Утрата
Шрифт:
— Ты что, не понимаешь? Это должны сделать мы. Мы должны сами найти убийцу.
~~~
Сначала она просто рассердилась. Направилась к двери, прихватив по пути рюкзак, но, взявшись за дверную ручку, заколебалась.
У нее не хватало мужества выйти. Пока не хватало.
Она снова поставила рюкзак и глубоко вздохнула.
— Патрик, это не игра, — произнесла шепотом.
— Я понимаю, но ты можешь предложить что-нибудь лучше?
Отпустив дверную ручку, Сибилла повернулась к нему. Наклонившись, он стал собирать листы бумаги, которые
— Ну и как ты себе это представляешь?
Он тут же наклонился к ней.
— Слушай. Полиция разыскивает только тебя. Вот и хорошо, а мы постараемся найти настоящего убийцу.
— Как? Нам же ничего не известно.
Откинувшись назад, он посмотрел ей в глаза:
— Пообещай, что не рассердишься.
— Как я могу пообещать тебе это?
Он колебался. Ее любопытство росло: что же он может сказать такого, из-за чего она должна рассердиться?
— Моя мама работает в полиции.
Она уставилась на него во все глаза. Он сидел не шевелясь. Она физически чувствовала, как до нее доходит смысл сказанного, заставляя кровь в жилах бежать быстрее.
Встала.
— Мне надо уйти отсюда. Посмотри, чтобы там никого не было.
— Подожди.
— Давай, Патрик.
Голос ее прозвучал угрожающе громко, и он сделал то, что она требовала. Сначала приоткрыл дверь и выглянул, потом распахнул дверь настежь.
Взяв рюкзак, она прошла мимо.
— Ну выслушай меня!
Она быстро шла по тротуару, он бежал сзади в шаге от нее. Завернув за угол, она оказалась на Фольккунггатан. Не будет она его слушать. Мама работает в полиции! Пригласил ее прямиком в осиное гнездо. Резко остановившись, она повернулась к нему. От неожиданности он наскочил на нее.
— Как ты думаешь, что было бы, если бы твоя мама вернулась домой?
Она по-прежнему чувствовала, как по телу растекается адреналин.
— Но она же на курсах!
Посмотрев на него, она покачала головой. Он слишком молод для того, чтобы что-то понимать. Что она от него хочет?
— Ты не понимаешь, что речь идет о моей жизни? Твоя мама могла заболеть и вернуться домой раньше. Да что угодно. А я вот она, сижу как идиотка. Или, может, ты этого и хотел?
Он отошел немного назад, остановился и посмотрел ей в глаза:
— Ну ладно, иди и спивайся, если так тебе лучше.
Злость внезапно прошла. У нее появился единственный друг, а она его чуть не потеряла. Когда они выходили, он не успел надеть куртку и теперь стоял, обхватив себя руками и пытаясь согреться.
У нее не было сил на то, чтобы думать. Все и так ужасно, а сейчас ко всему прочему добавилось еще и что-то вроде ответственности за этого юного следователя. Кто знает, что он может натворить, как только она исчезнет из поля зрения? Сама виновата. Не надо было его втягивать.
Она глубоко вздохнула:
— Иди домой и возьми куртку.
Он посмотрел на нее с подозрением:
— Зачем?
— Затем, что ты замерз.
Он снова посмотрел на нее:
— Можно подумать, я не догадываюсь, что, когда я вернусь, ты успеешь смыться.
— Ну и что ты тогда будешь делать?
Они смотрели
друг на друга в упор. А потом он вытащил из заднего кармана свой кошелек и сунул его в карман ее куртки.— Подержи, пока я не вернусь.
Через секунду он оказался уже на расстоянии пяти-шести метров, а потом свернул ближе к домам. Да, сопляк соображает. За него можно не волноваться — с ним все и всегда будет в порядке. Вытащив из кармана его кошелек, она подбросила его на ладони. Потом закрыла глаза и не смогла сдержать улыбку.
~~~
— Я подожду там. В Саду Бьёрна.
Он по-прежнему не был уверен, что она не удерет. Она видела, он колеблется.
— Честное слово, подожду.
Она на самом деле собиралась подождать. Он кивнул и перешел на другую сторону Гётгатан. Она следила за ним, пока он не исчез в дверях библиотеки Гражданского центра.
Дело в том, что, когда он вернулся из дома, на лице его сияла такая ослепительная улыбка, от которой растаяло бы сердце любого — даже несправедливо подозреваемого в убийстве с расчленением. Она не смогла не улыбнуться в ответ, и он раскрыл ей суть первого этапа своего плана. Он сейчас отправит мейл в полицию и сообщит, что на сегодняшнюю ночь у нее есть алиби. Она засомневалась и потребовала, чтобы он не рассказывал о том, где они находились, и самое главное — не называл своего имени. Когда она произнесла все это, он бросил на нее взгляд «ты что, ку-ку?» и объяснил, что, если бы он собирался сообщать, кто он такой, он бы отправил мейл из дома. А так он воспользуется одним из компьютеров библиотеки и таким образом скроет, кто он.
И вот теперь она ждет его на скамейке в Саду Бьёрна. Вокруг Гражданского центра фланировали субботние зеваки, но, к счастью, на других парковых скамейках знакомых не было.
Всего через десять минут он снова вернулся.
— Что ты им написал?
— Я написал, что Сибилла Форсенстрём в данный момент сидит на скамейке у Гражданского центра и что она невиновна.
В первую секунду она в это поверила. В следующую глубоко вздохнула.
— Это не смешно, Патрик.
— Я написал, что хочу сохранить анонимность, но я на сто процентов уверен, что убийца не ты.
Ее пронзила неожиданная мысль.
— А откуда ты это знаешь? Я ведь могла убить всех остальных, кроме последнего.
— Ой-ой-ой, ты действительно выглядишь очень опасной!
Она стояла на своем.
— Серьезно. Подумай, а если это все-таки я?
На его лбу появилась морщинка. Он посмотрел на нее:
— Это правда?
Она помедлила с ответом. Потом чуть улыбнулась.
— Нет. Но, видишь, даже ты засомневался.
— Да, засомневался, но ведь ты же сама начала.
Теперь он был немного раздражен. Она тоже. Она не собирается быть паровозиком на колесиках, с которым он какое-то время будет играться.
— Я просто хотела, чтобы ты понимал, что не все так просто.
Морщинка стала глубже. Сейчас он не мог сообразить, что она имеет в виду.
Это хорошо.
Она намерена по-прежнему оставить контроль за собой. Не отдавать ему.
Он присел рядом, и какое-то время они помолчали. Мимо шли люди, оба провожали прохожих взглядами, но на странную пару на скамейке никто внимания не обращал.