Утро ночи любви
Шрифт:
– Ссать хочу! – она откинула одеяло и вскочила.
– Ну иди.
Он перевел дух. Пронесло! Чуть в третий раз не женился!
Оля убежала в туалет, потом хлопнула дверь в ванной комнате, а он машинально потянулся к тумбочке за сигаретами. Понятно, почему после этого люди курят: чтобы лишнего не сболтнуть в порыве чувств. Жаль, что Оля не курит. Он со злостью захлопнул ящик, так и не достав из него сигареты. Не дождетесь!
– Что случилось? – заглянула она в комнату, прикрываясь полотенцем.
– Ничего.
– Слон! – и Оля исчезла.
Он встал и вылил в бокал остатки шампанского. Глотнул и поморщился: какая же гадость!
– А мне?
Она стояла на пороге, закутанная в банное полотенце.
–
Та схватила со стола коробку с конфетами и вместе с ними и бокалом шампанского плюхнулась на софу. Похлопала одеяло рядом с собой:
– Ложись!
Он лег.
– А что за дело? – спросила Оля, отхлебнув шампанского. – Которое ты расследуешь? Ты сказал: интересно.
Он обрадовался. Заговорил горячо:
– Понимаешь, я не доверяю результатам экспертизы, хотя Мотало мне и друг. Но я думаю...
– Придурок он, – оборвала Оля. – Просто урод!
– Да не в этом дело! Согласно результатам экспертизы...
– Я решила шубу купить, – опять оборвала его Оля. – У Светки, блин, норка! Прикинь, а? У Светки! У этой выдры – норка! Я говорю: где бабла надыбала? А она: «спонсор подарил». Прикинь: у этой мымры облезлой – спонсор! Да кому она нужна?!
Он не выдержал и опять полез в тумбочку за сигаретами. Пока она тараторила без умолку, курил и вспоминал одного своего приятеля. Тот был ходок, мало того, ловкач и врун. Каждый год возил на курорт новую женщину, и там, на курорте, попутно охмурял другую. А по возвращении на родину взахлеб рассказывал об этом всем встречным и поперечным. Бабы, мол, дуры, верят во всякую чушь. К примеру, что мужчина может жить в одном номере с женой друга, и между ними ничего нет, только дружба! Ха-ха! В одном номере! Кровати рядом стоят! И ночью тоже дружба! Прикинь, верят ведь, дуры! Именно так приятель умудрялся иметь секс и с одной, и с другой, и с третьей, всем дуя в уши о доверии и дружбе. Но дело было не в этом. Причина, по которой приятель так поступал. Приехав на юг с очередной женщиной, он просто не знал, что делать! «Ну переспали, а дальше что? Все друг про друга узнали, обстановку разведали, все бары-бассейны обошли, второй раз переспали. И начинается ругань. Скучно! Просто сил нет! Все сказано за день, и больше не о чем поговорить! Возвращаются два чужих человека, которые друг на друга смотреть не могут. Приходится там же, на курорте, искать другой вариант».
Он покосился на Олю. Аналогично. Ей же наплевать на все, что его так волнует! А сделать вид, что это не так, ума не хватает.
– ...Ну так как?
– Что? – он невольно вздрогнул.
– Будешь моим спонсором?
– Я подумаю.
– Ты не долго думай: зима, блин на носу!
– Зайка, на дворе лето.
– Это называется лето?! Не звезди!
– Но для шубы все равно слишком гм-м-м... тепло.
– Зато скидки.
– Зайка, ну давай об этом попозже?
– Ах, попозже... – она надулась.
Он притворно зевнул:
– Устал я. Заработался.
– Все время твоя работа! – вскипела Оля. – И этот твой Мотало! Будто вы голубые! Ты его любишь больше, чем меня!
– Вот дура!
– Сам дурак!
Она вскочила. Он вяло подумал: «Слава Богу».
– Ты еще мне позвонишь! Но фиг ты меня больше обманешь!
И все из-за какой-то шубы! Да купил бы он ей эту шубу, черт ее возьми! Но не горит же! Зачем об этом сейчас, летом?
