Утенок, превратившийся в лебедя

Я отдал Китнисс Питу когда-то давно, а сейчас к Прим придет ее Майкл. Смешно. Я опять проворонил свое счастье!

Угнетенный и расстроенный я быстро оделся и ушел из дома, краем глаза заметив, что ужин уже начался и вся семья вместе с Майклом мило общаются, от чего у самого заурчало в желудке, и мозг сам проложил кратчайший путь до бара, где можно было и утолить голод и залечить вскрывшиеся сердечные раны.

Через три часа я прилично пьяный все еще сидел в баре и опрокидывал далеко не первый (и не последний) бокал виски, твердя одно и то же слишком тактичному чтобы уйти бармену. Еще глоток: жидкость медленно течет по горлу, согревая остывшее тело, в голове вновь прокручивается призрачное видение Прим с заплаканными глазами и горькая, как алкоголь, пощечина, и удаляющиеся шаги.

— Она еще недавно была всего лишь ребенком! — не замолкаю я, — А мне двадцать два. Я слишком старый для нее, — нервно сглатываю и вбираю в легкие продымленный воздух, — Конечно этому Майклу не на много меньше, но эти два чертовых года все меняют! Все! — ударяю кулаком о барную стойку и кладу на него голову, продолжая говорить в бесчувственное лакированное дерево, — Я ведь знаю ее с рождения, она мне как сестра, — закрываю глаза, вспоминая маленькую девчушку и таким заразительным смехом и забавными веснушками, — Была. А сейчас… Меня ведь никто не поймет, никто не поддержит, — заливаю в себя очередную порцию алкоголя, проглатываю подступивший к горлу ком и пытаюсь остановить непрошенные слезы.

— Эй, парень, — не выдерживает бармен, — может хватит пить. Попробуй отвлечься, — он поднимает мою, потяжелевшую за вечер голову и показывает на блондинку в неприлично коротком голубом шелковом платье с вызывающим вырезом, оголяющим все достоинства ее груди.

Медленно киваю и собираю все силы, чтобы встать, намереваясь хоть на одну ночь забыть Прим в постели с красоткой. На ходу приглаживаю волосы и пытаюсь хоть немного протрезветь. Подхожу к красотке, обходя ее стул, и сажусь напротив. У нее белоснежные волосы и светлые голубые глаза. Совсем как у Прим. Пьяный мозг рисует мне подставную картинку Утенка в таком же платье, вместо своего невинного голубого, которое она так любила надевать по праздникам, оголяет до нельзя ее тело, от чего сердце начинает бешено биться. Я начинаю трясти головой, пытаясь убрать ложное видение из опьяненного сознания. » Нет! Она не будет такой! Она не шлюха! Она моя! Моя маленькая девочка!» — я кричу это в лицо ничего не понимающей незнакомки и выбегаю из душного, прокуренного зала на влажную от дождя улицу, вбираю в себя свежий мокрый воздух, наслаждаюсь живительной влагой небесных капель. Срываюсь с места и бегу, Бегу далеко за черту города, в лес, на обрыв, где раньше любил сидеть с Китнисс, падаю на колени и кричу, кричу, потому что устал от такой жизни, прошло немногим больше недели, а моя жизнь круто перевернулась на сто восемьдесят градусов. Из глубины души вырываются слезы. Они катятся по лицу, смешиваясь с дождем.

Через какое-то время дождь проходит, а вместе с ним и нахлынувшее на меня горе, а на его место приходит сильная усталость, но я еще долго брожу по лесу, вслушиваясь в шорохи деревьев, вспоминая прошлое и решая свое будущее.

========== Часть 4 ==========

— Какой же ты идиот! Ну как можно додуматься гулять под ливнем! Весной! — отчитывала меня Прим, подавая таблетки и намазывая на грудь лечебную мазь, приятно пахнущую мятой, — Ты же это специально, да?! Чтобы вместо прогулок с Майклом я сидела с тобой! — она убрала на поднос использованные склянки и скрестила руки на груди, — Или ты ревнуешь или просто большой придурок!

— Да мне плевать, — я перевернулся на бок, оказавшись лицом к стене, чтобы Прим не увидела моей лжи, — Можешь хоть сейчас идти к своему как там его. Чёрт — от разговора запершило в горле и я начал закашливаться.

— На, выпей, — девушка подала мне маленький мерный колпачок с налитым туда сиропом, — Тебе нежелательно говорить, горлу нужно спокойствие.

— Зато ты говоришь, не затыкаясь, — пробубнил я и опять отвернулся, по шуму понимая, что Прим собрала поднос и явно обиженная ушла из комнаты, хлопнув дверью.

Больше, пока я болел, она со мной не говорила. Она даже пыталась не быть со мной в одной комнате, только приносила лекарства, пока я бы прикован к постели и сам не смог их брать. За две недели, пока я болел, трещина между нами превратилась в глубочайшую впадину изо льда. Даже находиться рядом с ней стало невыносимо. Невыносимо чувствовать ее холодный взгляд, леденящее душу молчание и одиночество. Конечно, в доме всегда было шумно, ведь кроме Прим здесь жили Пози, Рори и Вик, но именно без нее мне становилось тоскливо и холодно даже в преддверии теплого лета. Иногда мне кажется, что я веду себя как малолетняя девчонка, страдающая из-за разрыва с парнем. Но ведь чувства они для всех, пусть не одинаковы, но похожи. Поэтому я просто не мог заставить себя не быть девчонкой, в то время, как Прим радовалась первой влюбленности и все свободное время проводила с Майклом, а так, как, по великой случайности, наши комнаты были соседними, я мог прекрасно слышать ее разговоры с подругами об их отношениях. Сегодня он дарит ей ее любимые цветы, завтра плитку шоколада, а послезавтра ведет в кино, ну просто принц на белом коне! Но, на этот раз, судьба была ко мне благосклонна и уже через две недели я смог вернуться в шахты к работе и друзьям. В кампании парней чувства притуплялись и вскоре я вновь смог жить как раньше, пусть и со все еще открытой, но уже не кровоточащей, душевной раной.

***

Прошла уже половина июня, все школьники прочно обосновались во дворах, город окончательно позеленел и расцвел. Настроение было прелестное, когда мой хороший друг, Бен, неожиданно позвал меня к себе на вечеринку по поводу дня рождения своей сестры.

— Гейл, ну будь же другом! Не хочу я быть один в кампании незнакомых людей! — парень попытался сделать умоляющее лицо, что смотрелось слишком смешно на брутальном парне с бородой, — Тем более, Анна сама просила меня позвать ИМЕННО ТЕБЯ!

— Ну ладно, ладно! Все равно в планах на сегодня возвращения домой не было. Сколько ей, хотя бы? — Бен удивленно посмотрел на меня

— Двадцать, друг мой! Она уже давно совершеннолетняя, свободная и чертовски красивая, — заговорщицким тоном почти прошептал он, играя бровями, я пихнул его в бок и улыбнулся, собираясь уходить, но Бен меня остановил, — Может ты все же зайдешь домой? Переоденешься и… возможно сбреешь щетину?

— Сказал мужик с бородой, — бросил я ему на прощание и все-таки пошел домой.

На мое счастье, дома никого не было, кроме Лютика, кота Прим, поэтому я свободно и без спешки перекусил, принял душ и оделся, а так, как я шел на вечеринку, да еще и по поводу дня рождения, нужно было одеться хоть как-то прилично, поэтому я вывалил ком из чистых вещей из шкафа на пол и, пока убирал их обратно, только в аккуратно сложенном виде, выбирал что я надену. В итоге я остановился на джинсах, темной однотонной футболке и легкой кожанке. Бросив взгляд на зеркало меня не начало тошнить от собственного вида, поэтому я решил, что выгляжу неплохо. В таком виде я и пошел, предусмотрительно перед уходом оставив записку: «Вернусь завтра. Не терять».

На вечеринку я пришел достаточно рано, так что в доме был только Бен, Анна и ее лучшая подруга, с которой она сидела за кухонной стойкой и наслаждалась вином.

— Какие люди! — артистично поприветствовал меня Бен, — Ну чего стоишь, проходи. Мне тут уже деться некуда от этих девчонок! — сказал он мне, пока мы проходили на кухню.

— Между прочем, мы все слышали, — улыбчиво сказала высокая девушка с длинными ярко-рыжими волосами и магическими глазами цвета сочной летней травы, в которой я едва узнал Анну, сестру моего лучшего друга.

— С днем рождения! — спохватился я и протянул букет лилий, купленный по дороге в лучшем цветочном магазине, и который явно понравился имениннице.

— Ах, какая красота! Нужно срочно поставить их в вазу! — Анна чмокнула меня в щечку и убежала.

– И как только тебе удается влюблять в себя девчонок, одним свои появлением, -Бен похлопал меня по плечу, головой кивая на подругу именинницы, смотрящую на меня влюбленными глазами. Прямо как Прим в свои тринадцать…

— Не забывай, что я все еще один.