с размякшего за день гудрона, вдыхали свежий воздух и пропитывались музыкой темноты. Город спал и совсем не спал, над городом висело небо, и сквозь серые облака кое-где пробивались лучи далёких звёзд.

Инга предложила выбраться наверх, сама — и мастерски! — вскрыла висячий замок на чердачном люке, сама выбрала место, куда Дима притащил сумку-холодильник и подстилки. Открыла первую банку пива, «чокнулась» с Суперпупсом и начала свой рассказ. Пару лет назад, говорила она, когда они на полгода застряли в Бразилии, в громадной, полной трущоб Форталезе, случилась у неё там любовь… Она не распространялась про жаркие бразильские ночи и не рассказывала, какой её Мигел был выдумщик в постели и вне её, но тоска и до сих пор не прошедшее чувство угадывалось в её интонации, в её словах. Вот почему она захотела сюда, на крышу: тут не было ламп, тут было темно, и лишь звёзды и рассеянный свет города освещал пыльную, заставленную спутниковыми «тарелками» и пыльную крышу. Не видно лица, выражения, которое принимает лицо, когда она говорила о своём бывшем. Да, она его любила. Да, им тогда было хорошо вдвоём.

Но однажды влюблённые условились встретиться возле волнореза на Кристо Редентор. Она должна была сесть в его оттюнинговый Шевроле-Камаро («Совсем как Бамблби в Трансормерах» — говорил он), и они поехали бы на золотистые пляжи Форталезы. Естественно, она опоздала, она ведь девушка, а девушки никогда вовремя не приходят. Но когда пришла на условленное место, оно было похоже на разворошённый муравейник: буквально минуту назад здесь несколько неизвестных на скутерах окружили жёлтую Камаро, затолкали водителя внутрь — и скрылись по прибрежному шоссе. Обычно грабители не действовали так нахально, скорее всего, это были какие-то залётные гастролёры, но это не меняло дела: её Мигел был у них, и с каждой секундой они были всё дальше. Естественно, она тут же рванула в том направлении, в которое указывали свидетели. Она догнала их. Но не успела… По-видимому, Мигел, парень не робкого десятка, попытался освободиться, в салоне началась возня, её тогдашний парень схватился за руль. Машина на полном ходу врезалась в кирпичную стену какого-то склада. То есть врезалась. Она выбежала на место аварии именно тогда, когда бампер уже сплющило, а капот медленно, но неотвратимо вдавливался в пассажирский салон. То, что с ней тогда случилось, Дима как раз и пережил в первые секунды на том перекрёстке. Паника, ужас, безысходность. Но ей было хуже, много хуже. На её глазах умирала её любовь.

Она не смогла его спасти.

С тех пор Инга жутко ненавидела грабителей.

Прошёл год, они семьёй очутились на Филиппинах, и там познакомились с убыстрённым, который предугадывал будущее. Ну, чуть-чуть, в ограниченном радиусе, ненадолго вперёд и, к сожалению, в основном плохое. В том числе и аварии. Инга подружилась с этим старичком, и упросила помочь ей в одном деле. После смерти любимого она поклялась себя, что найдёт способ, как спасать людей в «её» ситуации. Но, конечно, клятва-клятвой, а… как? Как найти способ, тут ведь теории мало — практику подавай! Сиди ты хоть месяц на самом опасном перекрёстке, жди аварию — она не случится по твоему желанию, а произойдёт, когда ты на минуту в туалет побежишь. Теперь же, с этим филиппинским ускоряющимся, у неё был шанс. И она использовала его на все сто процентов! Аварии в Маниле случались довольно часто, так что «подопытных» хватало. Она и так, и эдак экспериментировала, подбирая оптимальный вариант спасения попавших в аварию людей. Причём человек для неё превратился именно — в подопытного кролика. Получилось спасти? Ну, нормально. Не получилось? Да всё равно. Что-то в ней оборвалось со смертью Мигела. Она ненавидела себя тогда, и до сих пор то время вспоминала с омерзительным вздрагиванием. Казалось бы, что ей те люди? Ну, не спасла — и не спасла. Она и не должна была. Поначалу, конечно, кидалась то детей подхватывать на лету и опускать на землю, то выдёргивать из-под занимающегося пламенем грузовика сбитых пассажиров, то… А получалось в итоге исковерканные тела, оторванные конечности, переломанные кости, и снова смерть-смерть-смерть. Лишь когда она чувствам сказала «стоп!», стало хоть что-то получаться. Но когда более-менее научилась, не все чувства вернулись обратно…

Вот в то самое время, когда они были на Филиппинах, она и выработала несколько способов спасения людей с помощью подручных средств и смекалки. Она была готова. Только вот специально аварий больше не искала.

Когда Инга увидела Диму, мечущегося вокруг сминаемой «Тойоты», то в Диме увидела, конечно же, себя. И вновь пережила весь тот ужас и безысходность. Вовремя вспомнила всё, чему научилась, и таки получилось! А потом пришёл откат… И она сорвалась.

Вот такие пироги.

Больше она ничего не рассказывала, а он и не спрашивал. Они сидели на крыше, вдыхали прохладный воздух, пили холодное пиво. Потом целовались, занимались любовью и встречали, голые, рассвет.

Не наладилось. Ничего не наладилось. Плотину было сорвано, что-то после той аварии нарушилось в их отношениях. Инга всё чаще раздражалась по пустякам, всё чаще намекала ему про то, как ей плохо у Саввы, и раздражалась всё сильнее, когда Суперпупс бурчал, что «ещё чуть-чуть».

А потом была встреча одноклассников.

* * *

Утро началось… банально, что ли. Шаблонно для тех, кто описывает следующий после грандиозной пьянки день. Колышущийся потолок, мерзкий амбре в спёртом затхлом воздухе комнаты, разбросанные по полу вещи. Слава богу, хоть только свои, не умудрился после вчерашнего приволочь домой кого-то из бывших одноклассниц.

«Стоп! А с чего я взял, что со мной кто-то пошёл бы? — среди позывов бежать в туалет и плюнуть на всё и завалиться дальше дрыхнуть иногда всё же проскальзывали здравые мысли. — Какое там любимое прозвище у них для меня было? Толстозад? Пузан? Джабба? Да много всего! Самый презираемый в классе пацан. И чего вообще я туда попёрся? Хотя… эффект был, да. Эффект от обратного. Почти никто поначалу и не узнавал даже. А когда узнали… шок был ещё тот. Наверное. Или мне показалось?»

Суперпупс нашёл в холодильнике пару пива, дальновидно оставленного там вчера им же. Была шестёрка в специальном картонном боксе, но на последнюю пару у него вчера, видать, просто не осталось сил. Так что хоть тут можно поблагодарить «перепив», что ли.

Чуть полегчало, а в голове чуть прояснилось.

А таки да! Девчонки, эти недосягаемые прежде, неприкасаемые носоворотилы, снисходящие к нему, только чтобы кинуть какую-нибудь колкость или пошлость, нынче смотрели более чем призывно. И не только смотрели. Кажется, те горячие поцелуи в предбаннике туалета ему не померещились? Да и эти разводы губной помады на прежде белой футболке…

Хлопцев он тоже поразил. Поразительно, как влияет мускулатура собеседника на тональность обращения! Мускулатура и манера поведения.