Оля меж тем натянула платье, застегнула ремешки босоножек и схватила со стола коробку с духами. Потом вытащила из вазы букет роз. Стряхнула воду со стеблей, так, что брызги долетели до него, и зашагала в двери, отпечатывая каждый шаг, того и гляди, в ковре останутся дырки от ее каблуков.
– Дверь за собой закрой! – крикнул он Оле в спину и невольно вздрогнул, когда в ответ она бухнула дверью так, что
посыпалась штукатурка. И все из-за какой-то шубы! И чего ей так прикипело?На следующий день позвонила секретарь Игоря Михайловича Копейко.
... Встречу ему назначили в ресторане, в центре Москвы. Он долго колесил по тесным улочкам, в поисках этого питейного заведения, потом долго не мог припарковаться. Центр был похож на муравейник, в нем так же шла непрерывная деятельность, которая не меняла его структуры, освобождавшееся местечко тут же заполнялось. С виду ресторан был неказист, но подле припарковались машины марок, наиболее часто упоминающихся в газетах после фамилий самых богатых в стране людей.
Он притулился с краю, и под напряженным взглядом охранника прошел метров двадцать. Сказал, смущаясь:
– У меня здесь встреча.
И на молчаливый вопрос добавил:
– С Игорем Михайловичем Копейко.
Отношение к нему мгновенно переменилось. Андрея с рук на руки передали метрдотелю, который провел его в отдельный кабинет.
Игорь Михайлович уже был там. Его лицо выражало нетерпение.
– Садись.
Он не успел сесть, как Копейко заговорил:
– Есть, пить будешь? – и, не дожидаясь ответа: – Несите!
Едва он уселся, как стол был заставлен тарелками с едой. Копейко принялся есть с такой скоростью, будто опаздывал на самолет. К Игорю Михайловичу, видимо, давно здесь приспособились, к его странностям. Блюда на столе сменялись мгновенно, так же мгновенно исчезали грязные тарелки.
И десяти минут не прошло, как Копейко расправился с закуской, салатом, горячим, выпил два бокала вина, которые официант наполнял тоже мгновенно, и, потянувшись за третьим, спросил:
– А ты что, не голоден?
Тут, наконец, Андрей положил в рот первый кусок, до этого завороженно следил, как поглощает еду Копейко. Тот взял салфетку, вытер рот и сказал:
– Ну а теперь поговорим.
Официант тут же исчез, вместе с ним исчезла еда. Перед Копейко остался только бокал с вином.
Андрей Котяев, не привыкший жить на таких скоростях, уже понял, что останется голодным. Игорь Михайлович принадлежал к странному типу людей. Он не умел наслаждаться процессом, не умел смаковать. Это было как-то не по-русски. Русский человек любит вкушать пищу с толком, с чувством, с расстановкой, этот процесс затягивается на долгие часы, а по большим праздникам и на дни. За столом идет неспешная беседа, которая, как правило, ни к чему не приводит, строятся планы, которые никогда не осуществляются, и даются обещания, которые никогда не выполняются. Все это делается исключительно для поддержания беседы, и является обязательным элементом застолья. Вот это по-русски. Это и называется наслаждаться процессом.
Копейко же мгновенно расправлялся с едой и приступал к сути: к переговорам. Его собеседник приходил в ступор. А как же процесс? Причем, за все это Игорь Михайлович щедро платил и оставлял щедрые чаевые. То есть, счет был нормальным, только непонятно, за что? И голодный, обалдевший гость сдавался мгновенно.
Котяев тоже слегка ошалел, когда Копейко в упор спросил:
– Ну что? С ценой вопроса определился?
– Я не беру взяток.
– Зря. Слушай, нас здесь все равно никто не слышит. Ты подумай.
Андрей пошел на хитрость:
– Ваша бывшая жена тоже богатая женщина. И предприимчивая. Ее голыми руками не возьмешь.
– Это точно! – оживился Копейко.
– А почему вы хотите упрятать ее в тюрьму?
– Ей там самое место, – сердито сказал Игорь Михайлович.
– А почему сами не можете? Она лично против вас совершила противоправные действия?
– Я три года был на ней женат и полгода провел после этого в психиатрической больнице. Но у меня нет никаких доказательств, что это она меня туда упрятала. Я сам.