Утилизация

— Лиза пас, — истерически заорала Жанна, — я открыта.

Её крик заставил Сабу забыть о мести, он кинулся догонять Лизу, но я не отставала от него, бежала, дыша в затылок. Я знала, как нервирует тот, кто следует по пятам. Пусть бесится, сволочь. Саба прибавил скорость и резко остановился, выставив локоть назад, я грудью со всего маха налетела на него.

Дикая боль заставила меня упасть на колени, согнуться пополам. Прошло всего несколько минут игры, а Саба исподтишка нанёс мне несколько ударов. Мой кулак не стоил и половины его острого локтя. Из глаз брызнули слёзы, я не могла разогнуться, хватая ртом воздух, как рыба. Никто, кажется, не заметил потери бойца. Около ворот Акулы развернулось сражение. В глазах потемнело, я не видела ничего, корчась от боли, только слышала крики и визг девчонок.

— Гол! — заорали они как бешеные.

Свисток Арнольда не мог заглушить их ликующие вопли. Ко мне подбежала Лиза.

— Жанна забила! — крикнула она, взглянула на меня, радость и ликование мгновенно сошли с её лица.

— Что? Саба ударил тебя?

— Да. Локтем.

Неспособная терпеть боль, я тряслась и плакала как ребёнок, держась за грудь. Девчонки, заметив неладное, подбежали к нам.

— Опять Саба? — сверкнув глазами, спросила Софа. — Мало его камнем долбанули.

— Тихо ты, — шикнула Вика, поглядев на приближающихся мужчин.

— Саба травмировал игрока, — закричала Жанна. — Требуем удалить с поля!

— Удалить! — девчонки накинулись на Арнольда, в то время как Лиза помогала мне подняться с колен.

Саба выглядел одновременно удовлетворённым и озлобленным. Мои слёзы радовали его, но бесили обвинения девчонок, как и гол, пропущенный охранниками в том числе и по его вине.

— Она наткнулась на мой локоть, когда я остановился, — гаркнул он, перекрывая крики девчонок.

****

— Мы не верим! — заорала Мила, выражая мнение всех девчонок, — ты специально подстроил.

Боль в груди затихала, мне стало стыдно за свою слабость и слёзы. Охранники с упоением купались в моей боли, их любопытное злорадство разъедало сильней, чем стыд. Я остро нуждалась в том, чтобы эти четверо индивидуумов держали дистанцию, не подходили ко мне. Их высокий уровень агрессии чувствовался даже на расстоянии, отравляя меня, словно радиация.

Мои страдания не бельё на веревках, развешанное для лицезрения психопатов со стеклянными глазами. Для них я не человек, а – биологическая особь, над которой нужно доминировать, глумиться, бесстрастно с упоением наблюдать, как она корчиться в муках. Стирая слёзы с лица, я отвернулась.

— Объявляю перерыв! — зычно крикнул Арнольд. — Не надо нервничать, мы сейчас разберёмся и всё уладим.

Девчонки зароптали.

— Знаем ваше разберёмся. Вы играете на стороне этих..., — Софа кивнула в сторону охранников, которые злобно хмыкнули в ответ.

— Софочка, умоляю, не нагнетай. Если игрок виноват, будет удаление. Мне нужно поговорить наедине с Юлечкой.

Сюсюканье Арнольда добавляло свою порцию в копилку боли. «Юлечка» в его устах звучала как завуалированная насмешка, глумливая пародия шута.

— Пусть они первые уйдут, — сказала Нина, отстаивая мои права, — чтобы никакого давления на Юлю.

— Вы задолбали своими истериками, — вызверился Бур, — вас ремнём учить надо, чтобы знали своё место.

За поясом капитана не просматривалось пистолета. Это был отличный шанс поквитаться. В спину Буру и компании полетели злобные реплики.

— Свою жену учи, если ещё не сбежала от тебя.

— Знаток перевоспитания!

– - Психи!

— Доминанты долбанутые!

— Мракобесы из преисподней!

Девчонки отрывались на всю катушку, не стесняясь в выражениях, отбросив липкий страх перед охранниками.

— Девчата, прекратите! — заголосил Арнольд. — Это незаслуженные оскорбления.

— После них годами надо восстанавливать здоровье, а вы заодно с ними?— Сжав кулаки, в запале высказалась Нина.

—О, Боже, Ниночка, как вы плохо обо мне думаете.

— Да, плохо. И помните, если что…, я долго тренировалась у зеркала.

Арнольд картинно схватился за голову.

— Ох, только не это, рыбонька. Моя тонкая душевная организация не выдержит таких жестоких слов.

Куратор был великолепен, я верила ему и даже готова была похлопать. Девчонки уже привыкли к его обезоруживающей манере сводить любой конфликт к ахам-охам.

— Леди, пожалуйста, оставьте нас.

Что-то шипя на Арнольда, грозя ему и охранникам небесными карами, девчонки двинулись к своим воротам. Я осталась одна около так называемого судьи. Мы подождали, чтобы поле вокруг нас опустело. Никаких лишних ушей.

— Юлечка – солнышко, я видел ваш обмен любезностями, — сказал Арнольд приторно – елейным голосом. — Ты ударила его кулаком по спине, он выставил локоть. Не пойму, что вы не поделили? К чему такая жёсткая игра?

Мне казалось, что Арнольд знал гораздо больше, чем говорил, по – бабьи закатывая глаза. Как сказал бы наш мастер – Арни был в образе и не отступал от него ни на шаг. Я хмуро посмотрела на куратора. Почему, интересно, я думаю, что Арнольд придуряется?

— У нас... личная антипатия.

— Так нельзя, Юлечка. Я могу удалить вас вместе или не удалять вовсе. Как сделать правильно?

Я оглянулась по сторонам. Жанна что-то толковала девчонкам, видимо, придумывала новую тактику, мужчины снисходительно поглядывали на них.

Какой смысл играть роль, которую придумал кто-то, затолкав меня в бредовые обстоятельства. Арнольд врал, переворачивал реальность наизнанку. Моя защитная агрессия на проявление ярости Сабы – инстинктивная реакция униженного человека. Он не должен переиграть меня. Я есть, я останусь с собой до последней минуты, я вычищу из головы фантомы, или дорога в смерть станет очень короткой. Я не буду бояться его.

— Не надо никого удалять.

Арнольд расплылся в улыбке.

— Мудрое решение, лапонька. Беги к своим, сейчас начинаем.

Немного ускорившись, я подошла к девчонкам. Ситуация изоляции была невыносима, я хотела быть с командой, быть нужной, полезной, противостоять вместе с девчонками вселенскому злу в лице охранников. Как утопающий за соломинку я готова была держаться за тех, кто меня понимал.Родная мать не слышала меня, живя по заветам прабабок – замуж вышла – терпи. Обратиться к матери за сочувствием было невообразимым, фантазийным сценарием. Мои просьбы исчезали словно роса под утренним солнцем, не успев толком оформиться в слова.