Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости
Шрифт:
…Артиллерийский полк, перехваченный внезапно, на марше… Горящие трактора. Беспомощно задравшие вверх свои зачехленные стволы могучие, но бесполезные сейчас орудия… И уже виденный нами чумазый тракторист, куда-то слепо ползущий по дороге, волоча за собой раздавленные в кровавые лохмотья ноги…
— Тыща танков прорвалась!!! Окружили!!! — истошно орали мчавшиеся навстречу колонне тыловики.
Командир корпусного артиллерийского полка не стал долго раздумывать. Вскочив на сиденье «Сталинца-2», он
— По-о-о-олк! К бою!!!
Подбежавшему к нему замполиту начал что-то горячо шептать про спасение матчасти, но командир только махнул рукой, обрывая его горячечный шепот.
— Не успеем! Поздно! Не матчасть сейчас надо спасать, а… — и только досадливо взмахнул рукой еще раз.
Четырнадцать минут! Ровно столько, по наставлению службы, нужно, чтобы привести из транспортного положения в боевое могучую корпусную пушку А-19. Видите ли, в походном положении ствол оттягивается специальной лебедкой назад, чтобы «поезд» из сцепки пушки и трактора был покороче. Да и боевой ход надо включить… Его и включали сейчас батарейцы — оригинальным, не предусмотренным ГАУ способом, с помощью лома и такой-то всем известной матери.
В результате все двадцать четыре пушки развернулись по-лермонтовски, на опушке, среди синеющих столетних елей, за восемь минут! На две минуты быстрее, чем «паркетная» батарея на показательных стрельбах в Ворошиловских «придворных» лагерях.
Комполка не стал дожидаться, когда появившиеся на дороге неизвестные танки проявят свою национальную или партийную принадлежность…
…Бетонобойный, тупоголовый (это не оскорбление, а техническая характеристика) 25-килограммовый снаряд 53-Г-471. Он, знаете ли, изначально был предназначен для пролома бетона высшей марки и закаленной арматуры…
А попав в башню танка «38(t)» — создания «героических борцов с тоталитаризмом» — рабочих «Герман Геринг верке», в девичестве — «Шкода»… ого! Как-то незаметно для себя снаряд эту башню смахнул и полетел себе дальше. Вломился в следующий танк — аналогично созданный любителями пльзеньского пива, в лобовой лист… Вылетел наружу через корму, вместе с еще работающим двигателем… И наконец, взорвался…
Взрыватель, знаете ли, у снаряда был донный, флегматичный… С прибалтийским характером. Конечно, взрыв всего 2200 граммов амматола — не самое эффектно смотрящееся зрелище. Но немцев впечатлило. Одним снарядом превратило в металлолом сразу два танка…
Впрочем, если танки идут колонной, по узкой дороге друг за другом, «створяясь», как говорят артиллеристы, это бывает.
Панцергренадеры, которые совсем недавно обогатили свой жизненный опыт встречей с советскими зенитчиками, горохом посыпались с «Ганомагов»…
— Засада, засада!!! — кричал кто-то.
Командир роты панцергренадеров был умным — он сразу смекнул, что тяжелая артиллерия без пехотного прикрытия не воюет. Значит, бой будет долгий и тяжелый! Так и получилось…
Полк стоял без малого целых два часа…
А знамя полка замполит обмотал вокруг своего тела и вынес к своим. И он еще повоюет, геройский 447-й… И первый выстрел по проклятому Берлину сделает именно славная русская корпусная пушка А-19!
23 июня 1941 года. 11 часов 02 минуты.
Лесная дорога вблизи местечка Пелишчи
Тонкий, аристократический палец очень
осторожно выбрал ход спускового крючка, курок сорвался с шептала — и оболочечная пуля калибра 7,62 мм отправилась в недолгий полет, закончившийся аккурат под передним срезом серой «рогатой» каски образца 1916 года…Носитель каски рухнул ничком, выплескивая в указанный выше предмет содержимое своего черепа…
Однако стрелок, передергивавший затвор, бывший курбаши «Черный» Ибрагим Исфандияр-Оглы Абдулкаримов, был все-таки недоволен: «Э-э, шайтан! Яман карамультук! Вот у меня дома, в Красных Песках — якши карамультук, Ли-Энфильд, одиннадцатизарядный…»
Однако выказанное недовольство (проистекающее, впрочем, от некоторой неосознанной нелюбви к товарам русской метрополии) не помешало ему отправить к Иблису очередного нехорошего человека…
Да, не в добрый для немецких оккупантов час спустился «Черный» Ибрагим с гор в поселок Педжент за солью…
Где был отловлен военкоматовским нарядом, оценен по возрасту в восемнадцать полных лет (хоть было ему уже далеко за сорок), по малограмотности и общей дикости (хоть он закончил в свое время Асхабатскую гимназию с малой золотой медалью) признан нестроевым и определен в походный хлебозавод № 48 подсобным рабочим…
Очень помог бы Ибрагиму отмазаться от армии паспорт или хотя бы военный билет, но ни того ни другого у бывшего предводителя басмачей отродясь не было. Да и что бы ему должны были записать в военном билете — «курбаши запаса», что ли? Кысмет!
Впрочем, в армии Ибрагиму очень понравилось. Его кормили три раза в сутки, опять же — свежего хлебца в любое время отведать не возбранялось, даже в любом количестве. Работой его особенно не загружали, а ту, что приказывали делать, исполняли его преданные нукеры. Ну, так уж получается — раз есть курбаши, так и нукеры у него сразу появляются…
А два раза в неделю Ибрагиму показывали кино, на концерты иногда водили и даже один раз цирк приезжал, с ученой маймуной. Еще жизнь Абдулле изрядно скрашивали вольнонаемные работницы хлебозавода Оксана, Марыся, Наталка… ну Вы поняли… особенно Настасья в этом деле ему хорошо помогала.
Когда направлявшийся к Кременцу хлебозавод пристроился в хвост артиллерийскому полку, Ибрагим сидел на облучке походной печи и тянул бесконечную, как родные Пески, песню без слов. До него конечно, доходили слухи о какой-то войне кого-то с кем-то… впрочем, его это мало касалось… в конце концов, Волею Всевышнего, в этом мире всегда кто-то с кем-то непрерывно воюет.
Увидев, что артиллеристы разворачиваются к бою, и.о. начальника (сам начальник хлебозавода 14 июня с массой других командиров по приказу командующего ЗапОВО Павлова убыл в отпуск), старшина Васьков быстро смекнул, что на его лошадках от танков не ускачешь. Поэтому он усадил своих вольнонаемных барышень на опорожненную повозку и приказал им уезжать на юг. А сам стал укладывать в цепь свою нестроевщину. Пять карабинов на десять человек…
Когда к Ибрагиму, с брезгливым любопытством интуриста наблюдавшему за всей этой суетой, обратился старший из туркменов — мол, муаллим, что же нам делать? может, предоставим гяурам самим между собой разбираться? — курбаши всерьез задумался. А потом гордо изрек:
— Воины! Мы жили в доме гяуров. Мы ели их хлеб и соль, мы пили их воду. Достойно ли правоверного быть неблагодарным? В бой, воины Пророка! И пускай девственные гурии в раю напоят храбрецов медом и молоком! Аллах акбар!!!