Установление и Империя

Но теперь надо было следить за границами; книги оставались для стариков. А добрая половина всех рассказов о былых временах являлась мифом. И даже больше, чем половина.

Появился чай, и Риоз уселся. Дуцем Барр приподнял свою чашку.

— В вашу честь.

— Благодарю вас. В вашу.

Дуцем Барр неторопливо промолвил:

— Говорят, вы молоды. Вам тридцать пять?

— Почти. Тридцать четыре.

— В таком случае, — сказал Барр с мягким нажимом, — обязан с самого начала проинформировать вас, что я, к сожалению, не располагаю любовными чарами, напитками и зельями.

Равным же образом я никак не могу повлиять на склонности той молодой дамы, которая, быть может, привлекает вас.

— В этом отношении я не нуждаюсь в искусственной помощи, сударь, — к самодовольству, явственно прозвучавшему в голосе генерала, примешалось изумление. — Вы получаете много просьб о подобных вещицах?

— Достаточно. К несчастью, несведущая публика часто путает ученые занятия с магией, а любовные дела, видимо, требуют немалого волшебства.

— Это естественно. Но я отличаюсь от других. Я связываю ученые занятия только лишь с возможностью получать ответы на сложные вопросы.

Сивеннец серьезно заметил:

— Вы можете ошибаться — так же, как прочие!

— Так это или не так, сейчас выяснится.

Молодой генерал поставил чашку в мерцающий футляр и наполнил ее снова, с легким всплеском бросив в чай предложенную ему ароматическую капсулу.

— Скажите мне, патриций, кто такие волшебники? Настоящие волшебники.

Барр, казалось, был немного удивлен давно не употреблявшимся по отношению к нему титулом. Он сказал:

— Волшебников не существует.

— Но люди говорят о них. Сивенна кишит рассказами о них. Вокруг них слагаются легенды.

Есть какая-то странная связь между всем этим и группами ваших соотечественников, грезящих о древних временах и о том, что они именуют свободой и автономией. В конце концов это может представить угрозу государству.

Старик покачал головой.

— Зачем спрашивать меня? Или вы предчувствуете восстание со мной во главе?

Риоз пожал плечами.

— Нет. Ничуть. О, впрочем, эта мысль не так уж смехотворна. Ваш отец в свое время был изгнанником; вы сами — патриот и националист — тоже. Мне, как гостю, неудобно напоминать об этом, но дело того требует. Однако заговор в данный момент? Я сомневаюсь. За эти три поколения весь мятежный дух изгнан с Сивенны.

Старик, сделав над собой усилие, возразил:

— Я буду неделикатным хозяином, под стать вам. Я напомню вам, что один вице-король имел сходное с вами мнение о потерявших энтузиазм сивеннцах. Из-за указов этого вице-короля мой отец стал нищим беженцем, мои братья — мучениками, моя сестра — самоубийцей. И все-таки этот вице-король погиб страшной смертью от рук тех же рабски покорных сивеннцев.

— Ах да, вот вы и коснулись того, о чем мне хотелось поговорить. Уже три года, как загадочная смерть этого вице-короля не является для меня загадкой. В его личной охране служил один молодой солдат, поступки которого были достаточно любопытны. Этим солдатом были вы, но, думаю, в подробностях нет необходимости.

Барр был спокоен.

— Нет никакой. Что же вы предлагаете?

— Чтобы вы ответили на мой вопрос.

— Не под угрозами. Я стар, но еще не так стар, чтобы жизнь для меня значила чрезмерно много.

— Мой дорогой хозяин, времена сейчас тяжелые, — со смыслом произнес Риоз, — а у вас есть дети и друзья. У вас есть страна, относительно которой вы в прошлом наговорили много слов любви и всяких глупостей. Послушайте, если бы я решил прибегнуть к силе, то прицелился бы не настолько плохо, чтобы попасть прямо в вас.

Барр сказал холодно:

— Чего вы хотите?

Держа пустую чашку, Риоз заговорил:

— Патриций, послушайте меня. В эти дни наиболее удачливые солдаты те, кто по службе обязан возглавлять пышные парады, вьющиеся по праздникам вокруг императорского дворца, и эскортировать сверкающие увеселительные корабли, доставляющие Его Императорское Величество на планеты летнего отдыха. Я же… Я неудачник. Я неудачник в тридцать четыре года и останусь неудачником. Потому что, видите ли, я люблю сражения. Вот почему меня отправили сюда. При дворе со мной слишком много хлопот. Я не вписываюсь в этикет. Я оскорбляю светских щеголей и лордов-адмиралов, но я — слишком хороший предводитель кораблей и людей, чтобы от меня можно было легко отделаться, оставив в космосе. Так что назначение на Сивенну — хороший выход. Это пограничный мир; мятежная и бесплодная провинция. Она далеко, достаточно далеко, и поэтому удовлетворяет всех. И вот я плесневею тут. Нет мятежей, которые надо подавлять, и давно уже не восставали пограничные вице-короли: по крайней мере с тех пор, как славной памяти покойный отец Его Императорского Величества примерно покарал Моунтеля Парамайского.

— Сильный был Император, — пробормотал Барр.

— Да, и нам еще нужны такие. Император — мой господин; помните об этом. Я охраняю его интересы.

Барр безразлично пожал плечами.

— Какое все это имеет отношение к делу?

— Я скажу вам — в двух словах. Упомянутые мною волшебники появляются извне — из-за пограничного предела, оттуда, где разбросаны редкие звезды…

— «Где разбросаны редкие звезды, — процитировал Барр, — И втекает космический холод».

— Это поэзия? — Риоз нахмурился; стихи в этот момент казались фривольностью. — Во всяком случае, они с Периферии — из единственного места, где я волен сражаться во славу Императора.

— Служа тем самым интересам Его Императорского Величества и удовлетворяя собственную тягу к славным битвам?

— Именно. Но я должен знать, с кем буду сражаться; и вот здесь вы можете помочь.

— Откуда вы знаете?

Риоз надкусил печенье.

— Потому что три года я держал в поле зрения все следы, все мифы, все малейшие упоминания о волшебниках — и во всей собранной мной информации только два факта явно согласуются друг с другом и, следовательно, определенно являются истинными. Первый заключается в том, что волшебники приходят с края Галактики, противостоящего Сивенне; второй — что ваш отец встретился однажды с волшебником, живым и подлинным, и говорил с ним.

Старый сивеннец и глазом не моргнул. Риоз продолжал:

— Вы бы лучше рассказали мне то, что знаете.

Барр задумчиво произнес:

— Рассказать вам кое о чем было бы интересно. Это явилось бы моим собственным психоисторическим экспериментом.

— Каким экспериментом?

— Психоисторическим, — в улыбке старика было что-то недоброе.

Он отрывисто добавил:

— Вы лучше налейте себе еще чаю. Я собираюсь произнести что-то вроде речи.

Он откинулся на мягких подушках кресла. Свечение стен потускнело и приобрело розовый оттенок, смягчивший даже жесткий профиль солдата. Дуцем Барр начал так:

— Собственные мои познания являются результатом совпадения двух случайностей: во-первых, я был рожден сыном своего отца, а во-вторых, я — уроженец своей страны. Это началось свыше сорока лет назад, вскоре после великой Резни, когда мой отец бежал в леса на юге, а я был артиллеристом в личном флоте вице-короля. Кстати, того самого вице-короля, который приказал начать Резню и который потом умер столь жестокой смертью, — Барр мрачно улыбнулся и продолжал: — Мой отец был патрицием Империи и сенатором Сивенны. Его звали Онум Барр.