Утро под Катовице

После этого настала пора перейти к более глобальным вопросам, чем приготовление шашлыков. Я разбудил троих солдат, сладко спавших в кустах. Осмотрев их осунувшиеся, заросшие щетиной лица, грязную и рваную форму, спросил:

Бритва есть? — Все трое дружно покачали головами, — понятно, идём!

Для большей ясности я махнул рукой и пошел к танку, там, покопавшись в своем барахле, нашел опасную бритву и вместе с помазком и мылом отдал одному из солдат.

Теперь марш к ручью! Помыться, побриться! Потом завтрак, и вы двое идете менять дозорных, а ты, — обратился я к водителю, — будешь машиной заниматься.

Немного постояв и проследив взглядом за бойцами, направившимися к ручью, я подошёл к мужикам.

Доброе утро, панове!

Доброе, пан офицер, — ответил мне Тадеуш, отложив в сторону очищенную жердину, — Раз живы пока, значит, доброе, только вот что дальше-то?

Тут думать надо, — неопределенно ответил я и перевел разговор на другую тему — Это вы шалаш делать собираетесь?

Вроде того, в кузове тент свёрнутый есть, так мы его на крышу пустим, а стены как у шалаша, из веток сделаем, должно вместительно получиться.

«Ну да, неплохо задумано, с размахом!» — Уважительно подумал я, и мы продолжили беседу об архитектурных особенностях будущего строения.

Вскоре нас позвала Мария на завтрак, основным блюдом которого была каша и небольшой кусок шашлыка. За завтраком Болеслава мне напомнила, что надо чистить рану Милошу, а для этого нужны солдаты.

А они-то тебе зачем? — удивился я.

Его держать надо будет, наркоза ведь нет.

Согласно кивнув, я осмотрел наличные человеческие ресурсы. Негусто! Мужиков от строительства отрывать нельзя, судя по затянутому тучами небу, в любой момент может начаться дождь. Пара солдат должна идти менять дозорных, а тех, после того как позавтракают, я хотел привлечь к работе с оружием. Водитель, которого, как я узнал, зовут Збигнев, должен заняться машиной — заклеить пробитые колеса, прикрутить их на место. Кроме того, я планировал его привлечь к обслуживанию танка. Теперь придётся несколько скорректировать планы.

Ладно, как постовые со смены вернутся, позавтракают и приступим. Готовь пока принадлежности.

У меня почти все готово, а дезинфекцию инструмента непосредственно перед работой проведу.

После завтрака все занялись своими делами, только пацаны вместо созидательного труда отвлекали свою мать тем, что задавали ей бестолковые вопросы вроде того, когда же им выдадут оружие, чтобы они смогли победить всех немцев. Услышав эти наполеоновские планы, я сделал себе зарубку — необходимо следить, чтобы оружие было недоступно для детей.

Вскоре вернулись после смены караульные и сели есть.

Затем настало время заняться офицером. Обдумав диспозицию, мы с девушкой пришли к выводу, что удерживать его надо втроем. Я как самый массивный, уселся на ноги, а каждый солдат прижал к земле по одной руке. Затем Болеслава разрезала бинты, оголив воспаленную рану на правом боку. Даже поверхностного взгляда было достаточно, чтобы понять, что надо резать. Этим девушка и занялась — разрезала кожу, после чего Милош застонал и стал вырываться, а я и бойцы должны были приложить все свои силы, чтобы его удержать. Тем временем Болеслава срезала часть воспалённой плоти и засунула пальцы в рану, ведь ни пинцета, ни щипцов нет — из хирургических инструментов только два острых ножа и руки. Хирургическое родео длилось почти час — раненый то терял сознание и расслаблялся, то вновь начинал вырываться, заставляя меня с бойцами выкладываться по полной. Когда все закончилось и Милош затих, а девушка сделала перевязку, я рухнул на траву не отходя от тела и лежал минут пять, отдыхая. Поднявшись, я обнаружил, что моя спутница также лежит с закрытыми глазами, раскинув руки, солдаты сидят и курят, глядя перед собой застывшим взором, а чуть поодаль сидят пацаны с ошалелыми от непривычного зрелища глазами.

Передохните и идите умываться и бриться, потом займитесь оружием — почистите свои винтовки, а потом и те, что в кузове, обоймы и ленты набить, пересчитать. — Распорядился я, обращаясь к солдатам, и пошёл к машине. Там спросил у Елены, на сколько времени хватит продуктов. На две недели. Неплохо.

Ещё немного поговорив с женщиной, я узнал, откуда взялись в амбаре пять «лишних» солдат, хотя Лешек говорил только про офицера. Оказывается, после того, как вся округа узнала, что семью Тадеуша ждёт казнь, поляки в чьих домах укрывались эти бойцы, выставили их среди бела дня на улицу, не оставив им никакого выхода, кроме как сдаться. Затем, посмотрев, как идут дела у водителя, я вернулся к танку и занялся обслуживанием пушки. На этот раз никаких неожиданностей не произошло и я смог тщательно почистить и смазать детали затвора и механизмов наводки орудия. Потом я срубил деревце и изготовил из него банник, с помощью которого, позвав в помощь водителя, почистил канал ствола. Большое дело сделал. Затем, достав инструкцию по обслуживанию танка, вместе со Збигневом занялся его обслуживанием. Необходимо было очистить от загрязнений и смазать множество вращающихся и движущихся деталей, так что работой мы были обеспечены до вечера. Тадеуш с Лешеком к заходу солнца соорудили задуманную хибару, так что вся компания разместилась на ночь под крышей, мужики даже сделали внутри перегородку, чтобы женщины могли расположиться отдельно.

