Утешитель вдов

КУВЬЕЛЛО. Да вы не сумлевайтесь, дон Эдуа. Я всегда пожинаю урожай, для меня посильный…

ГРАЦИЕЛЛА хохочет, закинув голову, выставляя напоказ соблазнительные формы.

ЭДУАРДО (с неподдельным раздражением). Брось чепуху молоть! Ты еще желторотый птенец в нашем деле, молок на губах не обсохло, а туда же, пускаешься рассуждать о вещах серьезных! (Хватает шляпу.) Пойду-ка я лучше по делам… Надо заглянуть в лавочки. А ты, Грациелла, кажется, поспать хотела? Пойди ляг, отдохни…

ГРАЦИЕЛЛА. Не забудь заглянуть в аптеку!

ЭДУАРДО кивает головой и в ярости поспешно удаляется. Кувьелло, поигрывая связкой ключей, посматривает на Грациеллу. Дженнаро перехватывает его взгляды и тихо уходит в закуток, пожимая плечами и покачиваясь как бы в знак молчаливого понимания.

Эх, Кувьелло… (Снова заливается смехом.)

КУВЬЕЛЛО (улыбаясь). Сударыня…

ГРАЦИЕЛЛА. Должна я верить?..

КУВЬЕЛЛО. Чему?

ГРАЦИЕЛЛА. Тому, что вы только что сказали?..

КУВЬЕЛЛО. Дорогая хозяйка, решайте сами… Со своей стороны… Ну какие я могу вам дать доказательства? Как это говорится? Кому бог дал ротик, даст тому и кусочек…

ГРАЦИЕЛЛА. Вот-вот… А я хоть и была дважды замужем, а все ж по этой части не сильно опытна

КУВЬЕЛЛО (глядя на нее все с большим интересом). Возможно ли? Вы это правду говорите?

ГРАЦИЕЛЛА. Увы… Впрочем, какой-то внутренний голос мне подсказывает, что вам можно верить… (Пауза. Разглядывает его.) Вы много занимались спортом?

КУВЬЕЛЛО. Боже меня упаси. Это непроизводительно.

ГРАЦИЕЛЛА. Вы думаете? Скажите, однако… Как это вы умудряетесь проводить эти… эти спиритические сеансы… без личной, что ли, склонности или заинтересованности?

КУВЬЕЛЛО. Без того, чтобы личная тяга, хотите вы сказать, перевешивала заинтересованность материальную?

ГРАЦИЕЛЛА. Ну, материальная сторона дела понятна. Я о другом… ведь вы же не корзинка и не бочонок, наполненный всякого рода нежностями и сладкими словами, так сказать, «на случай»…

КУВЬЕЛЛО. Ничего не поделаешь, проходится.

ГРАЦИЕЛЛА. И вы никогда не испытывали потребности в настоящей привязанности, чувстве… ну, например, сказать кому-нибудь: я люблю тебя, хочу, чтоб и ты меня полюбила… сердце мое… душенька моя…

КУВЬЕЛЛО (слащаво-сентиментальным тоном, свойственным романам и повестям «в картинках»). Увы, понимаю… И мне вы будете говорить о чувствах? Да знаете ли, Грациелла, что сердце мое исполнено сладости, что твоя ромовая баба… Я, к примеру, не могу видеть без слез восход луны над Везувием. Когда б вы знали, как хочется мне шептать кому-нибудь: «Только ты и я… вдвоем, вместе… по гроб жизни!»

ГРАЦИЕЛЛА. Так шепчите же, шепчите!

КУВЬЕЛЛО. Как могу я осмелиться! Разве я не помню доброго, которое мне сделал дон Эдуардо? Ведь это он обул, одел и накормил меня? Как это говорится…

ГРАЦИЕЛЛА (упоминание о муже обратило ее к другим мыслям, с сарказмом). Эх, Эдуардо, Эдуардо… Да он вроде нас… слабенек в чувствах… Подумать только! Мы возвращаемся из свадебного путешествия, должны впервые переступить порог нашего нового жилища, а он (об отсутствующем Эдуардо), даже не обнял меня, не взял на руки, чтобы согласно доброй примете перенести через порог!

КУВЬЕЛЛО. Верно, черт возьми! Он этого не сделал… А взял и тут же удрал по каким-то делам…

ГРАЦИЕЛЛА (встает, смотрит на Кувьелло, улыбается; неожиданно). Так сделайте это вы! (Подходит к Кувьелло с тем, чтобы тот поднял ее на руки.)

КУВЬЕЛЛО. Я… (В некотором смущении.) Простите, я не очень… Я должен…

ГРАЦИЕЛЛА. …взять меня на руки и перенести через порог… Ради доброй приметы…

КУВЬЕЛЛО. А собственно, в качестве кого я должен это сделать?

ГРАЦИЕЛЛА. В качестве посредника.

КУВЬЕЛЛО. Ах, раз так — я готов!.. (Поднимает ее, явно испытывая удовольствие от осязания столь приятной ноши. Ногой распахивает дверь.)

ГРАЦИЕЛЛА хихикает.

В момент, когда КУВЬЕЛЛО уже перешагнул порог, из закутка появляется ДЖЕННАРО.

ДЖЕННАРО. Перышко колибри и то будет посолиднее и понадежнее иной бабенки… Что я сказал? Не я сказал, а один знакомый, большой друг животных.

С жилой половины доносятся глуховатые, чувственные смешки Грациеллы. ДЖЕННАРО прикрывает дверь, ведущую на половину супругов Палумбо. Устанавливается тишина. Вскоре появляется ЭДУАРДО. За ним — вдова КОНЧЕТТА МЕЛЕ. Они продолжают разговор, очевидно, начатый еще до появления в комнате.

ЭДУАРДО. Вас это не касается, донна, Кончетта!

КОНЧЕТТА (не менее энергично). Касается, и еще как касается! Вы мой от начала и до конца! И если я вам говорю, что по сравнению с тем, каким вы были месяц назад, вы превратились в ветошку, — вы должны мне поверить!

ДЖЕННАРО. Еще бы, донна Конче! За медовый месяц кто только не ослабеет.

ЭДУАРДО, насупившись, со все большей угрюмостью, разворачивает пакет и выкладывает на стол всякие лекарства.

КОНЧЕТТА. Да разве можно развозить свою любовь повсюду, подобно уличному торговцу? В мое время никаких этих свадебных путешествий не практиковали. Поступали проще: едва обвенчавшись, супружеская пара запиралась у себя в доме и только через семь дней и семь ночей делала первый выход…

ДЖЕННАРО. Скажи лучше: выезда в коляске, ибо на ногах молодожены уже не держались. Именно так оно и бывало.

ЭДУАРДО (который до тех пор стоял к ним спиной, в ярости поворачивается). Если будете продолжать говорить гадости — изобью обоих! Видите вот это? Это всякие снадобья, которые мне присоветовала Грациелла! Каких только лекарств тут нет… Читайте: фосфор, кальций, витамин А, витамин Б, витамин В, витамин Г…

ДЖЕННАРО. На все буквы алфавита?..