Уважительность

– Такая оторопь, что целыми днями кружишься вокруг и всё отопыриваешься, - ехидно захихикал "жаб" (Виталий мысленно усмехнулся тому, как назвал второго спорщика).

Букашка, вероятно, решила, что ей за ухом неинтересно и самым наглым образом принялась копошиться в носу. Лейтенант невольно отвлёкся, и...

– Апчхи!

– Оклемался, - в голосе "пенька" послышались на удивление нежные нотки.

– Я же говорил, - самодовольно проквакал "жаб".

– Помолчи, сосед, ну как ты, сынок?
– Виталию почувствовал, как еловая лапка медленно погладила его лицо, и открыл глаза.

Высоко в небе медленно кружил аист.

– Где я?

– Там, где и был, - хмыкнул "жаб".

– Я умер?

– С чевой-то вдруг?
– лейтенант почувствовал, как встрепенулся "пенёк", - живой ты, мил человек.

– Но я же...- Виталий хотел повернуть голову, но та же еловая лапа ласково удержала её на месте.

– Не нужно людям нас видеть, сынок, уж не серчай. Не умер ты, сосед мой тебя из озера вытащил, а...

– А немцы?

– А эту нечисть я закрутил, заблудил и отправил мухоморы собирать, поди, и сейчас комаров кормят, - самодовольный смешок "пенька" заставил губы офицера растянуться в усмешке.

– Кто вы, - Виталий закрыл глаза. "Это сон, я умер и вижу сны".

– А ты не понял ешё?
– проквакал "жаб", - ить меня ты первый из людей увидал.

– Я?

– Истинно, - подтвердил "пенёк".

– Вспомни, что ты видел последнее?
– подключился "жаб".

– Я, - лейтенант наморщил лоб, - отпустил корягу и стал тонуть, рыбки, и всё, черная вода...

– Вот же молодёжь пошла, - прервало Виталия обиженное кваканье, - невнимательная и неуважительная, самого хозяина не заметил, а?

– Подождите, - в голове офицера пронеслись последние секунды: рыбки и огромный.., - да, я вспомнил, ком, большой ком водорослей и...

На землю что-то с грохотом упало, и разразился гомерический хохот. Казалось, смеялось всё: трава, деревья, даже букашка отвлеклась от изучения грязной щеки лейтенанта и тихонько захихикала.

– Всё правильно, сынок, только теперь это не просто ком, а ком в фуражке, - отдышавшись, с трудом просипел "пенёк".

– Подождите, - смутная догадка осенила Виталия, - но не может быть, неужели?

– Ужели - ужели, - добродушно квакнул "жаб", - я Водяной.

– А я - Леший, - проскрипел "пенёк".

– А я - охренел, - прошептал лейтенант и потерял сознание.

***

По лицу текла вода. Виталий вздохнул и очнулся.

– Слабый какой-то, выдюжит хоть?
– словно издалека офицер услышал уже знакомый голос.

"Значит, не показалось".

– Не переживай, сосед, раз не побоялся свою жизнь за солдат положить, то и раны свои победит, он ещё у нас повоюет, - добродушно проскрипел второй собеседник.

– Оклемался?
– на лоб бесцеремонно шмякнулось что-то мокрое.

– Спасибо, - лейтенант открыл глаза: над ним высоко в небе всё так же кружил аист.

– Вот и ладненько, - довольно пробурчал Водяной.

Виталий провёл рукой по лбу и снял комок водорослей.

– Не выбрасывай его, сохрани, он тебе поможет, ежели в воде окажешься, да и так, мало ли, война, она такая. Водица, она ведь очищает, смывает всё плохое, жизнь дарит, без неё всё живое сгинет, а коли попросишь хорошо, то она тебе и поможет. Не бойся её, лейтенант, понял меня, не бойся, никогда.

– Будет уже разлеживаться, скоро солнце зайдёт, а тебе ещё из лесу выти нужно, - вмешался Леший.

– Так немцы вокруг, выйду прямо к ним в лапы, - Виталию очень не хотелось шевелиться, от новых знакомых веяло каким-то очень старым теплом и спокойствием. Было так легко на душе, будто время повернулось вспять, и вновь трехлетний сорванец с разбитыми коленками оказался на коленях бабушки и, прижавшись ней, слушал её ласковый шёпот.

– Отогнали их, покедова отогнали, так что торопиться нужно. Уж извини, лейтенант, но мы тебя донести не сможем. Водяной на солнце ни в жисть не выйдет, а мне заказано прикасаться к людям, да и нас тебе видеть тебе нельзя, говорил уж.

– Значит, поползу, - улыбнулся Виталий.

– И поползёшь, - хмыкнул Водяной, вот, фуражку свою возьми, - на голову аккуратно сел головной убор.

– Оставьте её себе, спасибо за то, что спасли меня, - улыбнулся небу офицер, и, сняв с груди знак "Ворошиловский стрелок", положил рядом с собой, - а это вам, Леший, тоже на память.

– Уважительно, - хором согласились невидимые спасители, - берём.

– Ну, если, даст Бог, и вернусь живым, принесу вам водки, трофейной, - добавил Виталий, - и.., ай!

Еловая ветка больно хлестнула по лицу, а по руке ударила ракушка.

– Ты что несёшь, ась, мать твою в болото под трехрядку, - возмутился Водяной.

– Да ить я тебя сейчас под пень закопаю, - поддержал друга Леший, - ишь, умирать он собрался. Мы тебя не для того спасали, лейтенант, чтобы ты нам псалмы похоронные пел.

– Мне, знаешь, недолго тебя назад в озеро закинуть, как раз некому за пиявками и головастиками смотреть, расхулиганились совсем, спасу нет, - квакнул другой собеседник.

– Живым вернёшься, не сумлевайся, только верь в это сам, лейтенант. Мы тебя не ради удали бестолковой от немчуры поганой сохранили. Такие, как ты и освободят землю нашу, такие вот молодые лейтенанты, о себе не пекущиеся.

– А по первости о своих солдатах заботу проявляющие, - добавил Водяной.

– Так что, поднимайся, - корни деревьев мягко обняли Виталия и перевернули на живот.

– Я не могу идти, у меня ноги прострелены, - офицер подтянул себя на метр и оглянулся, - за ним тянулась кровавая дорожка, - сами видите, землю кровью залил.

– А ты ползи, сынок, ползи, - проскрипел откуда-то сбоку Леший.

Виталий, превозмогая боль, подтянулся вперёд.

– Вот и ладненько, мне дальше нельзя, жду с водкой, лейтенант, и удачи тебе, - раздался голос Водяного.

– Спасибо вам ещё раз, - улыбнулся Виталий, и пополз.

Перед глазами плавали круги, голова гудела, как колокол. Каждый метр отдавался болью во всём теле. Но иногда казалось, будто ветки деревьев, трава, даже камни старались помочь продвинуться вперёд хоть на сантиметр.