На эту ночь я уже поставил в караулы и мужиков, и себя, и Збигнева. Так что каждому досталось по одной двухчасовой смене, что вполне неплохо.

Проснувшись утром, я решил, что больше спать в хибаре не буду. Милош стонет, Тадеуш храпит, все (кроме меня, разумеется) по очереди портят воздух, в общем та ещё ночка выдалась, по уровню беспокойства недалеко ушла от предыдущей.

Но, как бы то ни было, ночь прошла, настало утро, а значит, пора умыться, побриться и позавтракать. Кстати, к моему пробуждению каша с мясом на завтрак уже была готова, и, надо отметить у Марии с Еленой это блюдо получилось гораздо вкуснее, чем у Болеславы.

Поев, я занялся изучением содержимого портфелей эсэсовцев. А Збигнев предложил вытащить танковую рацию и подключить её к автомобильному аккумулятору — дескать, если и сядет, то движок можно запустить и кривым стартером. Дав ему карт-бланш, я отправил свободных от караула солдат помогать мужикам с доделкой хибары, а сам уселся с портфелями на корме танка. Как и ожидалось, нашлось много интересного, например приказ для айнзацгрупп СС о порядке проведения акций устрашения, в котором подробно объяснялись цели и методы. Далее я раскопал брошюру с изложением обоснования превосходства арийской расы и неполноценности евреев, цыган и славян. Затем шли отчёты командира этой «спецгруппы СС» об уже проведенных акциях устрашения. К сухим описательным отчётам (состав проступка, за который применена казнь, подробное описание самой экзекуции) прилагались аналитические записки, в которых рассматривались недочёты при проведении акций, излагались предложения по повышению эффективности действий эсэсовцев. Чтиво не для слабонервных.

Решив, что надо немного отвлечься, я подошёл к женщинам, суетящимся около костра и попросил приготовить мне кофе. Болеслава с неожиданным рвением сказала, что сделает всё сама и приступила к делу, то и дело бросая на меня восхищенные взгляды, ввергая меня в задумчивость. У неё что, эмоции по кругу ходят? Примерно так она на меня смотрела, когда я насильника-главнемца убил, на следующий день она меня домогалась, ещё через день возненавидела, и вот опять… это пугает. Быстро сварив ароматный напиток, девушка встала передо мной на колени, протянув кружку и не сводя с меня восхищённых глаз. Я, стараясь выглядеть как ни в чём не бывало, спокойно глядя в её лучистые глаза, пил кофе мелкими глотками и думал о том… как она всё-таки красива… и кофе получился великолепный… и в медицине разбирается… и прекрасные глаза, которые своим нежным светом ласкают душу… и ничего больше в жизни не надо, лишь бы она всегда так на меня смотрела! С трудом заставив себя отвернуться от этого визуального наркотика, я перевел взгляд на женщин. Мать и дочь, до этого с интересом наблюдавшие за впечатляющей немой сценой, дружно отвели глаза в сторону и с постным видом уставились в костер. Последовав их примеру, я тоже стал смотреть на веселую игру пламени, пожирающего сухой хворост. Вскоре молчание стало совсем уж неловким и, чтобы его прервать, я произнес:

Да, Болеслава, я хотел спросить, как там дела у Милоша?

Пока без сознания, но хуже не становится… Пока ничего не ясно, — ответила она с лёгкой грустью в голосе и тоже перевела взгляд на костер.

Ну, будем надеяться на лучшее, — подытожил я и пошел к танку.

Отвлекся, называется, теперь опять отвлекаться надо, а то будут опять сны ночью… красочные… с утренней неожиданностью. Посмотрев с ненавистью на эсэсовские портфели, решил отложить их дальнейшую ревизию и проверить, что делают мужики с солдатами. Вот у кого работа кипит! Рядом с хибарой уже построили навес, как я понял, для дров. Лешек совместно с солдатом обмазывают глиной крышу, набранную из жердей. Тадеуш с другим солдатом возится у хибары, укрепляя стены. Увидев меня, все дружно бросили работу и сели на лежащее поблизости бревно. Я тоже сел рядом, оглядывая фронт работ. Даже не знаю, чем я тут могу быть полезен? Разве что посоветовать рыть землянки, ведь в этой хибаре зиму не пережить.

Пан офицер, а что дальше? — первым разрушил молчание Лешек.

Как-то совершенно естественно все эти люди приняли мою руководящую роль, называют офицером, хотя никакого подтверждения моего офицерского звания не видели, да и не могли видеть. Я даже стал чувствовать, что обязан решать теперь их проблемы, а мне это надо? Мало того, что спас, кого от смерти, кого от плена, так теперь ещё думай, что с ними дальше делать! Да и в самом деле, зная будущее, я совершенно не могу ничего им посоветовать. Впереди у Польши непроглядный мрак фашистской оккупации, да и потом светлого будущего не будет. А у этих людей, чтобы они ни делали, шансов выжить очень мало. Это сейчас все силы Вермахта заняты в боях с остатками пытающейся сопротивляться польской армии, но уже через две недели война будет завершена и для немцев не составит труда тщательно прочесать лесные массивы, вызывающие подозрение на предмет наличия в них недобитых польских военных. Да даже и без этого выжить зимой в лесу с женщинами и детьми — крайне сложная задача. Выйдя из задумчивости, я обнаружил, что поляки так и сидят рядом, напряжённо ожидая моего ответа. Ладно, поговорим: