Утопия в России

В тридцатые годы утопия удаляется от реальности, становится более абстрактной, более литературной. Отметим в этой связи книги В. Крымова, ценные для понимания эволюции отношения эмиграции ко всем видам тоталитаризма: советскому, нацистскому, фашистскому. В Фуге (1935), само название которой указывает на авторефлексивность утопии (редкий случай: на протяжении всей книги герой пишет утопический роман и размышляет над написанным), и в Царстве дураков (1939) более совершенный порядок достигается посредством вмешательства ученого: в первом романе луч смерти уничтожает все оружие, что позволяет перейти к "перестройке человечества" под руководством совета старейшин, которые ограничивают право собственности и рождаемость; во втором - новый витамин приводит человечество к состоянию домеханической цивилизации, что снимает вопрос о смысле жизни. Вершина эволюции этой литературно-утопической линии - Изобретение Вальса, Истребление тиранов, Приглашение на казнь В. Набокова (1899-1977). Эти романы можно было бы назвать "антитоталитарными антиутопиями", если бы сам автор не был противником всех этикеток. Написанные в 1935-1936 годах, они показывают мир, который, несмотря на эстетическую игру, строится по антиутопическим законам с явными намеками на нацистскую и советскую тоталитарную действительность. То же можно было бы сказать и о романе Под знаком незаконнорожденных (Bend Sinister, 1946), написанном по-английски, но вписывающемся в русскую традицию споров об утопии10.

Эмигрантская утопия влияет на советскую. В книге Краснова Россия черное пятно на карте, отмеченное словом "Чума". В "Адаме и Еве" Булгакова один из персонажей говорит: "Был СССР и перестал быть. Мертвое пространство загорожено, и написано: "Чума. Вход воспрещается"". Эренбург (в "Тресте Д.Е.") и Л. Леонов ("Дорога к океану"), наоборот, видят Россию убежищем европейцев, спасающихся от войны. В 1923 году (у Эренбурга) их принимают и дают работу. В 1936-м (у Леонова) их арестовывают на границе СССР: такова эволюция советского гуманизма. Поверх барьеров и границ советская литература переговаривается с эмиграцией. Есть и другие следы этого диалога.

Утопии входят в жизнь

Борьба советского государства против соперничающих с ним утопий усиливается год от года, несмотря на то, что эти утопии все чаще подделываются под государственные. Мы видели это на примере конструктивизма и "производственничества", которые не делали различий между художественным и экономическим производством, не отказываясь тем не менее от звания "художника". В конце двадцатых годов некоторые художники сами начинают призывать к идеологической диктатуре. Когда в дело вмешивается партия, почва уже расчищена. В 1932 году резолюция ЦК объявляет о роспуске всех литературных групп и создании единого Союза советских писателей. Такие же меры принимаются во всех областях искусства.

Этот "большой перелом" (название статьи Сталина опубликованной 7 ноября 1929 года) стал началом "третьей революции" - сталинской: первый пятилетний план будет выполнен за четыре года (оруэлловское 2+2=5), коллективизация будет проводиться как гражданская война, революционные утопии будут обречены на забвение. Пролетарские и крестьянские мечтатели, попутчики и стражи революции из РАПП станут жертвами репрессий. Когда в 1931 году близкий к обэриутам Н. Заболоцкий попытается возродить крестьянские мифы в поэме Торжество земледелия (название напоминает "Торжество земледельца" Бондарева), критика немедленно окрестит его "врагом народа". Земля счастливых Я. Ларри, обвиненного в троцкизме в 1931 году, последний советский утопический роман. В 1936 году утопия становится официальной реальностью: партия объявляет о том, что в Советском Союзе устранены пережитки капитализма и построена социалистическая экономика; сталинская Конституция освящает переход к новому общественному строю.

