Увечный бог. Том 2

– Уже разгадал, уверяю тебя. Но, думаю, Эстранн рассуждает правильно. Драконус в состоянии оценить угрозу от освобожденного отатаралового дракона, и эта угроза станет для него точкой притяжения. Надеюсь, смертельного.

– Многие пытались ее убить, – поддержал Эстранн, – и никому не удалось. Даже ее пленение потребовало изощренной уловки, которую Рейк продумывал столетиями.

– Он был не один, – прогремела Кильмандарос.

– Но хватило тебя, чтобы разбить клетку, – кивнул Эстранн. – К тому же Аномандр Рейк мертв, и едва ли найдется кто-то столь же безумно одержимый…

Пока он говорил, Кильмандарос подошла поближе. Сечул Лат краем глаза уловил какое-то быстрое движение, затем услышал треск ломающихся ребер. Уклониться от удара было невозможно – Эстранна подбросило, потом он упал на землю, перекатился и весь сжался, прижимая руки и колени к груди.

Кильмандарос нависла над ним.

– Не смей говорить о нем гадости, – угрожающе произнесла она. – Да, мы не всегда ладили и часто ссорились. Но Сын Тьмы был воплощением чести и совести. Не смей при мне порочить его имя. Он мертв, и твои наветы похожи на карканье перепуганной вороны. Тебе никогда не сравниться с ним, Эстранн, и даже после смерти он превосходит любое из множества твоих обличий. Думаешь, я не слышу у тебя в голосе презрения и зависти? Они мне противны.

Сечул Лат почувствовал дуновение силы со стороны Эстранна – Старший бог исцелялся. Затем он неторопливо поднялся и, не глядя ни на кого, продолжил идти.

Мгновение помедлив, Сечул пошел следом, а за ним и Кильмандарос.

– Рейк как-то сказал мне, – произнесла она негромко, но оба спутника ее услышали, – что Драконус – муж, исполненный чести. Был таким до своего предательства. До дня, когда в нем возобладал гнев. И я Рейку верю.

Сечул, обернувшись, пристально посмотрел на мать.

– Ты считаешь, что он оставит Т’иам разбираться с отатараловым драконом, а сам отправится искать тебя – но не для того, чтобы свести старые счеты, а чтобы наказать за содеянное? За то, что ты выпустила ее.

– Наказать? – Кильмандарос обнажила бивни. – Нет, сын мой, он будет меня убивать. И я этого страшусь.

От такого признания внутри у Сечула все похолодело. Мама?!

– Не стоило нам этого делать… – прошептал он.

– Вечное причитание, – пробормотала она в ответ.

– Ну что, идем? – спросил Странник.

Кильмандарос посмотрела назад.

– Идем.

Дракон дважды сделал над ним круг, а затем приземлился на поляну в двухстах шагах. Тулас Остриженный подошел ближе, заметил настороженный взгляд. Чешуя напоминала льдинки – частью мутные, частью полупрозрачные, слепящие солнечными бликами. Глаза красные как кровь. Когда между ним и Туласом осталось меньше полусотни шагов, дракон обратился.

Тулас продолжил идти, но в десяти шагах остановился.

– Это что, Хустов клинок, Силкас Руин? – настороженно спросил он. – На тебя не похоже.

Меч постанывал, ощущая поблизости кровь элейнта. Помимо той, что течет внутри хозяина оружия.

Лицо Силкаса не выражало ничего.

– Видимо, ты не участвовал в их сделке. Ведь сделка же была? Между моим братом и Повелителем убитых? Не могло не быть.

– Подозреваю, ты прав.

– Твоей темницей, Князь, был мир Худа или Драгнипур?

Тулас расправил плечи и вскинул голову.

– Изволь обращаться ко мне как подобает.

– Я не вижу твоего престола, Тулас Остриженный. Титул «князь», по-моему, звучит вполне уважительно. Или тебе приятнее называться претендентом?

– Если бы я не был прикован – боюсь, навечно – к состоянию без посмертия, то, наверное, обиделся бы на тебя, Силкас Руин.

– Если хочешь, давай скрестим клинки, ты, заляпанное семенем порождение тьмы.

Тулас обдумал предложение.

– Твое возвращение в этот мир, Силкас, убедило меня в том, что и азаты умеют испражняться.

Силкас Руин подошел ближе.

– Тулас, ты помнишь ночь разврата?

– Да.

– Сейчас ты настолько дерьмово выглядишь, что ни одна шлюха не возлегла бы с тобой даже за всю королевскую казну.

– А перед тем как возлечь с тобой, помнится, они завязывали себе глаза. Что-то они там вопили?.. Ах да. «Он похож на крысу-альбиноса!» Или что-то в этом роде.

Они встали друг против друга.

– Тулас, способно ли еще твое лицо – то, что от него осталось, – на улыбку?

– Может быть, старый друг.

Они обнялись крепко, отчаянно, и в этом объятии было все: и воспоминания, которые казались давно забытыми, и дружба, которая казалась давно погибшей.

– Против этого даже сам Худ бессилен, – прошептал Силкас. – Мой друг.

Не сразу они расцепились.

– Не надо плакать обо мне, – произнес Тулас Остриженный.

– Нежданная радость, – отмахнулся Силкас. – Омраченная… войной.

– Войной, в которой мы изо всех сил старались перебить друг друга? Да, мрачное было времечко. Каждый из нас угодил в водоворот, из которого мы уже не выбрались.

– В день раскола Эмурланна раскололось и мое сердце. Из-за тебя, Тулас. Из-за всего… что мы потеряли.

– Представляешь, я даже не помню, как умер. Я вполне мог погибнуть тогда и от твоей руки.

Силкас Руин замотал головой.

– Нет, не мог. Во время раскола ты пропал, и я не знал, что с тобой случилось. Я… Я искал тебя. Не сдавался.

– На твоем месте я бы поступил так же.

– А затем Скара…

– Проклятие элейнтов.

Силкас кивнул.

– Слишком легко овладевает.

– Но не тобой. И не мной.

– Приятно от тебя такое слышать. Старвальд Демелейн…

– Знаю. Буря будет взывать настойчиво.

– Вместе мы сможем ей противостоять.

– Улыбка внутри меня становится шире. Наконец-то исполнится моя сокровенная мечта. Мы будем сражаться плечом к плечу, Силкас Руин.

– И кто первый падет…

– Второй станет его охранять.

– Тулас…

– Да?

– Он видел мое горе и тоже стал искать.

Тулас Остриженный отвел взгляд и промолчал.