Утоли мои печали

Но! Будучи человеком продуманным, последовательным и тщательным в мелочах в силу профессии и таланта, он решил взять воспоминания в свои руки и, коль уж донимает прошлое, то направить его в правильно русло, то бишь начинать, так с самого начала и двигаться поступательно шаг за шагом.

– А где у нас начало? – невесело усмехнулся Григорий, неторопливо шагая по тропинке. – Пожалуй, с деда.

«Нет, – возразил он себе. – Если действительно подробно и с начала, то с прадеда. С него все началось».

Понятно, что имелись в семье и более далекие и не менее интересные предки, но история их рода в том виде, в котором он сформировался и существует, началась именно с прадеда – Вершинина Акима Лукича.

Аким Лукич был историком, искусствоведом, специалистом по русскому изобразительному искусству, начинающим галеристом и музейщиком, к своим двадцати восьми годам уже заслужившим достойную репутацию и даже известность, человеком, душою и пламенным сердцем радевшим за русскую культуру, очень увлеченным своим делом.

А тут Октябрьская революция семнадцатого года.

Сначала никто ничего не понял – ну, какие-то непорядки в Питере, так к ним уж привыкли за последние годы: то эсеры, то анархисты, то большевики – все бунтуют, баламутят простой народ, и каждый со своими призывами свергнуть власть. Так думало большинство московского купечества и дворянства, а когда уж до них добралось…

Несколько недель шли бои этих самых большевиков с кадетами, засевшими в Кремле и ближайших зданиях, которые новоявленные власти с особым удовольствием раздалбывали из пушек и пулеметов.

Прадед рассказывал прабабушке, а она уже потом и сыну – Петру Акимовичу, что когда он увидел, как пострадал Кремль, церкви и дома, и как солдаты и офицеры мешками тащат из проломов в стенах Кремля ценности и музейные экспонаты, и близко не представляя их истинную стоимость и значимость, и никто! – никто!! – не препятствует им и не может навести порядок, не останавливает это варварское разграбление, он понял, что эти пришли надолго. И пока они все не сметут на своем пути – не остановятся!

А еще со всей ясностью и четкостью осознал, что Россия пропала! Все! Не будет больше привычной России! Он видел выражение лиц этих бесноватых от вседозволенности, безнаказанности любых деяний людей, видел их блестящие, как у морфинистов, глаза, шалевшие от крови и возможности захапать, украсть все то, что раньше было недоступно, – и он понял, что все то, чему он был бесконечно предан: культура, искусство, традиции, все прекрасное, великое и святое России будет сметено огненным ураганом этой вырвавшейся, бесконтрольной необузданной дикой силы сошедших с ума людей.

Он не спал ночь – ходил, а скорее метался по квартире в тягостных раздумьях. А утром, умываясь, посмотрел на себя в зеркало и увидел широкую седую прядь волос у правого виска, которая появилась у него за эту ночь. Вот так.

Но он не предавался горю и безрадостным мыслям и не утопал в безнадежности – нет. Не таков был Аким Лукич – он был человеком действия, оттого и принимал решения, ставил перед собой задачи и раскладывал в голове дела по мере их первоочередной важности.

И первым пунктом самой наиважнейшей срочности шла… женитьба на милой Полиночке, дочери друзей их семьи Ланевских. Он давно был в нее влюблен и знал, что женится на ней, и Поленька отвечала ему истинной взаимностью, да вот только молода была невеста, на десять лет его помладше, вот и ждали обе семьи, когда подрастет. Месяц назад ей восемнадцать исполнилось, назначили день свадьбы на весну.

Какая теперь весна? Будет ли она, та весна, и где, как?

Но Аким неизвестным чутьем, обострившейся интуицией совершенно ясно и четко понимал, что жениться надо срочно, чтобы защитить Поленьку от того бедового, кровавого и страшного, что происходит в стране, почему-то был абсолютно уверен, что только он и сможет ее защитить.

Только он!

За ту самую страшную ночь в своей жизни он многое понял, просчитал и…

А вот про это самое «и» в семье до сих пор идут споры – дед Петр Акимович был абсолютно уверен, что его отец обладал неким ясновидением, помноженным на невероятную эрудицию, аналитический дар и широкий диапазон интересов. Семья же в отношении ясновидения сомневалась, ну, по крайней мере, относилась к этому утверждению с осторожным скепсисом, соглашаясь, что наверняка какие-то способности у Акима Лукича имелись, но в большей степени он все же полагался на свое умение анализировать огромное количество информации одновременно, внимание к любым мелочам, уникальную память и знание международной и геополитической обстановки как в стране, так и в мире в целом.

А еще на – вот тут точно не совсем обычное – умение чувствовать людей, вычислять их и потрясающую способность к убеждению, умение разговаривать и находить ключик к каждому человеку.

Откуда такие знания о жизни прадеда и споры о его способностях? Все просто – начиная с той самой своей страшной бессонной ночи после падения Кремля Аким Лукич начал вести подробные дневники и делал это долгие годы, вплоть до самой смерти. А Полине Георгиевне и его сыну Пете удалось эти дневники сохранить, впрочем, как и все, что приобрел и сделал Аким Лукич.

Так вот, вернемся в нерадостное утро после эпохальной ночи.

Аким Лукич отправился к Ланевским, по пути зайдя на телеграф, где уже орудовали люди в длиннополых солдатских шинелях, но, как ни странно, телеграф все же работал, и, под улюлюкание и издевки не совсем трезвой солдатни, больше похожей на дезертиров с красными лентами на папахах, не реагируя на оскорбления и явное желание задеть его, он отправил телеграмму родителям, в которой в категорической форме запретил им даже думать возвращаться в Россию, велел оставаться на месте и обещал еще связаться, написав в конце: «Здесь все пропало и закончилось. За меня не беспокойтесь».

После чего отправился в банк и еще больше удивился, обнаружив, что тот все еще работает, правда, принимая только своих постоянных клиентов. Обрадовавшись такому обстоятельству, он полностью обнулил их с родителями счет – большую часть переведя им, сопроводив запиской, в которой строго распорядился, чтобы они по получении денег потребовали выдать их во французской валюте по курсу. А часть денег оставил себе, попросив выдать их в золотых червонцах. Но банкиры тоже не дураки, явно намыливались срочно закрываться до лучших времен и золотом расплачиваться отказались.

Аким Лукич спорить не стал, а, взяв ассигнации, зашел к знакомому ювелиру, приобрел два обручальных кольца, несколько тонких пластин простого золота, тихо радуясь про себя, что ювелир оказался менее ушлым, чем банкиры, и пока не понял до конца масштаба всей трагедии. За коею недальновидностью Аким и прикупил у него еще несколько драгоценных камней, оставив себе совсем немного денег на жизнь.

И отправился дальше – к Ланевским, размышляя по дороге, что в общем и целом обоим их семействам необычайно повезло. Необычайно!