Утописты исчезают, и вместе с ними исчезают предлагаемые ими модели нового человека, поскольку эти модели зависят от утопий и являются зафиксированными, неприспособляемыми программами. Сталинизм создает собственную модель - советского гражданина, который может на ходу менять свои убеждения в соответствии со всеми изменениями "генеральной линии". Советская культура, превратившаяся в "панегирическую утопию", следует, с небольшими отклонениями, полицейской формуле графа Бенкендорфа о прекрасном настоящем и великом будущем, превосходящем самое смелое воображение. Тем не менее сталинская государственная утопия далека от внутреннего единства. Она вбирает в себя противоположные концепции: хилиастское и эволюционистское понимание времени; островное и космическое понимание пространства; биологическое и социальное, космополитическое и национальное понимание человека; теургическое и утилитарное, психологическое и идеологическое понимание искусства. Сталинская утопия реализуется, усваивая элементы всех утопий, принесенных ей в жертву: уверенность в неизбежности войны против буржуазного мира; запрет менять место работы; мечту об эффективности стахановского движения (прежде чем погибнуть, Гастев успел внести свой вклад в общее дело); универсальный язык (авторитет Марра в области языкознания признавался Сталиным до 1949 года, а постсталинская эпоха создала уже свои собственные проекты универсального языка [Seriot 1988]); политизацию образования; доктрину советского знания, в корне отличного от буржуазной науки; русский неонароднический шовинизм, прежде осуждавшийся пролетарским интернационализмом; непоколебимую уверенность в том, что новый советский человек - представитель новой человеческой расы.

На первом съезде Союза советских писателей (1934) формулируются принципы социалистического реализма: изображение реальности "в ее революционном развитии" с целью "идеологической трансформации и воспитания трудящихся в духе социализма" (Устав Союза писателей). На этом съезде выясняется, что метод соцреализма соответствует наиболее радикальным постулатам теоретиков Пролеткульта и авангарда. Писатели образуют коллектив, движимый единым духом. Литература должна быть доступна всем. Подчеркивается значение "реального", прессы, репортажа, биографий замечательных людей. Начинается операция, описанная Замятиным: подавление воображения и иррациональных желаний (не этого ли хотели апостолы рациональной организации миропорядка?). По словам Сталина, писатель "инженер человеческих душ" (1932). Не об этом ли "инженере" мечтали пролеткультовцы и "производственники"?

Рупор этой эпохи - М. Горький (1868 - 1936). Между Горьким-"богостроителем", автором Исповеди, и Горьким - певцом нового сталинского человечества есть глубинная связь: народобожие, вера в чудотворную силу коллективной воли и коллективного разума. Горький верит в то, что человек подчинит себе все силы природы и воплотит свою мечту о бессмертии (в этом он близок к Федорову). В апреле 1917 года Горький, вслед за В. Оствальдом (и Ньютоном), грезит об "Ассоциации свободных ученых", которые "могли бы создать в мире уникальный очаг разума, стать мозгом и нервной системой нашей планеты" [Горький, 1922, 15]. В статье Наука и демократия он прозревает создание "Города науки". Эта мечта воплотится при Хрущеве в виде Академгородка под Новосибирском, а также в городах "военно-промышленного комплекса", отсутствующих на карте СССР (воистину у-топия!). Горьковские проекты монументальных изданий 1917 - 1920-го и тридцатых годов можно поставить в один ряд с "эвпедиями" Ломоносова и Лейбница. "Прометеево начало" [Горький 1918, XX] - модель Горького, считающего, что "наука даст нам сознание", освободив душу "от всех оков предрассудков" (прежде всего религиозных) [Горький 1922, 13]. В 1917 - 1918 годах Горький боялся, как бы революция не захлебнулась в анархии и народ не вернулся к своим "зоологическим корням". Как только энергия партии начинает подчиняться организаторской воле Ленина, а потом - Сталина, Горький успокаивается и начинает прославлять (больше в статьях, чем в художественной прозе) создание нового мира, нового человека, новой социалистической культуры, пусть даже с помощью принудительного труда (строительство Беломорского канала, прославленное как школа "перевоспитания"), хоть путем уничтожения целой цивилизации (принудительная коллективизация, которую Горький сравнил с геологическим катаклизмом). Будущее наступило (О культурах, 1935), для своего воплощения мечта должна поддерживать оптимизм и гальванизировать созидательную энергию. Лучше "вдохновенный лгун" или "утешитель" (как простофиля из притчи 1893 года или Лука из На дне): "правда факта" была бы слишком грубой для большинства людей. Конечная цель оправдывает такой этический релятивизм. Горький (изолированный Сталиным от внешнего мира с 1935 года), кажется, сам бежит в "сон золотой", от реальности к иллюзии, которую ценит больше всего (Ходасевич). Однако прометеевская утопия этого "певца разума" (Бухарин), более позитивистская, чем рационалистская, основывается на ненависти, неумолимой пролетарской ненависти к пережиткам прошлого, к индивидуализму ("зоологическому"), к интеллигентам-гуманистам, к мелкой буржуазии, к "механическим гражданам", к анархическому и коварному крестьянству, к "азиатскому застою" России, ко всем саботажникам и врагам народа, созданным сталинской паранойей. Реализация утопии предполагает предварительное истребление всех "врагов", абсолютно новый мир, tabula rasa. В Горьком с наибольшей силой выразились как большевистский утопизм, так и упадок традиции утопизма Просвещения.

1. Ссылки на сочинения Ленина даны по пятому русскому изданию Полного собрания сочинений (Москва, 1958 - 1965, 45 томов). Римскими цифрами указаны номера томов.

2. Н. Бердяев, Л. С. Хомяков, М., 1912, С. 228.

3. См обзор документов по этой теме: Г. Файман, "Дневник доктора Борменталя, или Как это было на самом деле", Искусство кино, 1991, 7-10.

4. А. Залкинд, Революция и молодежь, М., 1924. См также М. Геллер, "Женщина побежденного класса" - добыча победителя в: Amour et йrotisme dans la littйrature russe du XXe siиcle.

5. Н. Бухарин, "Энчмениада"(1924) в: На переломе. Философские дискуссии 20-х гг., М., 1990. В этом же томе можно найти отрывок из 18 тезисов Энчмена.

6. См. М. Niqueux, L'йcriture de I'utopie russe dans les annйes 10 et 20: prose ou poйsie? RES, 1995, 67, 2.

7. Выдвигались разные гипотезы, объясняющие выбор этой даты (см. R.E.F. Smith, Note on the sources of George Orwell's 1984, Journal of Peasant Studies, 1976, 4(1), p. 9 - 10) Оруэллом, а вслед за ним Амальриком (L'URSS survivra-t-elle en 1984?, Fayard, 1970). Чаянов был увлечен оккультизмом (в двадцатых годах он опубликовал несколько фантастических рассказов), так что эта дата может быть связана с какой-то эзотерической традицией. Утопия Чаянова была переведена на французский, английский, немецкий и итальянский. Она вдохновила А. Мендраса (Н. Mendras) на Voyage au pays de I'utopie rustique. Actes Sud, 1979.

8. Судьбы братьев Гординых сложились по-разному: А. Гордин, получивший в 1924 году разрешение эмигрировать в США, останется анархистом, при этом все сильнее чувствуя свои еврейские корни, и закончит жизнь в Израиле в 1964 году, а его брат, В. Гордин, бежавший из Советского Союза в 1925-м, станет протестантским миссионером в Америке [Avrich, 270-271, 285].

9. Возможно, подзаголовок этого труда (Мысли об устроении земли) отозвался в сочинении Солженицына "Как нам обустроить Россию?".

10. См. Л. Геллер, "Художник в зоне мрака. "Bend Sinister" Набокова" в: N. Buhks, йd., Nabokov. Cahiers de l'йmigration russe 2, Institut d'йtudes slaves, 1993; H. Букс, "Эшафот в хрустальном Дворце" в: Фантастика в русской литературе XX века.

Глава 7 ВЫХОД ИЗ УТОПИИ?

Коммунизм через двадцать лет (Хрущев)

Смерть Сталина и разоблачение культа личности на XX и XXII съездах партии (1956 и 1961 годы) могли положить конец утопии. Тем не менее, критике подверглись только средства. Хрущев, искренне верящий в первоначальную, свободную от "деформаций" коммунистическую утопию, дает ей вторую молодость [Gilison; Струмилин]. Контролируемое изобилие позволит заложить основы коммунистического общества в течение двадцати лет (к 1980 году) [Хрущев, 151]. "Самый высокий в мире уровень жизни"; устранение национальных различий и пережитков прошлого: усиление антирелигиозной борьбы; стирание граней между городом и деревней (боязнь различий): строительство "агрогородков" и распределение земельных участков; общество без классов; участие всех граждан в управлении государством, ведущее к его отмиранию ("всенародное государство") - таковы грандиозные планы, таковы вершины, которые должен был взять СССР, согласно Программе партии 1961 года: "Марксизм-ленинизм вывел человечество на точно вычисленную орбиту светлого коммунистического будущего!" [Хрущев]. "Покорение целины", начатое в 1954 году, "кукурузная революция" (проводившаяся во всех климатических поясах), утроение производства мяса с целью догнать США к 1960 году таковы мнимые сельскохозяйственные чудеса хрущевского времени, которые впоследствии приведут к экономической катастрофе [Медведев 1977].